— А что, если все это… начнется снова?
— Мы этого не допустим.
— Ну да… мы ведь сами не понимали, что происходит, помнишь? Где гарантия, что так не случится снова?
— Зато теперь у нас появился опыт. Считай, что это была своего рода проверка на прочность.
— Прости, что не верила тебе… что обвинила тебя в интрижке с Гретхен. Сама не знаю, как это получилось. Наверное, от неожиданности. А может, от зависти: как же так, она беременна, а я нет? Тем более, по моим расчетам, ты как раз копался в ее саду, когда она зачала. — Грэхем никак не прокомментировал ее слова, и Аманда, подняв голову, заглянула ему в глаза. Оказывается, он успел задремать. — Как ты думаешь, — осторожно спросила она, — кто же все-таки отец ее ребенка?
— Понятия не имею, — сонно буркнул он.
— Думаешь, Ли?
— Хм…
Это можно было расценить и как «А почему бы и нет?» — решила Аманда. И принялась размышлять о цепи событий, которую повлек за собой этот факт, рассматривая все это в свете их сегодняшнего разговора с Джорди, пока они на башне дожидались спасателей.
— Что ж, может, оно даже к лучшему, если это Ли — по крайней мере, ему наверняка удастся убедить Гретхен не подавать в суд. Ведь это Джорди изрезал ее картины. Как ты думаешь, у него получится?
* * *
Гретхен ждала до утра четверга и только тогда отправилась звонить. Номер она знала наизусть. И хотя до этого она звонила Оливеру Дидсу всего пару раз, однако вспоминала его номер телефона куда чаще, чем ей хотелось бы, особенно в самые первые, самые тяжелые месяцы — сразу после смерти Бена. Тогда Дидс был для нее чем-то вроде якоря, за который можно будет ухватиться в трудную минуту. Номер его телефона был записан рядом с номером местного отделения полиции. Он был силой, которой Гретхен пока еще не умела как следует пользоваться, хотя при мысли о нем чувствовала себя намного увереннее — как этого и хотел Бен. Конечно, Бен догадывался, что сыновья будут недовольны его завещанием, но он не мог даже предположить, какую злобу у них вызовет его желание оставить все Гретхен. Как не мог он знать и о тех сомнениях, которые раздирали Оливера.
— «Филлхэм и Маркус», — пропела секретарша.
— Оливера Дидса, пожалуйста.
— Могу я узнать, кто его спрашивает?
— Гретхен Танненволд. — Прикрыв ладонью трубку, Гретхен сделала глубокий вдох и стала ждать.
Трубку он взял достаточно быстро — впрочем, как всегда. Как-никак, он ведь занимался в первую очередь наследственными делами — типичный кабинетный работник, не выпускающий из рук ручки и имеющий дело с бумагами и контрактами.
— Гретхен, это вы?
— Да, — ответила она, прокрутив в голове свою маленькую речь, которую заранее предусмотрительно выучила наизусть, чтобы показать ему, какая она сильная и независимая. — Я не отниму у вас много времени. Просто хотела предупредить: я выяснила, кто испортил мои картины. Я хорошо знаю этого человека, поэтому не собираюсь выдвигать никаких обвинений. И требовать возмещения издержек тоже. Я была бы вам весьма признательна, если бы вы сообщили об этом в страховую компанию, а заодно и Дэвиду с Аланом.
В трубке повисло молчание.
— Вы хотите сказать, что заберете заявление о возмещении убытков по страховке? — осторожно осведомился он.
— А я никогда его и не подавала. И даже не звонила им ни разу. Это ведь вы сообщили им. Помните?
— Но ведь вы теряете деньги…
— Для чего мне эти деньги? Картину ведь все равно не вернешь, не так ли?
— Деньги никогда не лишние. Вы ведь ждете ребенка. Они ведь, вероятно, вам скоро понадобятся?
— Нет.
— Вы же знаете, я буду только рад помочь…
— Нет.
Оливер примолк. Гретхен приятно было думать, что ей удалось-таки поставить его в тупик, хотя это было довольно жалкое удовольствие. Уж Оливер-то должен был знать ее лучше, чем сыновья Бена. И мог бы догадаться, что она не станет ввязываться в эту историю только ради денег.
— И кто же их изуродовал? — спросил он.
— Это не имеет значения.
— Тот, с кем у вас роман?
— Я беременна, Оливер. Мне не до романов.
— О… простите. Я ведь просто так спросил. Гретхен…
— Это все. Всего доброго, Оливер.
* * *
Был уже полдень, а Грэхем все еще валялся в постели. Он даже не помнил, когда такое случалось в последний раз. И когда они так долго и много занимались любовью… Впрочем, похоже, они еще не закончили. Лениво повернув голову, он усмехнулся, уткнувшись носом в светлые кудряшки Аманды. Ее обнаженная спина и круглая, аппетитная попка прижались к его боку. Плечо Грэхема, в том месте, где покоилась ее голова, уже успело одеревенеть, но это была не единственная часть его тела, в которой он чувствовал некую напряженность. Когда она вот так прижималась к нему, он всегда загорался почти мгновенно.
Они едва не замучили друг друга. Конечно, такое случалось не впервые, и все-таки Грэхем как ни старался, так и не смог вспомнить, когда такое было в последний раз.
Повернувшись на бок, он с удовлетворенным вздохом покрепче прижал жену к себе. Сжигавший его мучительный голод он уже утолил — сейчас Грэхем просто блаженствовал, чувствуя, как медленно нарастает в нем желание.
Аманда глубоко вздохнула, оглянулась через плечо, потом повернулась к нему.
— Привет, — с улыбкой промурлыкала она.
— Привет, — прошептал он, чмокнув ее в нос.
— М-м… когда ты последний раз целовал меня в нос… даже не помню.
— А я не помню, когда ты в последний раз выглядела так классно. — Действительно, сейчас на вид ей нельзя было дать больше двадцати. Нет, он вовсе не имел в виду, что предпочитает женщин помоложе. Впрочем, а кому они не нравятся? Но ему действительно было приятно, что Аманда выглядит такой юной и хорошенькой.
Веки ее сонно сомкнулись. Но через минуту она вдруг снова открыла глаза:
— Ты уже звонил Коттерам?
— Да. С Джорди все в порядке. Правда, ночь ему пришлось провести в больнице. Мне показалось, сегодня его там кто-то должен был посмотреть.
— Посмотреть? Ты имеешь в виду — психиатр?
— Ну… у меня сложилось именно такое впечатление.
— А с кем ты говорил: с Карен или с Ли?
— С Карен. Ли не было дома. Где-то бегал. Наверное, договаривался о чем-то.
— Или устраивал свои делишки.
— Он здорово переживал, Аманда. Чуть не хлопнулся в обморок, когда увидел вас обоих на самом верху. Такое невозможно сыграть, уж ты мне поверь.
Она вдруг со свистом втянула в себя воздух, и Грэхем догадался, что Аманда тоже вспомнила. Впрочем, скажи ему кто-нибудь, что Аманда перепугалась тогда больше, чем он, Грэхем бы просто не поверил. Его первой мыслью, когда он увидел ее наверху, был гнев. Правда, он тут же бесследно исчез. Грэхем привык доверять Аманде. Она ведь оставалась тут, с Джорди, пока он бегал за помощью. И она, конечно, знала, как будет лучше для мальчика.
— Ты отлично поработала, — мягко сказал он.
Аманда наконец перевела дыхание.
— Это было вроде… Не знаю… вроде как возвращение долгов, — неуверенно пробормотала она, потом шутливо дернула Грэхема за бороду. — Знаешь, по-моему, Карен и Ли придется о многом подумать.
— Да и нам тоже, — буркнул Грэхем, ясно давая понять, что ему сейчас нет никакого дела до Карен с Ли. Он не собирался обсуждать их — тем более сейчас, когда их ждали другие, куда более интересные дела. Да и еще учитывая, сколько времени они были лишены этих простых радостей жизни. Проклятье, как же ему этого не хватало! — Знаешь, я проголодался. Интересно, у нас в доме найдется что-нибудь из съестного?
— Наверняка. — Аманда задумалась. — Даже есть какой-никакой выбор. Итак, слово за тобой — цыпленок, стейк или я. Цыпленка и мясо нужно еще размораживать. Меня — нет. Я уже, так сказать, готова к употреблению.
Навалившись на нее всей своей тяжестью, Грэхем тут же убедился, что Аманда сказала чистую правду. Он уже ворвался в нее, когда внизу зазвонил телефон. Пусть его звонит, молча решили оба.
* * *
Джорджия с задумчивым видом положила трубку на рычаг.
— У них все в порядке?
— Да, — кивнул Расс. — Можешь не сомневаться. В полном. И перестань им трезвонить, ради всего святого! Дай им побыть вдвоем. Будь ты там вчера ночью, ты бы поняла, что я имею в виду. Черт, вот ужас-то был!
Джорджия вернулась домой только около десяти, и к тому времени самое страшное было уже позади. По крайней мере, та часть драмы, которая разворачивалась в лесу, закончилась точно. А вот что будет дальше, покажет время.
Зазвонил телефон. Посмотрев на высветившийся на табло номер, Джорджия поспешно схватила трубку:
— Да, Сэм.
— Они уперлись, и ни в какую, — объявил он. — Ты — это часть сделки. Они желают, чтобы ты осталась в фирме еще на два года. Это максимум, чего мне удалось добиться.
