Песня кончилась, и они остановились. Рядом с ними раздался мужской голос:
— Итак, господин губернатор? Вы собираетесь поделиться вашим богатством или планируете проявить эгоизм и не позволите никому отнять у вас эту юную красавицу?
Они обернулись, и Дороти-Энн оказалась лицом к лицу с необыкновенно красивым мужчиной. Обаяние, сексуальность, харизма и к тому же явная уверенность в себе, происходящая из сознания, что мир — устричная раковина в твоих руках.
Все в нем соответствовало высшим калифорнийским стандартам. Рост — шесть футов два дюйма. Внешняя подтянутость — признак настоящего атлета. Лицо звезды экрана — голодное молодое лицо, глаза цвета лазурита, выбеленные солнцем волосы, сильная челюсть и потрясающие зубы.
У Ханта Уинслоу было все это. И с лихвой.
Рэндл вздохнул.
— Уинслоу, — прорычал он, — неужели у вас нет никакого уважения к старшим? Вы ясно дали понять, что метите на мое место. А теперь вы еще и отбираете у меня партнершу.
Дороти-Энн и мужчина обменялись улыбками.
— Миссис Кентвелл, я не хотел быть невежливым. Позвольте представить вам моего политического соперника и крайне противного человека — мистера Хантингтона Неверленда Уинслоу-третьего.
Дороти-Энн протянула руку, и Уинслоу пожал ее.
— Хант, — произнес он, ослепляя ее улыбкой. — Я отзываюсь на старого простого Ханта.
— Простой, как же! — выпалил губернатор Рэндл. — Поосторожней с Хантом, миссис Кентвелл. Это наш местный сердцеед.
Дороти-Энн рассмеялась:
— За меня можете не беспокоиться, господин губернатор. Я счастливая, замужняя женщина.
— Рад это слышать. Кстати, вы и мне напомнили об этом. Мне лучше вернуться к той даме, с которой я пришел. — Он вежливо поклонился. — Миссис Кентвелл, благодарю за доставленное удовольствие.
— Благодарю вас, — отозвалась она. Дороти-Энн посмотрела вслед губернатору. Потом повернулась к Ханту. — Итак? Вы и в самом деле сердцеед, как об этом говорит губернатор?
Ее собеседник рассмеялся.
— Вы не должны верить всему, что слышите, миссис Кентвелл.
— Друзья называют меня Дороти-Энн.
— Тогда я с удовольствием примкну к ним, Дороти-Энн.
— Вы его соперник? — поинтересовалась она.
— Вы имеете в виду старину Рэнди Рэндла?
— Вы его так называете? На самом деле?
Прежде чем он смог ответить, оркестр заиграл «Я оставил свое сердце в Сан-Франциско».
— Не потанцевать ли нам? — предложил Хант, обнимая Дороти-Энн за талию, и она ощутила безотчетную дрожь, пробежавшую по ее телу, почувствовала, какая сила скрывается под его одеждой.
«Губернатор прав. Хант опасный человек. Слишком сексуален ради своего блага… или моего».
— Итак, вы сделаете это? — спросил Уинслоу, когда они танцевали щека к щеке.
Дороти-Энн подняла на него глаза.
— Что я сделаю, мистер Уинслоу? — негромко поинтересовалась она.
— Хант, — напомнил он.
Дороти-Энн с улыбкой поправилась:
— Хорошо, Хант.
— Оставите ваше сердце в этом городе?
Она рассмеялась.
— Крошечный кусочек, я уверена. Мне кажется, что я оставляю частичку моей души везде, где открываю отель.
— Наподобие Ганса и Гретель, рассыпающих крошки хлеба?
Дороти-Энн засмеялась, и они продолжали танцевать. Когда музыка смолкла, они отошли друг от друга и вежливо похлопали. Хозяйка вечера заметила делающую ей знаки Венецию и знаком позвала ее подойти.
— Венеция, позволь тебе представить мистера Хантингтона Уинслоу-третьего. Хант, это Венеция Флуд, она отвечает за связь с прессой.
Они обменялись рукопожатием.
— Очень приятно, господин сенатор, — негромко произнесла негритянка.
— Сенатор! — Дороти-Энн смотрела во все глаза. — Этого вы мне не говорили.
— Сенатор штата. — Хант, будто извиняясь, пожал плечами. — Я могу принести дамам выпить?
— Это было бы неплохо, — произнесла Дороти-Энн, и женщины двинулись к краю танцплощадки. — Есть новости от Фредди? — с тревогой спросила она.
Венеция покачала головой:
— Пока нет.
— Черт.
— Дерек обзванивает аэропорты. Он везде оставил распоряжения немедленно сообщить тебе, как только самолет Фредди коснется земли.
— Я только надеюсь, что с ним все хорошо, — с тревогой заметила Дороти-Энн.
— Разумеется, это так. И если бы он подумал о своей выгоде, то ему следовало бы поторопиться, потому что к нам идет твой обворожительный молодой сенатор.
— Венеция! — запротестовала Дороти-Энн. — Никакой он не мой!
— А вы в этом уверены, девушка?
— Разумеется, уверена, — прошипела Дороти-Энн. — А теперь убирайся с глаз!
— Чао! — пропела подруга. — Только помни, — она подняла гибкую руку и погрозила пальцем, блеснули многочисленные золотые кольца, — он связан брачными узами! — проговорила негритянка театральным шепотом. — Я проверяла. — И с этими словами Венеция Флуд отошла, окутанная тканью наряда от Иси Мияке, и улыбаясь выхватила бокал шампанского из руки Ханта, даже не замедлив шага.
Вечер был в самом разгаре. Горячительные напитки и шампанское развязали языки и отпустили тормоза. Шум все нарастал, а роскошное угощение на буфетных столах готовилось к уничтожению.
Официанты стояли подле гостей, подавая белужью икру, соленую лососину, паштет с трюфелями в заливном из портвейна и салат из копченой форели. Повара в высоких колпаках сбивались с ног, нарезая тончайшие ломтики жареной ягнятины, запеченной ветчины, индейки и копченого лосося. Помощники все время пополняли разоренные блюда с мясом эскарго, поджаренными утиными потрохами и говядиной бургиньон.
Жующие гости с тарелками на коленях заняли кресла в вестибюле. Венеция заметила Дороти-Энн, поднимающуюся по спиралевидной лестнице из клуба «Пещера». Негритянка поймала взгляд подруги и кивком указала на одну из толстых мраморных колонн.
Дороти-Энн перевела взгляд в указанном направлении.
Какая-то женщина с высоким стаканом в руке привалилась к мрамору.
Когда-то она была красивой. Тонкая, как манекенщица, и необычайно ухоженная. Грима как раз в меру, в тон платью, и наложен профессионально. С большим вкусом. Волосы прямые, темные, до плеч, и наряд стоил целое состояние — длинное бальное платье от Оскара де ля Ренты из синей, цвета сапфира шелковой тафты, а к нему настоящие сапфиры на шее, руках и в ушах. Но несмотря на все ее усилия, ничто не могло скрыть образа жизни запойного пьяницы.
Дороти-Энн взглянула на Венецию, кивком головы дала понять, что возьмет это на себя и подошла к женщине.
— Привет, — дружески поздоровалась она. — Я не думаю, что мы знакомы.
Дама медленно подняла голову и подозрительно посмотрела на Дороти-Энн стеклянными, поразительно синими глазами.
— Ч-что т-тебе надо? — последовал громкий невнятный ответ.
«Ого! Видно ее довольно давно оставили в одиночестве».
— Я могу вам что-нибудь принести?
— А п-почему ты х-хочешь это сделать? — Женщина поднесла стакан к губам, но тот был пуст. Она подняла его на уровень глаз. — Дерьмо, — пробормотала незнакомка. — Ещ-ще нужно. — Она лукаво взглянула на Дороти-Энн. — М-можешь мне еще достать?
— Может быть, вы хотели бы что-нибудь съесть? — тактично предложила Дороти-Энн.
— К черту еду! — нагло огрызнулась женщина. Ее взгляд вдруг стал диким, губы хищно изогнулись, как у бешеной собаки. — Все, что мне нужно, это еще водки! — Она двинулась прочь, чуть покачиваясь и перемещаясь аккуратными, осторожными шагами пьяного человека. Не пройдя и двух шагов, она споткнулась.
— Эй, осторожнее. — Дороти-Энн протянула руку, чтобы удержать ее.
Женщина вновь обрела равновесие и оттолкнула ее руку.
— Н-не нужна мне твоя помощь! — воинственно выкрикнула она, и к ним стали поворачиваться головы, а разговоры сидящих поблизости прервались на полуслове. — М-мне этого не н-надо! Ос-собенно от с-сучки, пыт-тающей-ся украсть м-моего м-мужа!
Глубоко шокированная Дороти-Энн осталась стоять, с отвращением наблюдая, как ее недавняя собеседница двинулась в сторону ближайшего бара.
— Мне чертовски жаль! — прозвучал рядом с ней знакомый голос.
Дороти-Энн обернулась. Перед ней стоял Хант Уинслоу, и на его лице было странное выражение беспокойства и одновременно неловкости.
Дороти-Энн рассмеялась.
— Вам не о чем жалеть, — ответила она с истинным изумлением. — Правда, Хант. Вы же не в ответе за весь ваш электорат.
Его губы сжались.
— Нет, в ответе, — спокойно возразил он. Его голос на мгновение прервался. — По меньшей мере, именно за эту избирательницу. Это моя жена, Глория.
Дороти-Энн смотрела на него во все глаза.
