— А не будет ли это слишком большим компромиссом?
Они вышли из своей ниши, утешившись тем, что у них появились основания для смеха, и пошли на кухню.
Человек десять сидели за кухонным столом. Харриет и Джейн медленно пробирались за ними в поисках свободных стульев, а потом втиснулись в эту группу. Когда Харриет осмотрела лица сидящих вокруг людей, ее глаза остановилась на незнакомой женщине, сидящей рядом с Джейн.
Женщина кормила грудью ребенка. Ребенок сосал, и линия его щеки была зеркальным отражением белой с венозными прожилками линии груди. Женщина незаинтересованно ковыряла вилкой в своей еде и разговаривала через стол. В уголке рта ребенка появился беловатый, блестящий пузырек молока.
Харриет почувствовала, что внутри у нее что-то сжалось, как будто какая-то струна завязалась узлом между яичниками, прошла туго натянутой через матку, в потом резко дернулась.
Рядом с ней Джейн, казалось, застыла. Харриет собиралась прошептать ей что-то, но Джейн остановила ее.
— Не говори ничего, — прошептала она, — пожалуйста, не говори ничего.
В растерянности Харриет повернула голову в другую сторону и взглянула прямо в лицо, которое знала, но забыла.
Это было лицо боксера-профессионала, заметное и, к тому же, красивое, из той категории лиц, которые выделяются в толпе. Харриет вспомнила мужчину в синей рубашке, который старался поцеловать ее на одной из вечеринок у Джейн и от которого она спряталась в ванной. Его звали Дэвид.
— Я читал о вас в газетах, — сказал он со своим северным акцентом, как будто их последняя беседа закончилась полчаса назад.
— Не многое из того, что вы читали, правда. Просто реклама.
— Почему вы стремитесь к известности? — у него был резкий тон.
— Потому что я могу тратить деньги на рекламу моей продукции в прессе и на телевидении или на рекламные проспекты по всей стране, но я получаю вдвое лучший результат от материалов, которые создают независимые редакторы. Я только должна подумать о правильной подаче материалов и заталкивать в них все, что для меня полезно.
Он покачал головой, изображая удивление.
— И вы думаете, что все это стоит того?
— Да, — коротко ответила Харриет, — расскажите, как дела в строительном бизнесе?
Он широко улыбнулся ей:
— Бум. На юго-востоке. Я работаю сейчас над интересным проектом. Хотите сходить и посмотреть? Это недалеко отсюда.
Харриет бросила взгляд в сторону. Женщина закончила кормить ребенка. Она плотно держала его на согнутой руке и поправляла бюстгальтер. Ее грудь с темно-коричневыми сосками выглядела огромной и раздутой. Боль Харриет прошла. Харриет было интересно, испытывает ли Джейн такую же боль постоянно и не из-за этого ли омрачается ее лицо, когда она заглядывает в детские коляски других женщин.
— Я… я очень занята, — ответила она Дэвиду.
Она вновь обернулась и увидела, что Джейн продолжает неподвижно сидеть возле нее.
Джейн, не поднимая глаз, чтобы не встретиться с ней взглядом, тихо произнесла:
— Я намерена попытаться заиметь ребенка. Выкину я этот чертов колпак и выращу ребенка, а вдвоем с тобой мы справимся.
— Да, — поддержала Харриет, — да, если ты так сильно этого хочешь, ты должна сделать это. Я говорила тебе, что я никогда не испытывала этого. Но потом я испытала. Как натянутая струна.
— Это никогда не проходит, — объяснила Джейн.
Харриет хотела было спросить: «Почему же я не знаю? Мы просто никогда не говорили об этом». Но потом она увидела в дверях Робина, казалось, слишком высокого для низкого потолка в кухне.
— Почему вы так заняты? — упорствовал Дэвид, как будто он хотел отвлечь ее внимание от Робина.
— Потому что делаю бизнес.
Дэвид спокойно изучал ее лицо. Она помнила, как спряталась от него, а потом, когда он ушел, у нее было искушение побежать за ним. Она даже представляла себе, как все будет происходить, когда они придут домой вместе, но потом отвергла свое влечение к нему, как опасную слабость.
Сейчас эти воспоминания вызвали у нее раздражение. Она решила тогда, что она не может позволить себе обременительных любовных развлечений, и была уверена, что поступила правильно. В то же время она отдавала себе отчет в том, что, чем бы она не занималась с Робином, это вовсе не означало, что она в него влюблена.
— Я думала, что вы не знакомы с Джейн. Но вы уже на второй ее вечеринке.
Джейн внезапно встала. Она собрала грязные тарелки и стаканы с не сильным, но и с не обязательным грохотом. Дэвид посмотрел на нее, а потом спросил:
— Могу я вам помочь?
— Нет, спасибо, — ответила Джейн, — вы разговариваете с Харриет.
Она покинула свое место и вышла с полными руками посуды.
— Я не знал Джейн раньше, но знаю теперь, — сказал Дэвид. — Я переехал в Лондон, недалеко отсюда. У меня хороший дом в грегорианском стиле. Вы должны приехать и посмотреть на него, — Харриет открыла рот, — … но вы слишком заняты, — помог он ей.
Подошел Робин и легко опустил руку на плечо Харриет. Этим он как бы сигнализировал о своем присутствии.
— Принести тебе что-нибудь поесть?
— Нет, спасибо, — поблагодарила она немножко резковато, — я сама схожу и возьму.
Когда Робин снова отошел, Дэвид поднял брови:
— Кто это был?
— Мой любовник, — ответила Харриет.
Она заметила складки смущения, углубившиеся возле его рта, и предположила, что он произвел быструю оценку выполненных по заказу туфель Робина и его сорокафунтовой стрижки. Он уже внимательно осмотрел ее бриллиантовую слезинку. Однако он проигнорировал ее прямое заявление и посмотрел на свои часы.
— Мне тоже надо спешить по делам. И как вам удается справляться с такими длинными, как этот, ланчами? — И прежде, чем Харриет смогла ответить: «Это же Рождественские праздники», он с видимым удовольствием добавил: — Я должен идти. Я вам позвоню. Возможно, деловая нагрузка несколько ослабнет. В один из ближайших дней.
Харриет встала.
— Извините меня, — пробормотала она.
Робин стоял возле стойки, на которой была разложена еда, и тыкал вилкой в миску с салатом-латуком. Они вместе наблюдали за тем, как уходил Дэвид, неуклюже пробираясь в заполненной квартире.
— Кто это был?
— Приятель Джейн. Я встречалась с ним здесь раньше один раз. Он строитель или кто-то в этом роде.
— Строитель? Хотелось бы знать, хороший ли? Может быть, он согласится прийти и посмотреть кладку моего дымохода?
Харриет рассмеялась:
— Я не думаю.
В машине по дороге домой Робин спросил ее:
— Что случилось сегодня?
Она вздохнула и закрыла глаза.
— Я сегодня злая, вот и все. Я очень сожалею, если ты не получил удовольствия.
— Я получил удовольствие, — ответил он мягко.
«Беда была в том, — подумала Харриет, — что Робин Лендуит не совмещался с Джейн, Дженни, Чарли и всеми другими ее старыми друзьями. Ни сегодня, ни когда-либо в будущем». Наблюдая за ним сегодня в доме Джейн, она убедилась в этом. Она должна держать обе половины своей жизни отдельно, хотя это и не доставляет ей удовольствия. Ей когда-то нравилась мысль о друзьях, как об отдельных индивидуальностях, тесно связанных узами общего жизненного опыта и взаимопонимания. Но ее жизнь изменилась. Отныне в одной части будет Робин и «Пикокс», а в другой — ее старые друзья и ее семья.
Она также уловила момент острой потребности в материнстве, которую она разделила с Джейн, во второй части. Это не будет и не сможет стать столь значительным, чтобы затронуть первую часть. Они остановились возле высокого дома в Хэмстеде, свежевыкрашенного белой краской, с недавно отремонтированными кирпичом и камнем.
— Дома, — с удовлетворением произнес Робин.
Завтра им обоим идти на работу. Из-за различия их планов они встретятся друг с другом только в канун Нового года. В этот день у них будет визит к старшим Лендуитам.
Отец и мать Робина жили в деревне на лондонской стороне Оксфорда, менее чем в часе езды от Хэмпстеда. Было холодное, ясное утро, и когда Робин вел машину, у нее рябило в глазах от чистых коричневых полей и черных клочков мрачного леса. Она была городской девочкой и думала о сельской местности, как о слегка загадочной окружающей среде, которая существовала для других людей и не имела отношения к ее собственной жизни.
— Ты всегда жил в одном и том же месте? — спросила она.
— В Литтл-Шелли?
— Да, если это то место, куда мы едем.
Для Харриет цивилизация в западном направлении не распространялась дальше Хаммерсмита.
Робин улыбнулся.
— Нет. Этот дом они купили десять лет назад. Он самый отдаленный от города из всех, которые у них были. До этого был дом рядом с Хенли, а до него в Мейденхед. Когда я родился, они жили в Суррее.
— Почему они все время перемещаются?
