— Нет, я очень люблю кошек, но мой папа говорит, что никогда не знаешь, что они могут вытворить.
— Как жаль, что люди так думают. Каскарино, например, понимает все получше некоторых мужчин.
— Я знаю, — согласилась Фиона. — Иногда с мужчинами невозможно разговаривать.
— У них нет сердца, — произнесла миссис Хили, и ее глаза опасно заблестели. — У них бьется внутри какой-то предмет, качает кровь, но это не сердце. Возьми хотя бы отца Бэрри. Он прекрасно знает, что сегодня вечером Бэрри пригласил на ужин подругу, но где он, спрашивается. И так всегда!
Вот этого Бэрри боялся больше всего. Ведь прошло только полчаса, а его мама уже завела свою излюбленную тему. Но Фиона быстро нашлась:
— О, радуйтесь. Вот когда я приглашу Бэрри к себе домой, мой папа обязательно будет там, и уже через пять минут он скажет Бэрри, как это опасно ездить на мотоцикле, как опасно водить машину вообще, как глупо болеть за футбольную команду. Если он найдет что-то плохое в изучении итальянского, он обязательно скажет и об этом. Он во всем видит в первую очередь плохое.
— А что твоя мама на все это отвечает? — Голос мамы Бэрри звучал заинтересованно.
— Ну, я думаю, прожив с ним столько лет, она научилась во всем с ним соглашаться. Они уже пожилые люди, понимаете, миссис Хили, намного старше вас. Я самая младшая в семье. Их уже ничто не изменит.
Она изучающе смотрела на Фиону. Любая мать была бы рада, чтобы у их сына была такая добрая девушка. Бэрри увидел, как его мама начала расслабляться.
— Бэрри, будь хорошим мальчиком, сходи на кухню и поставь пирог в печь.
Он вышел из комнаты и прикрыл дверь, а потом прислонился к ней, чтобы послушать, что происходит в комнате. Они говорили тихими голосами, и он не мог разобрать слов. Ради бога, только бы Фиона не допустила какую-нибудь оплошность. И хоть бы мама не стала рассказывать о своих глупых фантазиях о том, что у отца другая женщина. А отец мог бы вести себя немного по-другому. Почему бы ему было просто не прийти и не присоединиться к ним за ужином? Ведь мама сегодня снова что-то приготовила, а это уже прогресс.
Ужин прошел лучше, чем он мог надеяться. Фиона съела все, что лежало у нее на тарелке, и попросила рецепт блюда.
— Послушайте, что я сделаю, так это запишусь на курсы, где учат готовить, — воскликнула она.
— Отличная мысль, — сказал Бэрри, довольный, что она так высоко оценила кулинарные способности его мамы.
— Послушайте, а может быть, когда по вторникам и четвергам Бэрри уходит на курсы итальянского языка, вы бы могли научить меня готовить, показать некоторые тонкости? — Женщина помолчала какое-то время, видимо обдумывая просьбу девушки. Фиона тут же сказала: — Простите, это для меня типично, сначала сказать, а потом подумать.
— Я с удовольствием научу тебя готовить, Фиона, — сказала мама Бэрри. — Мы начнем на следующей неделе.
Бриджит была под большим впечатлением.
— Его мама будет учить тебя готовить, вот это да, — произнесла она восхищенно.
— Возможно, чему-нибудь научит, я просто спросила, а она согласилась. — Фиона сама удивлялась собственной смелости.
— Послушай, ну а когда же мы познакомимся с этим Бэрри?
— Скоро, я не хочу знакомить его сразу со всеми своими подругами, особенно сексуальными.
— А ты изменилась, Фиона, — сказала Бриджит.
— Гранья? Это Фиона.
— О, здорово. Я думала это звонят из главного офиса. Как ты? Ты уже сделала это?
— Что?
— Ну, ты знаешь, — сказала Гранья.
— Нет, еще нет, но скоро. Послушай, я звоню, чтобы поблагодарить тебя.
— За что?
— За то, что сказала мне правду, что я хожу как одурманенная.
— Я никогда этого не говорила, Фиона, — возмутилась Гранья.
— Нет, но ты сказала, что я должна быть шустрее, и как только я стала действовать, то сразу же ощутила, что он без ума от меня. И его мама тоже. Правда, здорово?
— Я рада за тебя, — ответила Гранья довольным голосом.
— Я просто позвонила, чтобы спросить, не ходила ли ты домой, чтобы встретиться с отцом?
— Нет. Я собралась, но в последний момент у меня сдали нервы.
— Гранья!
— Эй, ну хватит читать мне лекции.
— Я знаю, но мы обещали выполнить все, что сказали друг другу в тот вечер.
— Да, это так.
— И, кстати, Бриджит ни словом не обмолвилась о своей фигуре.
— Ну хорошо, Фиона, я пойду сегодня вечером.
Сделав глубокий вдох, Гранья постучала в дверь. Открыл отец. По его лицу ничего невозможно было понять.
— У тебя же есть ключ, зачем стучать, — сказал он.
— Я не хочу вести себя так, как будто до сих пор живу здесь, — сказала она.
— Никто не запрещал тебе жить здесь.
— Я знаю, папа. — Они все еще стояли в холле. Наступило напряженное молчание. — А где все? Они дома?
— Не знаю, — ответил он.
— Как не знаешь, ты должен знать, папа.
— Не знаю. Может быть, твоя мать читает на кухне, а Бриджит, возможно, наверху. Я был в своей комнате.
— Могу я зайти посмотреть? — Гранья пыталась разговорить отца.
— Конечно.
Он провел ее в комнату, и она выдохнула от удивления. Вечернее солнце светило в окно, окрашивая комнату в желтые и золотые тона, и шторы пурпурно-золотого цвета напоминали занавес в театре. На полках было много книг, и маленький стол четко выделялся в вечернем свете.
— Папа, как красиво. Я и не думала, что ты мог сделать что-то подобное, — сказала Гранья.
— Да, существует много вещей, которых мы не знаем друг о друге.
— А какие фрески, они потрясающие.
— Да.
— А сочетание цветов? Это как будто сон, мечта.
Она была в таком восторге, что он не мог оставаться безразличным.
— Это больше, чем просто мечта, но, наверное, я всегда был наивным мечтателем, Гранья.
— Значит, я унаследовала это от тебя.
— Нет, не думаю.
— Нет, если взять твои художественные способности, то я бы не смогла никогда в жизни сделать такую же комнату. Знаешь, пап, я никого раньше не любила, кроме вас с мамой, если честно, то тебя больше. Нет, не перебивай. Теперь я знаю, что бывает и другая любовь. Это когда хочешь самого лучшего для кого-то еще, хочешь, чтобы люди, которых ты любишь, были счастливее тебя.
— Да, — произнес он еле слышно.
— Ты же чувствовал это по отношению к маме? Я хочу сказать, и сейчас, наверное, чувствуешь.
— Я думаю, все изменилось, когда вы повзрослели.
— Я бы не хотела быть более взрослой. Вы с мамой прожили вместе почти двадцать пять лет, через двадцать пять лет Тони уже умрет. Он курит, пьет и ничего не может с этим поделать. Ты это знаешь. Если у меня будет десять хороших лет, можно считать, мне повезет.
— Но ты могла бы прожить их намного лучше, Гранья.
— Что может быть лучше, чем любить и быть любимой, папа? Я знаю это, и ты знаешь.
— Он не надежен.
— Я абсолютно полагаюсь на него и буду доверять ему всю свою жизнь.
— Подожди, вот он бросит тебя с ребенком, тогда ты вспомнишь мои слова.
— Больше всего на свете я бы хотела родить от него ребенка.
— Ну, вперед. Тебя никто не держит.
Гранья наклонилась и внимательно посмотрела на цветы, стоявшие на маленьком столике.
— Пап, ты купил их для себя?
— А как ты думаешь, кто еще может их мне купить?
В ее глазах появились слезы.
— Я буду покупать их для тебя, если ты позволишь мне. Я буду приходить и сидеть здесь с тобой, а если у меня родится ребенок, твой внук, я всегда стану брать его с собой.
— Ты хочешь сказать, что беременна, да?
— Нет, пока нет. Я хочу убедиться, что этот ребенок окажется желанным для всех.
— Тогда придется долго ждать, — произнес он, но она заметила, что на этот раз в его глазах тоже появились слезы.
— Папа, — сказала она, и было трудно определить, кто из них первым сделал шаг навстречу другому. Они обнялись, и у обоих из глаз капали слезы.
Бриджит и Фиона отправились в галерею.
— Ты уже спала с ним?
— Нет, зачем спешить, я думаю, все получится само собой, — сказала Фиона.
— Сколько же ты собираешься еще ждать?
— Поверь мне, я знаю, что делаю.
— Я рада, что хоть кто-то знает, — сказала Бриджит. — Папа и Гранья заставили нас понервничать. Гранья сидит у него в комнате, и они разговаривают так, будто между ними не было никакой ссоры.
— Разве это плохо?
— Нет, конечно, это здорово, но просто так таинственно, — пожаловалась Бриджит.
— А что мама говорит об этом?
— Ничего. Еще одна тайна. Я всегда считала, что у нас самая скучная семья, какая только может быть, а теперь мне кажется, будто я живу в сумасшедшем доме. Не понимаю, когда все это произошло?
Уроки по кулинарии проходили успешно. Иногда отец Бэрри бывал дома. Высокий и темноволосый, он выглядел намного моложе своей жены. Он работал в фирме, которая занималась выращиванием цветов для ресторанов и отелей. Фиону он всегда радостно приветствовал, но не более того. Он не вдавался в подробности, ни о чем ее не расспрашивал и вообще производил впечатление человека, скорее проходившего мимо, чем живущего здесь.
