И все же, «забраковав» Светлану, Тёма решил проверить, что являет собой Надя, и переключился на нее, благо у получившей отставку хватило ума сделать вид, будто ничего не произошло.
Что касается Нади, то она была не глупа и лишних вопросов не задавала, ибо ее это устраивало.
* * *
С новой подругой было куда интереснее, чем со Светой. Надя не только оказалась остроумнее и начитаннее, но и умела рассказывать любопытные истории. Задолго до личного знакомства с ее родителями Тёма узнал многое об их необычно сложившихся отношениях.
— Мой отец — выдающийся человек, у него совершенно уникальная биография, — доверительно поведала она Тёме, и это еще больше их сблизило. — Он сейчас возглавляет крупное издательство, но мог бы занимать высшие посты, если бы его карьеру, — она грустно вздохнула, — не испортила мать.
— А что у них произошло? Почему разошлись? Мать давно живет с отчимом? — забросал ее вопросами Тёма.
— Это такая удивительная история, что о ней можно написать толстый роман, — ответила Надя. — Мне очень жаль папу, и я осуждаю мать. — Начала она свой рассказ. — Мама моя выросла в семье музыканта, а отец — простой парень из рязанской деревни. Но очень способный — сумел окончить Ленинградский институт востоковедения. Прекрасно владеет персидским языком.
— А что в этом необычного? — отозвался Тёма. — В то время многие простые парни окончили красные вузы. Им отдавали предпочтение.
— Ты слушай, не перебивай, — мягко одернула его Надя. — Папа был активным партийцем и в Ленинграде его избрали в горком. Он видный мужчина и очень обаятельный. Сам убедишься, когда я вас познакомлю, — бросила на него ласковый взгляд. — И он очень понравился «кадровику» ЦК партии Маленкову.
— Ну и что, его взяли на работу в ЦК? — полюбопытствовал Тёма.
— Произошло другое. Было сфабриковано знаменитое «Ленинградское дело», и все руководство Ленинградского горкома было расстреляно. Уцелел только мой отец.
— Да ну! — поразился Тёма. — Как же это вышло?
— Спас его Маленков. Он-то все знал заранее и срочно накануне арестов вызвал папу в Москву на прием к самому Сталину за новым назначением на ответственную работу. Папе тогда не исполнилось и тридцати.
— Неужели он видел самого Сталина и говорил с ним? — невольно вырвалось у Тёмы.
— Вот как мы сейчас с тобой, — с гордостью подтвердила Надя. — Сталин беседовал с ним один на один за накрытым столом, назначил его первым секретарем в Хорог и даже выпил бокал вина за его успехи. Но это уже другая история. Добавлю только, что за работу на Памире отец получил орден Ленина.
— Ну а что у него вышло с твоей мамой? — напомнил ей Тёма.
— Мама с ним встретилась, когда его перевели в аппарат ЦК партии. У него было высокое положение, а ее даже в институт не приняли из-за буржуазного происхождения. Но когда за него вышла, — Надя скупо усмехнулась, — то тут же поступила в Педагогический. Сейчас заведует там кафедрой.
— Так почему же они расстались? Не сошлись характерами?
— Просто не любила она его, и все! Даже выйдя, продолжала встречаться тайком с другом детства, — нахмурилась Надя. — Он-то и есть мой отчим.
— Ну и что? Такова жизнь, — пожал плечами Тёма. — Не за что ее осуждать!
— Есть за что, — поморщилась Надя. — Тогда еще мать поступила довольно честно, разведясь с ним. Хотя уже родилась я, и она отцу испортила жизнь. Но потом сделала то, чего я ей никогда не прощу!
— Да что же она такого сделала? — нетерпеливо воскликнул Тёма.
— Началась война, и отчима сразу забрали на фронт. У них с мамой уже рос мой младший брат. А отца назначили Генеральным консулом СССР в Иране. Он был одинок и, зная, что матери с двумя детьми приходится туго, предложил ей поехать вместе с ним. И, как ты думаешь, в качестве кого? — возмущенно взглянула на Тёму. — В качестве законной супруги!
— А она знала, что отчим жив? Или опять развелась?
— Да в том-то и дело, что не разводилась она с ним. Как-то оформили документы. Даже братишка считался сыном советского консула. Но самое противное то, что пробыв с папой всю войну в Иране, мать, когда приехали в Москву с полными чемоданами барахла, сразу же, подхватив нас с братом, бросила папу и перебежала к отчиму, вернувшемуся с фронта живым и невредимым. Теперь ты понимаешь, почему я не люблю свою мать, а папу жалею и обожаю? Ведь он так больше и не женился. И несмотря ни на что, нам помогает.
Разумеется, Тёме все было ясно и ему очень захотелось посмотреть на родителей и отчима Нади.
* * *
Собираясь жениться, Тёма пришел к выводу, что с работой на заводе в Быково ему придется расстаться. Поездки в оба конца занимали слишком много времени, чтобы он мог справиться с семейными обязанностями, да еще учиться заочно в аспирантуре. Надо было подыскать новое место, где бы легче все это совмещать.
И судьба пошла ему навстречу в лице молодого инженера из НИИ ГВФ Коли Иванова. Голубоглазый коренастый паренек с широкой симпатичной улыбкой появился на заводе, когда узнал, что в агрегатном цехе осуществляют проект поточной линии ремонта, разработанный Темой. Иванов готовился к защите кандидатской диссертации, посвященной поточным методам ремонта самолетов, и обобщал положительный опыт заводов.
Почти ровесники, они быстро сошлись, и Николай, не только помог Тёме ценными советами, но и убедил, что разработанный им новый метод организации ремонта агрегатов, который дал заводу внушительный экономический эффект, вполне может стать основой его кандидатской диссертации.
— Переходи на работу к нам в НИИ. Я тебе подсоблю, — предложил он Тёме. — Поговорю с начальником отдела, и он организует твой перевод. У нас ты быстрее сможешь написать диссертацию без отрыва от основной работы.
— С переводом вряд ли получится, — усомнился Тёма. — На заводе не отпустят. Придется увольняться, но тогда мне лучше перейти на работу в авиационную промышленность. Я ведь окончил МАИ.
— Наш институт — головной в отрасли, мы можем добиться твоего перевода через министерство. Нам не хватает толковых и инициативных инженеров. Тем более, — он улыбнулся, — будущих кандидатов наук.
Закончив дела на заводе, Иванов отбыл и больше не появлялся, но, как показали дальнейшие события, о своем обещании не забыл. Вскоре из ГосНИИ ГВФ пришел официальный запрос, предлагавший директору завода откомандировать ведущего инженера Наумова в головной институт отрасли в связи с «острой нехваткой научных кадров». Тёму вызвал к себе директор Ханов.
— Изменяешь нам? Разве не мы тебя с периферии вытащили? — обрушился он на своего ведущего инженера. — Такова твоя благодарность? И какой же ты «научный кадр»? — насмешливо ткнул пальцем в запрос: — Вот производственник ты хороший, что правда, то правда! Не отпущу!
— Да не изменяю я заводу, Иван Семенович, — решительно возразил Тёма. — И разве не отплатил я добром за вашу помощь? А учеными не рождаются! Вот и я хочу стать кандидатом наук. В ГосНИИ ГВФ для этого лучше условия! — Немного замявшись, решил «открыть карты»: — Я жениться собрался, Иван Семенович. А там за степень буду получать!
— Ну, это другое дело, — проворчал директор, смягчаясь. — За кандидатскую на заводе и правда ничего не получишь. А что? — его широкое лицо тронула улыбка. — У тебя, Наумов, думаю, все получится. Раз книжки пишешь, накропаешь и диссертацию. — Директор откинулся в кресле: — Ладно, отпущу, но только не сразу. Через полгода, как закончим переоборудование нового агрегатного цеха. Это будет внедрением твоей диссертации. И то при условии, — хитро подмигнул он, — если женишься!
* * *
Мать Нади оказалась крупной женщиной, очень речистой, с диктаторскими замашками. Отчим, напротив, был тихий и молчаливый, во всем ей поддакивал, и Тёма справедливо решил, что он у жены прочно «под каблуком». Квартирка была в самом центре: в двух комнатах теснились Надя с младшей сестрой и братом, родители и еще домработница, бывшая детям чем-то вроде второй матери. Правда, для старшей дочери, часть комнаты с окном отделили тонкой перегородкой. Помещались там лишь кровать, письменный стол и книжные полки.
В этом закутке, за звукопроницаемой перегородкой произошла у них первая интимная встреча. Кроме вечеринок у Марины, Тёма с Надей несколько раз ходил в театры и на выставки. Расставаясь, они целовались и пылали взаимной страстью, но была зима и удовлетворить ее им было негде. Наконец, когда стало невмоготу, и в подъезде уже почти дошло до этого, Надя воспротивилась и, тяжело дыша, предложила:
— Нет уж! Давай лучше рискнем у меня дома, в моей комнатке.
— Но из-за перегородки все слышно. Скандал выйдет! — усомнился Тёма. — В комнате всегда кто-то есть.
— Не робей, Тёмка! — спокойно сказала Надя. — Дверь запирается, а если что и услышат, никто ничего не скажет. Я знаю!
