— Ага! И примется вешать тебе лапшу на уши!
Аманда кинула смятый пакет в ведро и тяжело вздохнула:
— Ну, не знаю. По-моему, я все сделала правильно. И потом, что плохого в том, чтобы посочувствовать ей? Она-то в чем виновата? Гретхен же не просила, чтобы кто-то изрезал ее любимую картину, верно?
— Ты пошла к ней, чтобы сделать приятное Грэхему? — ехидно предположила Карен.
— Нет, отрезала Аманда. — Я пошла туда, чтобы доставить удовольствие себе. В последнее время, похоже, от меня мало проку. Почему-то я никому не могу помочь… даже себе. А там, у Гретхен, от меня есть хоть какая-то польза. Я чувствую, что реально ей помогаю — ты понимаешь? И от этого мне легче. — Аманда невольно вспомнила о Квинне. Вот с ним она чувствовала себя абсолютно бесполезной, вздохнула она про себя. Потом подумала о сыне самой Карен, о той встрече, которая так и не состоялась. Встреча? Просто беседа, в которую они никого не хотели посвящать.
— Как там Джорди? — осторожно спросила она.
— Отлично, — буркнула Карен. Но морщинки в углах ее рта сразу стали как будто резче, а в голосе внезапно появились визгливые нотки, как будто все это время она находилась на грани истерики и сейчас готова была сорваться. — А почему ты спрашиваешь?
— Ну, они ведь с Квинном были друзьями. Остальные то и дело забегают ко мне — кто выплакаться, кто просто облегчить душу. Им все еще трудно прийти в себя после этого кошмара…
— С Джорди все нормально. Конечно, он расстроен, как же иначе? Но это нормально.
* * *
Чуть позже дозвонившись домой из Канзас-сити, Джорджия уже по голосу дочери поняла, в каком состоянии Эллисон. Еще только утром она была с ней, дома. Им наконец-то удалось толком поговорить — нормально поговорить, не наспех, а, что называется, по душам. И вот снова… Учитывая события прошлой недели, можно было вообразить что угодно.
— Что с тобой, милая? Что-нибудь еще случилось? — Джорджия перепугалась так, что у нее разом взмокла спина.
— Только что поругалась с Джорди. Он злится, говорит, что, дескать, все снова стало как всегда и все старательно делают вид, что ничего не произошло, только вот Квинна больше нет. Но что же нам делать, мама? Конечно, никто не забыл Квинна. Малыши до сих пор говорят о нем, но… У нас ведь снова начались занятия, репетиции, тренировки, да и домашних заданий никто не отменял. Нельзя же говорить только об этом, верно?
— Ты ему это сказала?
— Да. А он говорит, что я, мол, холодная, как ледышка. Неужели он прав?
— Нет, милая. Никакая ты не ледышка. Ты самый милый и теплый человечек, которого я знаю.
— Джорди совсем спятил из-за всего этого. Знаешь, у меня такое чувство, что он иной раз смотрит тебе в глаза, но даже не слышит, что ты ему говоришь. Как будто он живет в своем собственном мире. Наверное, он считает Квинна чем-то вроде бога или полубога. Но, Господи, ведь он же убил себя! Неужели же полубог решился бы сделать такое?!
— Конечно нет.
— Нет, конечно, Квинн был славный, и все такое, кто спорит? Я сама первая кому угодно это скажу. И очень неглупый к тому же. И в бейсбол он играл как бог. Но считать его совершенством… — Эллисон фыркнула. — Только вот как объяснить это Джорди?
— А ты пробовала поговорить с ним на эту тему?
— Конечно. Он заорал, что я, мол, сама не знаю, о чем говорю. А потом просто повернулся ко мне спиной и ушел. Как так можно? Нам же всем так же тяжело, как и ему, но… он просто взял и ушел. А ведь мы друзья… Но как же так… какой же ты друг, если уходишь, когда другому плохо? Я всегда считала, что друзья для того и существуют, чтобы всегда быть рядом, когда тебе тяжело…
— Я тоже так считаю, — машинально пробормотала Джорджия. И тут же слегка поморщилась, почувствовав острый укол вины. Как ей хотелось сейчас быть рядом с Эллисон… и даже не потому, что она была ее матерью. Эллисон сейчас была как раз в том возрасте, когда в девочке пробуждается женщина. И Джорджии очень хотелось, чтобы они по-прежнему остались друзьями. И вот пожалуйста — ей снова пришлось уехать.
— Папа говорит, что тут замешана гордость… или просто мужское самолюбие. Что нужно, мол, все это учитывать и стараться посмотреть на все это с мужской точки зрения. Но, мама, я не понимаю, как это? А если я не понимаю, то как я могу это сделать?
— Попробуй поговорить об этом с Амандой. Она наверняка подскажет, что тут можно сделать.
— Да я уже тоже об этом подумала. Но она теперь просто не вылезает от Гретхен.
— Ну, не целый же день она там, — резонно возразила Джорджия.
— Ну, может быть, и не целый, но еще недавно она была у нее. Я сама видела. Как ты думаешь, это значит, что с Гретхен уже прилично иметь дело?
Щеки Джорджии полыхнули огнем. Она никогда не скрывала своего отношения к Гретхен, и все же слова дочери заставили ее устыдиться.
— С ней всегда было прилично иметь дело, — немного резко ответила она.
— Ну, тебе она, положим, никогда не нравилась.
— Но я никогда ее особенно и не знала, верно? Может быть, именно это и делает сейчас Аманда — пытается узнать ее получше. И мне кажется, это правильно. Ступай, поговори с ней, милая. Аманда здорово разбирается в таких вещах. Она обязательно посоветует, как быть с Джорди.
— Хорошо. Жаль, что тебя тут нет…
Джорджии тоже было жаль. Но на этот раз она летела не одна, а с адвокатом фирмы, который буквально ходил за ней по пятам, обсуждая последние детали соглашения. Вероятнее всего, что сделка состоится уже на этой неделе — естественно, если Джорджия согласится по-прежнему остаться у руля фирмы. Это до сих пор оставалось единственным вопросом, по которому еще не было принято решение, и именно он, по какой-то странной и нелепой прихоти судьбы, внезапно оказался решающим. Теперь все зависело от нее, Джорджии. Если она откажется, все сорвется. Им опять придется сначала искать покупателя, а потом вести долгие переговоры с какой-нибудь фирмой. А после всех мытарств Джорджии тошно было даже думать об этом.
«Жаль, что тебя тут нет…»
Джорджия опять почувствовала острую, сосущую тоску по дому, а ведь она уехала только сегодня утром.
— Мне тоже, Элли. Но на этот раз я ненадолго — завтра вечером буду уже дома. Ты и соскучиться не успеешь, как я уже вернусь. А теперь позови папу, хорошо, милая?
* * *
— Привет, — бросил Грэхем.
Звук его голоса заставил сердце Аманды провалиться вниз, а потом оно сразу забилось часто-часто, едва не выпрыгивая наружу.
— Привет. Как раз думала, когда ты позвонишь. Ты уже едешь домой? — заметалась Аманда. Она как раз готовила ужин, отчаянно надеясь, что им хоть сегодня удастся наконец поговорить. Она безумно истосковалась по Грэхему — и даже не потому, что ей хотелось выплакаться у него на плече, чтобы он утешил и успокоил ее и еще раз сказал бы, что она ни в чем не виновата, — мол, вряд ли кому-то удалось бы помешать мальчишке наложить на себя руки. То, о чем она собиралась поговорить, касалось их будущего. Их общего будущего. Аманда чувствовала, что просто не в состоянии и дальше бродить в потемках.
— Вообще-то не домой, — сказал Грэхем, и ее приподнятое настроение вмиг улетучилось как дым, — а как раз в обратную сторону.
— Опять в Провиденс? — упавшим голосом спросила Аманда.
— Нет, в Стокбридж. — Еще в самом начале весны Грэхем занимался проектированием ландшафтного дизайна по заказу тамошнего музея. Проект имел невероятный успех, а сам чертеж вызвал в свое время такую бурю восторга, что теперь он, вставленный в рамочку, занял почетное место на стене в его офисе.
— Вот как? А я было подумала, что в Стокбридже ты уже закончил, — удивленно протянула Аманда.
— Я тоже так считал. Только они до сих пор не могут успокоиться по поводу суммы моего гонорара.
— Господи! Но ведь она же значилась в контракте, который они подписали.
— Да, конечно. Только теперь они вопят, что, дескать, вылезли за рамки бюджета, поэтому им волей-неволей придется урезать кое-какие статьи расхода. Иначе говоря, денег у них сейчас нет. Вот теперь попробую их вразумить.
* * *
Но Грэхем не поехал в Стокбридж, хотя все, что он до этого говорил Аманде, было правдой от первого до последнего слова. Администрация музея действительно подняла жуткий крик из-за суммы его вознаграждения, которая, кстати, включала в себя не только разработку ландшафтного проекта, но и оплату бригады Уилла, которая и выполнила всю работу, потому что сам Грэхем осуществлял только общее руководство. Это если не считать еще всяких непредвиденных расходов. А они тоже составляли внушительную сумму, и до сих пор Грэхем оплачивал все из своего кармана — кстати, об этом он тоже не преминул поставить в известность руководство музея.
Но все это уже было. А сегодня он собирался пообедать вместе со своим братом Питером. Но Аманду в последнее время почему-то просто-таки передергивало при одном упоминании о ком-то из его родни, так что Грэхем счел за лучшее оставить ее в блаженном неведении по поводу этого факта. Он также предпочел, чтобы об этой встрече не пронюхали и остальные его родственники. Именно поэтому он договорился о встрече с братом, так сказать, на нейтральной территории, выбрав ресторанчик в часе езды от них обоих. Питер охотно согласился хранить молчание еще до того, как узнал, из-за чего весь этот сыр-бор. Собственно говоря, Грэхем нисколько не сомневался, что так и будет. В этом был весь Питер — и именно по этой причине Грэхем и остановил свой выбор на нем.
