— Я не видела тебя такой плачущей уже много лет, — сказала она.
Да, много лет. С того случая на Фэрмайл-роуд, когда Мэтти возвратилась домой в разорванной одежде и с окровавленным ртом.
— Прости.
— Не отстраняйся от меня, Мэтт. Я не знала, что ты несчастлива. Расскажи мне все.
Мэтти смотрела в сторону, сквозь сетчатые занавески, висевшие на окнах, на улицу.
— Извини меня, — повторила она. — Я не чувствую себя несчастной. Все прекрасно. Просто я раздражена тем, что случилось сегодня. И поэтому решила, что стремиться к такой избитой, старомодной штуке, как истинная любовь, просто нерационально…
— Она не старомодна, — сказала Джулия. Но ироническая улыбка Мэтти говорила о неубедительности ее слов.
— Ты романтическая натура. И твоя связь с летчиком полна романтики. А если бы ты была хоть чуточку практична, ты бы осталась с Блиссом.
— Благодарю покорно.
— Извини. Я опять за свое. Тебе, вероятно, неприятно это слушать — Мэтти сделала глубокую затяжку, а потом выпустила дым, голубым облачком поднявшийся над ее головой. Уже другим, низким голосом она добавила: — Пока ты жила эту неделю у меня с Лили, я ревновала. К ее зависимости от тебя. Ты центр ее вселенной. Никто не испытывает подобных чувств ко мне.
Они какое-то время молча смотрели друг на друга, как бы оценивая, много или мало они знали друг о друге.
Наконец Джулия сказала:
— Давай не будем ревновать друг друга.
— Давай попробуем, — поправила ее Мэтти. Она на миг прикоснулась пальцами к Джулии, а затем с залихвацким видом взяла меню. — Как называется вино, обладающее очищающими свойствами?
— «Ретзина».
— Тогда возьмем его. — Тут же у столика появился официант. — Для начала большой графин с королевским красным. — И Мэтти улыбнулась ему сквозь размазанный макияж.
Официант явно растаял.
— Сию минуту, мисс.
Когда он почти бегом отправился выполнять заказ Мэтти, Джулия рассмеялась.
— Ты полна парадоксов, Мэтти.
Они всячески старались поддерживать оживленное настроение.
Предавались воспоминаниям, касавшимся самых безобидных вещей, хотя таких оказалось не так уж много. Посплетничали о друзьях, особенно о Феликсе и Джордже.
— Расскажи мне опять о том, как тебе жилось на Итон-сквер, — попросила Мэтти.
— Это было ужасно. Все они очень старались быть добрыми, а мы с Лили все делали не так. Все, к чему она прикасалась, выходило из строя или разбивалось. Там был дорогой китайский фарфор, и салфетки, и льняные скатерти, каждый раз свежие, и я всегда старалась помочь, но доставляла еще больше хлопот. Короче, все невпопад, настоящее бедствие. Я могла дать Лили овсянку в личной чашке Джорджа, из которой он привык пить свой кофе. Джордж морщился, но притворялся, что не обращает на это внимания, и пил кофе из других закусочных чашек зеленого с золотом сервиза, который привез из Парижа. Я так обрадовалась, когда ты вернулась домой.
— И я тоже.
Возможность проникнуть глубже в последнюю неудачную любовную связь Мэтти так и не представилась, хотя Джулия старалась изо всех сил выведать все. Мэтти стала гораздо скрытнее, чем была прежде.
— Не стоит даже говорить об этом, — сказала она. Все, что Джулия узнала, это то, что он был певцом, имевшим свою группу, и что был родом из тех же мест, недалеко от Блик-роуд.
Пример Джулии показал, что хотя Бетти очень гордилась этим, ее собственное замужество развивалось в совершенно неправильном направлении. Каждому было ясно, что нынешний герой — представитель рабочего класса; по крайней мере, каждому, кто разбирался в беспокойном пестром мире лондонской жизни, частью которого была Мэтти и по которому, как казалось Джулии, она сама очень тосковала.
Мэтти, оставила недоеденным свой кебаб и наклонилась вперед, держа в руке бокал.
— Ты хочешь опять устроиться в «Трессидер дизайнз»?
— По правде говоря, не очень. Но на данном этапе сойдет и это.
— А потом?
— У меня появилась блестящая идея. Не спрашивай какая, я еще не все обдумала.
— Поделись, когда дозреешь.
Джулия старалась пить наравне с Мэтти, но скоро та оставила ее далеко позади. Мэтти осушила один графин и заказала второй, но вино никак не способствовало восстановлению их былого веселья. По мере того, как шло время, Джулию все больше охватывало нараставшее чувство отчаяния, и ей казалось, что и с Мэтти происходит то же самое. После первых минут бодрости это чувство становилось все тягостнее.
У Мэтти опьянение наступило неожиданно, но Джулия была к этому готова. Как только голова Мэтти опустилась на стол и она успокоенно зевнула, как это делают маленькие девочки перед отходом ко сну, Джулия знаками подозвала с удивлением смотревшего на них официанта.
— Моя подруга очень устала. Дайте счет и закажите, пожалуйста, такси.
Джулия оплатила заказ, но на такси пришлось достать деньги из кошелька Мэтти. Что касается меня, подумала Джулия, то я вполне могла бы добраться и пешком.
Приехав домой, Джулия уложила сопротивляющуюся Мэтти в кровать и отпустила девочку-сиделку. Но утром Мэтти встала как ни в чем не бывало еще до того, как проснулась Лили, и была готова идти на работу. Лицо у нее было опухшим и бледным, но тем не менее она задорно подмигнула Джулии.
— Что бы делала вся эта косметическая братия, если бы их продукция не годилась на то, чтобы творить чудеса? Пока, дорогая. В субботу мы поедем чистить твою новую квартиру.
Но когда наступил уик-энд, Мэтти вызвали на какие-то дополнительные съемки, и в итоге Джулия взяла Лили, ведра и щетки и отправилась на Гордон Мэншинс одна. Она отгородила для Лили наименее грязный угол, дала ей игрушки и книжки, а сама принялась за уборку.
Она захватила с собой маленький красный транзистор и, моя полы, напевала про себя «С моей любовью к тебе».
Но Лили могла играть в одиночестве не более пяти минут. Обследовав комнаты и оставляя за собой следы разбросанного повсюду имущества, она возвратилась к исходной позиции и настоятельно предложила свою помощь. Прежде чем Джулия успела остановить ее, Лили засунула руки в ведро с водой, после чего громко закричала, так как вода оказалась горячей. Однако она не перестала плакать до тех пор, пока ей не разрешили намочить в воде тряпку, после чего стала возить ею по полу и по стенам, замочив себя и испачкав тряпки.
— Лили, это не помощь. Прекрати! — прикрикнула на нее Джулия. Она схватила мокрую ручонку Лили и завела ее обратно в отведенный ей угол. — Сиди здесь.
Но через пять минут все началось сначала.
Джулия вспотела, и волосы, прилипшие к влажному лицу, вызывали непреодолимое желание почесаться. Все жилье так заросло грязью, что едва она успевала заменить воду и тряпки, как они тотчас опять становились черными. Лили опрокинула пакет с моющим средством и оставила на рассыпавшемся порошке голубые липкие следы.
— Прекрати! — заорала на нее Джулия.
Она поняла, что совершенно невозможно браться за какую-нибудь серьезную работу, если рядом с тобой ребенок. Такое открытие она не смогла бы сделать в Леди-Хилле, потому что там не предполагалось, чтобы она делала что-нибудь более важное, чем присмотр за Лили.
Когда Джулия в десятый раз оттащила девочку от ведра с водой, Лили расплакалась. Едва матери удалось наконец ее успокоить, как она нежным голоском попросила: «Пойдем покачаемся на качелях?»
— Нельзя, не сегодня. Нам нужно привести в порядок наш новый дом. А завтра пойдем.
Когда Джулия навела относительную чистоту в кухне и ванной комнате, она разложила походный завтрак, который привезла с собой. Мать и дочь уселись на полу и перекусили хлебом с сыром и бананами.
— Наш первый завтрак в новом доме. — Джулия улыбнулась Лили. — Хорошо, правда?
— Хорошо, — послушно повторила малышка.
Джулия решила помыть все жилые комнаты, прежде чем вернется в Блумсбери. Комнаты оказались небольшими, но как только она начинала их подметать, обе, мать и дочь, кашляли и чихали от столбов пыли, и скоро они поняли, что объем работ слишком велик, чтобы закончить в один день. Но она продолжала упорно скоблить и мыть, вытирать насухо, время от времени выпрямляясь, чтобы разогнуть спину и отбросить с лица волосы. Квартира казалась пустой и изолированной от мира, как будто кроме них двоих вокруг не было никого.
Лили устала и начала капризничать. Она тянула Джулию за руку, крича:
— Лили хочет на качели!
Джулия опять попыталась объяснить ей, стараясь быть по возможности терпеливой:
— Не сегодня. Завтра, обещаю тебе, мы пойдем туда завтра.
Было уже поздно, на улице сгущалась тьма, когда Лили опрокинула ведро с водой. Грязная вода растеклась по чистому сухому полу. Терпение Джулии истощилось. Внутри нарастал неудержимый гнев. Схватив девочку за руку, она надавала ей шлепков по толстеньким голым ножкам.
