— Я не могу в это поверить.
— Лучше поверь. Больше терпеть нет сил.
— Он пригласил Монику? — спросила Тони. — Собирается жениться на Энджи в присутствии… — Тони покачала головой. — Наверное, это его стиль. Король всегда прав.
— Думаю, дело не в этом, — заметил Бат. — Скорее, он собирает тех, кто ему дорог.
— На свою свадьбу.
— Совершенно верно. Это еще не все новости. Джо-Энн беременна.
— Счастливица. — В голосе Тони слышался не только сарказм, но и грусть.
Как обычно, после любовных ласк Тони надела трусики. Эта привычка Тони всегда забавляла Бата. С тех пор, как он впервые раздел ее двенадцать лет тому назад, она совсем не прибавила в весе. Кожа оставалась такой же упругой, и лишь морщинки около глаз показывали, что она уже не юная девушка.
Бат потянулся за трусами, потом улыбнулся и оставил их лежать на месте — Тони нравилось, когда он оставался голым. Бат за это время набрал несколько фунтов. Скорее потому, что с войны он вернулся в Гарвард очень уж тощим. За годы шрамы цветом чуть ли не слились с кожей. Тони, во всяком случае, их уже не замечала. Маленькие, уютные, теплые комнаты квартиры Тони в Джорджтауне располагали к тому, чтобы ходить по ним нагишом. А кроме того, Бат знал, что Тони не оставит его «молодца» в покое.
Они вернулись в гостиную. Тони пошевелила угли в облицованном мрамором камине. Бат налил в два бокала французского коньяка, они сели на диван.
— Бобби Кеннеди вцепился в Хоффу, как бульдог, — заметила Тони. — И помешать ему может только одно.
— Что же?
— Выборы шестидесятого года. Дик Никсон — большой друг Хоффы. Он застопорит расследование. А может, и оправдает Хоффу.
— Значит, твой приятель Кеннеди должен стать президентом. Тебе придется попотеть, чтобы убедить в этом Джонаса Корда.
Тони приникла лицом к животу Бата, взяла его член в руку, лизнула.
— На Рождество я поеду с тобой на ранчо. Но мне надо провести какое-то время во Флориде, до или после. Моргана настаивает на моем приезде.
— Зачем ты ей понадобилась?
— Ты же знаешь Моргану. Она всегда полагала, что в круг ее обязанностей входит и устройство моей личной жизни.
— И что она придумала на этот раз?
— Она говорила с кем-то из «Майами геральд». Возможно, я стану вашингтонским корреспондентом этой газеты. А может, и редактором отдела политики.
— То есть будешь жить во Флориде?
Она обхватила пенис Бата губами, прежде чем ответить.
— М-м-м-м.
— Тони…
— М-м-м?
— Надо ли мне напоминать, что я тебя люблю?
Она подняла голову:
— Я тоже люблю тебя. Все время старалась разлюбить. Ничего не получилось. А любить-то тебя нелегко, знаешь ли.
— Да уж, до идеала мне далеко.
Тони пробежалась языком по члену Бата, от мошонки до крайней плоти.
— Разговор принимает серьезный оборот, Бат.
— Я хочу жениться на тебе. Хочу, чтобы у нас был дом, дети.
— Это можно устроить. Ты сдашь приемный экзамен во флоридскую коллегию адвокатов. Мы сможем жить в Форт-Лодердейле, работать вместе. Тебе не нужен Джонас.
— Я нужен ему, — вздохнул Бат.
— Ты прав, — кивнула Тони. — От такой мысли все опускается.
Джонас Корд и Анджела Уайэтт поженились на ранчо в канун Рождества. В семь вечера прибывший по этому поводу мировой судья расписал их в присутствии Бата и Тони, Джо-Энн и Бена, Сони и Вирхилио, Моники и Билла. Энджи разрезала свадебный пирог и скормила первый кусок Джонасу. На этот раз большой стол не накрывали, ограничившись фуршетом. Собирались группками, разговаривали.
Тони очень тронуло отношение Джонаса к Энджи: он гордился женой, хотел защитить от любых напастей. Джонас изменился еще больше. От инфаркта он совершенно оправился, но постоянно прислушивался к собственному организму. Он еще больше похудел. Стал экономным в движениях, даже в словах. Но ощущение исходящей от него силы осталось. Джонас по-прежнему притягивал к себе людей, уже не лев на покое, но лев, зализавший раны, готовый вновь броситься в бой.
По случаю свадьбы Энджи и Джонаса Тони и Бат решили не объявлять о своем решении пожениться. Публично они могли сообщить об этом и позже. Бат ввел в курс дела мать, Тони — отца и мачеху, остальные ничего не знали.
Джонас увидел, что Тони стоит одна у рождественской елки, разглядывая бумажные гирлянды, возможно, сравнивая их с бусами из кукурузных зерен, которыми украшали елку Невада и Робер. Он подошел, взял Тони за руку, сжал ее.
— Ты никогда не была такой красивой, как сегодня.
— Благодарю за комплимент, мистер Корд. И вы с каждой нашей встречей выглядите все лучше.
Джонас улыбнулся:
— Что мне в тебе нравится, так это умение сказать человеку приятное. Хорошо бы и Бату научиться этому у тебя. Но я серьезно. Ты ослепительно красива. И перестань называть меня мистер Корд. Чтобы ко мне так обращалась самая красивая женщина в доме, может, за исключением моей Энджи… я этого не потерплю.
— Джонас… Вы действительно так думаете? Самая красивая…
— Истинно так. И платье фантастическое.
— Его купил мне Бат, специально для сегодняшнего вечера.
— Мальчик делает успехи.
В спальне, перед тем как они вышли к свадебной церемонии, Бат распаковал платье цвета коралла с серебряной вышивкой. И Тони без ложной скромности признала, что платье красивое, а она в нем действительно ослепительна.
Бат в этот вечер не оставлял Тони без присмотра. Заметив, что она очень уж увлечена разговором с Джонасом, оставил Джо-Энн, Монику и Билла Толлера, взял со стола два стакана с шотландским и направился к ним.
— Я знаю, где Чандлер. — Он повернулся к Тони. — Извини. Пару слов о делах.
— Так что там с Чандлером? — Джонас и не пытался скрыть, что на Чандлера ему сегодня глубоко наплевать, но раз сын настаивает, он готов выслушать его.
— Он в Род-Айленде[49]. Так как азартные игры в Род-Айленде запрещены, лицензия на открытие казино там не требуется, поэтому преступное прошлое Чандлера не мешает ему управлять неким заведением. Занятное место. Туда приезжают не только из Бостона, но даже из Хартфорда, чтобы поиграть, а потом утешиться с проститутками.
— Значит, он остался на плаву.
— Можно сказать, что да, только из большого озера попал в маленький, затянутый ряской пруд.
К ним присоединилась Моника. Это Рождество не заставило Тони изменить уже сложившееся мнение: Моника — та еще сучка.
— Мне нравится твое платье. — Голос ее, однако, сочился пренебрежением. Те же слова, только чуть раньше, услышала от нее и Энджи. Сама Моника была в простеньком черном платье, выделяющемся разве что одним: глубоким декольте. — А где новобрачная, Джонас?
Энджи стояла у бара, наливая бербон для Джонаса. Подошла к нему, протянула стакан. Несомненно, что бы ни говорил Джонас Тони, Энджи — самая красивая женщина в доме.
— Я рада, что вы все смогли приехать сегодня. — Слова ее предназначались главным образом Монике.
— Я бы ни за какие деньги не пропустила это событие, — ответила та.
— Мы с Энджи отправляемся в свадебное путешествие в Париж и Лондон, — объявил Джонас.
— Я целую вечность не была в Париже, — вздохнула Моника.
Бат заметил, что его мать стоит у большого стола с едой, оглядываясь, вероятно, не зная, к кому подойти. Он взял Тони под руку и увлек к матери.
— Madré.— Бат протянул к ней руки.
Соня улыбнулась и пришла в раскрытые объятия.
— Бостон, — напомнила она Тони.
— Да, давно мы не виделись, — кивнула та. — Слишком давно.
— Ваше решение очень меня порадовало. Джонасу вы еще ничего не сказали, так?
Тони покачала головой:
— Еще нет.
Тони встретилась с Соней, когда сеньора Эскаланте приехала в Штаты, чтобы навестить Бата. Он еще учился в Гарварде. Тогда ей было за сорок, теперь она разменяла шестой десяток, но сохранила удивительную красоту. Чуть раньше Соня разговаривала с Джонасом. Как с добрым давним другом.
К ним подошли Джонас и Энджи.
— Я скоро стану дедушкой. — Джонас мотнул головой в сторону Джо-Энн.
— Поздравляю вас обоих, — ответила Соня.
Когда они летели в Неваду, Бат сказал Тони, что Джо-Энн проиграла борьбу с отцом. Выходила замуж, чтобы досадить Джонасу, а в итоге он полностью подчинил ее мужа своему влиянию, превратив в послушного песика «Хотела ли она забеременеть», — задал Бат риторический вопрос. И подвел печальный итог: «Не складываются у нас семейные отношения».
Практически те же слова услышала Джо-Энн от Моники, когда они стояли у окна, глядя в темноту, в этот год снег припозднился и не успел укутать землю к Рождеству.
