Лицо оказалось старым и некрасивым. До чего ж обманчива внешность. Особенно ноги.
- Вы что-то хотели, молодой человек? - игриво поинтересовалась незнакомка.
- Ох, извините, перепутал вас со своим приятелем, - выпалил я и, повеселев, побежал к метро.
- Дурак! - прозвучало мне вслед.
Дурак? Ну и пусть! Конечно же, дурак! Разве можно так тянуть? Мало того что Светку не предупредил?! Нужно срочно, сейчас же, предупредить Леньку Тимирязьева о том, что все последние выходные мы с ним проторчали на рыбалке. А заодно напроситься к нему в гости - укрыться и потрепать нервишки Маше. Пусть думает, что я уехал в Орехово-Зуево!
- Ленька! - заорал я, как только автомат, проглотив жетон, установил связь. - Тебе еще моя не звонила?
- Старик, только не убивай, если я что не так сказал, - прогундел в ответ Тимирязьев.
- Значит, звонила?! - я едва не рухнул без сил на заплеванный пол телефонной будки. - Боже...
- Она все спрашивала про какую-то рыбалку...
- Ну а ты? - с надеждой просипел я.
- У меня эта рыба после Саиры сам знаешь где, - проревел Ленька. Ненавижу! Но, старик, не обессудь! На свой страх и риск! Сказал, что мы с тобой рыбачили. Подледный лов, понимаешь...
- Ленька! Ты гений! Отлично! - От волнения я не мог подобрать слов. А она поверила?
Тимирязьев приободрился.
- Старичок, мне нельзя не поверить! Женщины верят каждому моему слову! Правда, твоя Мария вставила мне по первое число. Как начала орать. Апрель! Лед тонкий! Вода холодная! И как это мы с тобой только не провалились, а? Ленька хихикнул.
Я рассмеялся в ответ. Переночевать теперь можно и дома!
Я открыл дверь своим ключом. Нагло и беспардонно. Хотел было даже со всей силы пнуть мотоцикл, давно сидевший у меня в печенках. Но мотоцикла на месте не оказалось. Хулиган отправился выгуливать своего железного приятеля. Мария сидела на кухне и разговаривала по телефону. Я прислушался.
- Ну и что мне теперь с ним делать?.. Ага, другого найдешь! Думаешь, они на дороге валяются? Я и этого-то еле подцепила...
С Ларисой! И разумеется, обо мне! Надо что-то предпринять. Может, рыбки пожарить? Ужин вдвоем?
- Тебе хорошо! Твой вон все в дом тащит и на работе целый день торчит! А мой обалдуй?! Машины стиральной от него не допросишься! Руки все стерла! Только болтает, словесник проклятый!
- Да куплю я тебе машину!!! - заревел я из прихожей. - Куплю!!!
Мадам Еписеева вздрогнула.
- Ой! Он, кажется, пришел. Ну ладно, Ларисочка, я перезвоню.
Она уронила трубку и повернулась ко мне. Лицо накрашено. Видимо, многоопытная Лариса посоветовала встретить меня во всеоружии.
- Ты уже пришел, дорогой? - проворковала мадам Еписеева и виновато посмотрела на меня.
- А то ты не видишь! - не слишком вежливо отозвался я.
- Вот и чудесно! - Мария картинно всплеснула руками. - Я уж думала, что ты навеки затерялся.
- И разумеется, обрадовалась?!
- Ну что ты, дорогой! Я ведь тебя так люблю!
Ага, на попятную! Что ж, теперь нужно всласть поворчать.
- Я тебе не "дорогой"! Не смей называть меня этим дурацким словом! Мы живем в Москве, а не в Санта-Барбаре!
Мария нетвердой поступью направилась ко мне. Боже! Еще и туфли на каблуках!
- А как же... А кто же ты тогда?
- Зайчик! Пусик! Лапусик! Цыпленочек! Рыбка! Но только не это мерзкое слово! - продолжал я.
- А я тебе рыбки поджарила! Той самой, что вы с Ленечкой давеча наловили. Все уже готово, доро... Ой, извини, Сенечка, извини, - залепетала она, увидев, как гневно раздулись мои ноздри.
- К рыбе должно быть пиво!
Но и тут меня ждало разочарование. Маша бросилась к холодильнику и вернулась с двумя баночками импортного пива. Ну и дела! Что это с ней? Нет, иногда в "Космополитене" пишут вполне дельные вещи!
- Теперь ты убедилась, что я тебе не врал? - Я зло повесил пальто на вешалку.
Пальто упало. Черт, опять эта петелька... Жена подстреленной птицей метнулась к моему пальто и с деланной старательностью принялась отряхивать его.
- Давай не будем об этом, - жалобно попросила она.
Я сдвинул брови.
- Значит, пусть Светка живет в квартире?
Мадам Еписеева дернулась, но тут же покорно согласилась:
- Хоть три Светки и одна Катька.
Ого! Уж не намекает ли она на Кэт? Ну тогда тем более! Отныне я буду звонить мадам Колосовой в открытую.
- То-то же! - строго сказал я, пригладил волосы и двинулся на кухню.
Угощаться рыбой с пивом.
- Сенечка-а! - Мария с умильной миной наблюдала за тем, как я ем. - А ты про машинку-то не наврал? Тебе эта толстуха деньги за постой отдала?
- Я никогда не вру, - веско пророкотал я. - Запомни, никогда!
Я прошел в прихожую и сунул руку во внутренний карман пальто. Денег не было!!! Я покрылся холодным потом и проверил еще раз. Пусто!!!
- Ты что-то ищешь, доро... Сенечка? - наивно спросила мадам Еписеева.
- Тут... у меня... лежали, - еле вымолвил я.
- Это я покопалась, не волнуйся, - просто сказала Маша и почесала спину.
Ну что ты будешь делать с этими женщинами! Покопалась! Я набычился, прошествовал на кухню и строгим голосом осведомился:
- Там на твою "машинку" хватит?
Мадам Еписеева восторженно затрясла кудряшками.
"А то я добавлю", - хотел сказать я, но сдержался и поцеловал жену в накрашенные губы.
- Ты знаешь, у меня новость, - сказала она, высвободившись. - Я с работы уволилась...
- Что?!
- Лариска вон давно уж не работает. - Маша обиженно надулась. - Одни солярии, массажи да бассейны. Чем я хуже?
Торговать я был больше не в силах. Да и девушка Елена уехала: кто же у меня купит очередную партию нижнего белья? Разве что взять в гимназии еще пару часов какого-нибудь предмета? О моем потайном преферансе Мария не знает. А что еще я могу попросить у Хренова? Ничего!!!
- Может, по-твоему, и мне на рынок податься?! Как Витальке? недовольно спросил я.
- А почему бы и нет? Все лучше, чем на рыбалку-то мотаться, невозмутимо ответила Мария и прижалась ко мне всем телом.
- Не забывай, что я учитель! - отпарировал я. - К тому же твоего обалдуя никакими рынками не прокормишь. А еще в солярий его води. Он и так весь черный.
- Да ты что! Володьку не прокормишь?! - обиделась мадам Еписеева. Ему ж, кроме мотоцикла, ничего и не надо. Никаких соляриев. Он еще когда маленький был - два яичка по рупь пять съест, а два по рупь тридцать - уже не может!
- Не знаю, не знаю, - с сомнением проговорил я. - Теперь он, по-моему, двумя яичками вряд ли обойдется.
- Точно тебе говорю, - ласково подтвердила Мария. - Ну хочешь, я с Хреновым поговорю? Он тебе сверхурочных подбросит...
Возмутиться я не успел, так как Мария впилась в мои губы хищным и не слишком искренним поцелуем.
- Я уж с Игорем как-нибудь сам, - просипел я. - Но имей в виду, Мария, - добавил я взволнованно, - я сделаю это вовсе не ради твоего хулиганистого отпрыска! Ради тебя!
Мадам Еписеева потупилась.
- И что вы с Володькой не поделили? Он ведь добрый и наивный, совсем как ты!
Знала бы ты, что это наивное дитя выделывает, когда ты на работе. Но теперь с этим покончено! Раз и навсегда. Матушка проследит за возлюбленным чадом. В перерывах между солярием и бассейном!
- Когда он был совсем крохой, - умильно продолжала Мария, - у нас кошка жила. Так ее вдруг что-то раздуло...
- Может, оставим эти гадости? - предложил я.
- Да это я только так, для примера. - Она повела плечами. - Так вот, значит, раздуло ее, а Вовик всем своим дружкам по котеночку пообещал. Вот месяц проходит, другой. К Володьке-то и пристают: где котята обещанные? А кошка сдулась и даже отощала как-то...
- Ну хватит! - взмолился я.
- Немного осталось. Ну а Вовик и говорит: это, дескать, не котята были, а газы...
Мария захохотала так, что у нее выступили слезы. Меня же эта душещипательная история нисколько не впечатлила.
- Ну ладно, так и быть. Поговорю я с Хреновым...
Мадам Еписеева с визгом бросилась мне на шею и покрыла мое лицо быстрыми, мелкими поцелуями.
"Ласковые они, все-таки, женщины, когда с ними душа в душу", растроганно подумал я.
Теперь надо изобрести новый гимназический предмет. И заинтересовать Игоря.
Глава 53
Не продается вдохновенье...
- И ты туда же!!! Отвечай, откуда у тебя в комнате эта гадость?! Мужик проснулся?!
Меня передернуло от дикого крика в коридоре. Что это значит - "мужик проснулся"? Тут не то что мужик - мертвый олень проснется. За окном разгорался весенний день. Воробьи, которые еще вчера сидели нахохленные на ветке, сегодня весело гадили на теснящиеся у подъезда автомобили. Любой фенолог сказал бы, что скоро май. А вдохновленный ими (фенологом и маем) поэт не преминул бы заметить что-нибудь о ночных соловьях.
- Я ТЕБЯ спрашиваю или нет?! - продолжала надрываться мадам Еписеева.
В ответ что-то невразумительно булькало.
Я извлек ноги из-под теплого одеяла и сунул их в тапочки. На цыпочках подкрался к двери и осторожно выглянул из комнаты. Моим глазам предстала совершенно невероятная картина. Посреди коридора, понурив вихрастую голову, топтался хулиган Еписеев. Перед ним бесновалась Мария. Она то и дело выкрикивала: "Я тебя спрашиваю?!" - и трясла у еписеевского носа огромным бежевым лифчиком, который вполне сгодился бы для рекордсменки-буренки. Лифчик раскачивался из стороны в сторону, позвякивая тяжелыми застежками.
