— Ну все! Больше ничего не хочу слушать, — вспылил Тёма. Однако одумался и сказал, уходя: — Но ты не беспокойся! Обещаю до получения диплома не жениться.
С дочкой знаменитого авиаконструктора Аллой по просьбе Анны Михеевны познакомила Тёму полгода назад ее старая приятельница Белла, учившая детей Скамейкина английскому языку. Алла была очень симпатичной, но немного неуклюжей, в своего отца-генерала. И совсем не умела кокетничать. Хотя Тёма ей очень понравился, увлечь его она так и не смогла.
Анна Михеевна не оставляла попыток устроить для сына этот выгодный брак и через Беллу, упорно добивалась новых приглашений Тёмы на роскошную дачу, где в летний сезон обитала семья авиаконструктора. Тёме неудобно было отказываться, но его выручили последняя летняя сессия и отъезд в Казань на преддипломную практику.
* * *
Летняя преддипломная практика подарила Тёме нового друга. С Генкой Олейниковым из их группы случилась беда. У него в трамвае вытащили кошелек с деньгами, а помочь было некому.
— Мы с мамой вдвоем живем. Она уборщицей работает, из сил выбивается. Отец нас бросил. Другую себе нашел. А с мамой они не были расписаны, потому и не помогал нам, — рассказывал Тёме новый друг то, чем никогда ни с кем не делился. — Она и так дала мне с собой все, что у нее было. А других родственников у меня нет.
— Что же ты будешь есть? — ужаснулся Тёма. — У нас у всех денег в обрез. Даже занять не у кого!
— Попробую посидеть на хлебе и воде. Может, хватит того, что оставалось в карманах, — уныло предположил Гена. — Вы за меня сделайте все на заводе, а я днем буду спать. Так вроде легче прожить без еды.
Разумеется, Тёма не мог попросить своих выслать ему еще денег, поскольку в семье их постоянно не хватало. Но он вместе с другими ребятами стал подкармливать Генку, сам порой недоедая. Они полностью «прикрыли» его и на заводе. В результате Олейников сумел продержаться весь срок и преддипломную практику ему с грехом пополам зачли.
На заводе, где стажировались будущие дипломники МАИ, строили дальние стратегические бомбардировщики. «Холодная война» между бывшими союзниками шла уже вовсю, и они вели гонку вооружений, боясь быть застигнутыми врасплох. Советский Союз сумел произвести свои атомные бомбы и в то время только дальняя стратегическая авиация могла их доставить к цели. Ни могучих ракет, ни подводных атомных крейсеров еще не было. Поэтому основной ударной силой в случае атомной войны должны были стать тяжелые бомбардировщики.
Наступила эра реактивной техники, а наша авиация, отлично зарекомендовавшая себя в войну, была оснащена поршневыми двигателями и срочно требовала усовершенствования. В связи с этим у Тёмы, как и у большинства его товарищей, дипломный проект ставил задачей реконструкцию самолетов под реактивные двигатели. Все студенты работали с большим увлечением и вскоре без особых трудностей получили дипломы инженеров.
Треволнения были связаны только с предстоящим распределением на работу. Самыми заветными фирмами, куда мечтало попасть большинство выпускников, были прославленные ЦАГИ, ЛИИ и ОКБ Главных конструкторов ракет и самолетов. Но мест там для всех не хватало, и остальных ожидало производство на авиационных заводах. И тут оказалось, что успехи в учебе отнюдь не главное, а все решает всесильный ЗИС, то есть знакомства и связи.
Потерпев неудачу в устройстве карьеры сына (Тёма побывал в гостях у Аллы всего пару раз и категорически отказался от этой идеи женитьбы), Анна Михеевна избрала иной путь. Она решила отыскать связи в авиационных «верхах», чтобы сына распределили на работу в перспективный научный институт.
— У Темечки фантазия бьет ключом, этот дар у него с детства, — заявила она мужу, когда он на пару дней заскочил домой. — Ему надо непременно попасть в ЦАГИ. Там лучше условия, чтобы проявить свой талант и стать хотя бы кандидатом наук.
— А по-моему, Анечка, с его изобретательностью, он полнее проявит себя в конструкторском бюро. Почему ты решила, что он должен стать ученым? Тут нужна усидчивость, а у Тёмы ее нет.
— Вот и проведет всю жизнь за чертежной доской. Там ему не пробиться, — возразила Анна Михеевна. — Мне говорили знающие люди. Ну, подтверди это отцу! Ну а ты что молчишь? — обернулась она к сыну.
Тёма в полуха слушал их разговор, торопясь на свидание с Верой. Он неохотно отозвался:
— Молчу потому, что ваш разговор бесполезный. Меня наверняка загонят на завод — и хорошо еще, если в Москве. Но, вообще-то, в ЦАГИ лучше всего.
Каково же было его удивление, когда он в вывешенных в деканате списках предварительного распределения нашел свою фамилию среди счастливчиков, направляемых в ЦАГИ. Лишь дома по большому секрету Тёма узнал от матери, что ей удалось отыскать хороших знакомых референта аж самого их министра. Референт попросил своего шефа, министр — ректора МАИ, тот дал указание декану факультета — и дело было сделано!
Само собой, сопутствующие этой удаче зависть и недоброжелательность тех, кому с распределением не повезло, в известной мере досаждали Тёме, ничто не могло омрачить его радости, поскольку он законно считал себя нисколько не хуже других товарищей, направленных вместе с ним в ЦАГИ.
* * *
Долго радоваться не пришлось. Произошло событие, перечеркнувшее не только его радужные планы, но и мечты очень многих студентов, пошедших в МАИ, чтобы стать инженерами-самолетостроителями. Перед самой защитой дипломов, как гром среди ясного неба, грянуло постановление правительства о направлении большей части их выпуска на работу в «Аэрофлот» инженерами по эксплуатации и ремонту авиационной техники. Мотивировалось это острым недостатком кадров на воздушном транспорте.
Снова пошел в ход ЗИС, но помогли связи лишь семейным, ибо имелось прямое указание сверху направить в ГВФ всех неженатых студентов. Естественно, среди них оказался Тёма, и на сей раз все усилия Анны Михеевны оказались тщетными. Ей удалось лишь добиться назначения его на авиаремонтный завод в областном сибирском городе, и она радовалась, так как очень многих разослали на аэродромы по всей необъятной территории страны, вплоть до самых отдаленных точек.
Разумеется, Тёму назначение в ГВФ и связанный с ним отъезд на целых три года из Москвы радовать не могли. Но все же ему повезло больше других. Крутое изменение выбранной судьбы и профессии обернулось для многих его товарищей трагедией. Был у них на курсе студент Ивченко — подлинный гений. Он «грыз науку» так глубоко, что своими вопросами ставил в тупик на лекциях известных профессоров, имевших свои учебники. Ивченко предварительно был распределен в престижный ЛИИ, но его загнали «к черту на рога» — в Бодайбо, где и аэродрома-то приличного не существовало.
— Ну вот, Тёмочка, за что боролись, на то напоролись! Сам виноват, — укоряла его Вера. — Послушал бы меня, женился и остался бы в Москве.
— Но чего об этом теперь толковать? Может, и правда нам стоит пожениться и махнуть в Сибирь вдвоем?
— Раньше надо было жениться, тогда не пришлось бы никуда уезжать, — бросила Вера. — Что же мне, потерять прописку? А для чего я тогда ишачила на заводе? Нетушки! Никуда из Москвы не поеду!
— Вот как? Ты же выйти за меня мечтала, — вспылил Тёма. — Значит, Москва для тебя дороже, чем я? И замуж уже не хочется?
— Хочется, но не за такого дурного, как ты, — в свою очередь рассвирепела Вера. — Чего это я не видела в Сибири? Там еще хуже, чем на Украине. — И взглянула на Тёму с торжествующей усмешкой. — А замуж я выйду, и очень скоро! На тебе свет клином не сошелся.
— Ну и ну! — он поглядел на нее так, словно видел впервые. — Когда ты успела?
— Это ведь Борис зовет меня замуж, — откровенно призналась Вера. — Говорит, оценил, когда потерял, — в ее глазах блеснула гордость. — Что ж, он мужик неплохой. Староват, правда.
Удар был очень силен, но сознание того, что и Вера для него потеряна, лишь добавило горечи в переживания Тёмы, связанные с неудачным распределением на работу и расставанием с родными и Москвой. «Надо поскорее выбросить ее из сердца и забыть, — мысленно велел он себе, решив гульнуть напоследок на полную катушку. — Без женской любви жить скучно, но и полностью доверять им нельзя. Глупо так переживать. Нужно проще смотреть на вещи!»
* * *
За месяц до отъезда мама достала ему путевку в дом отдыха, расположенный в живописной лесной глуши Владимирской области. Была середина июля, и стояла расчудесная погода, что способствовало веселому настроению отдыхающих. Вечером на танцплощадке призывно играла музыка. Женщин, как всегда, было больше, чем мужчин, и, когда объявили белый танец, Тёму пригласила красивая «стильная» молодая особа. Он ее приметил еще утром в столовой.
— Меня зовут Нонной, а тебя? — без обиняков завязала она знакомство. — Я приехала сюда развлечься, и, надеюсь, ты мне в этом поможешь.
