Дороти слабо махнула рукой в сторону двери в коридор, из-за которой доносился приглушенный шум голосов:
— Они тебе скажут.
— Они уже сказали, — улыбнулась Аманда. — Судя по их словам, вы быстро идете на поправку. Вот и замечательно! — Когда Дороти оставила ее слова без внимания, Аманда, поискав взглядом вокруг, увидела заваленный детскими рисунками поднос, стоявший на столике возле постели. — Какие у вас замечательные открытки! — восхитилась она.
— Это потому, что у меня замечательные внуки.
— Конечно. Еще какие! И если повезет, их будет еще больше.
Дороти тут же открыла глаза. Застывший в них мрачный упрек находился в странном противоречии с ее очевидной беспомощностью.
— Мак мне сказал, что вы с Грэхемом оставили свои попытки. Так у вас никогда не будет детей.
— Это не так. Мы просто решили устроить небольшой перерыв.
— А вот я никогда этого не делала! Я любила своего мужа. Дети никогда не были для меня обузой.
Аманде не слишком-то пришлись по вкусу ее слова, но она не собиралась из-за этого спорить. Мило улыбнувшись свекрови, она кивнула:
— Конечно, в прежние времена все было проще. Я даже думала порой — может, что-то такое в атмосфере…
— Джимми говорит, Грэхем очень расстроен.
— Я тоже. Мы с ними оба очень хотим детей.
Взгляд Дороти снова устремился куда-то в сторону, мимо плеча Аманды. Но на этот раз она улыбнулась.
— А вот и Кристин! (Это была жена Джозефа.) Как мило, что ты пришла, Крисси! У тебя ведь столько дел!
Уловив подтекст, Кристин заговорщически подмигнула Аманде. Потом повернулась к свекрови:
— Ну, чтобы проведать вас, минутка всегда найдется. Как вы, мама?
Об Аманде Дороти тут же забыла. Аманда сделала слабую попытку поучаствовать в разговоре, когда свекровь принялась расспрашивать Кристин о ее работе, но Дороти безжалостно ее пресекла. Это было так жестоко и несправедливо, что Аманда очень скоро почувствовала себя лишней. Она даже винила Кристин — могла бы, кажется, поинтересоваться и ее работой! Заодно утерла бы нос Дороти! Что-то подсказывало ей, что Кристин не замедлила бы это сделать, будь на ее месте Меган.
«Не начинай снова, — одернула она себя. — Все это не имеет никакого отношения ни к тебе, ни к Грэхему!»
Но, увы, сама она хорошо понимала, что в действительности это не так.
* * *
Несмотря на все попытки Аманды сделать вид, что ничего не произошло, Грэхем сразу же почувствовал неладное. Она приготовила вкуснейший обед, не забыв ни про вино, ни про рулет с клубникой, который он просто обожал. За обедом она пересказала ему все местные новости — что Джорджия натянула нос самому главному покупателю и сейчас ждет его вердикта и что Карен вышвырнула Ли из дома. Она рассказала, как замечательно чувствовала себя весь день — еще бы, после такого уикенда! Что весь день она тайком улыбалась про себя, свято храня свою маленькую тайну.
Но было кое-что, о чем она не стала рассказывать. О том, что она заезжала в больницу, он узнал много позже. Выяснилось это после звонка Питера.
— Почему ты мне не рассказала? — с расстроенным видом спросил Грэхем, которому страшно не понравилось ее молчание. Они ведь договорились, что у них больше не будет тайн друг от друга. И договорились только в эти выходные.
Аманда постаралась сделать вид, будто ничего не произошло.
— Ну, поездка оказалась не слишком успешной, — с беззаботным видом улыбнулась она. — Блистательная Аманда Карр села в лужу.
— Ох, Мэнди, моя мать — старый человек. Она напугана, а потому злится. Ты должна это учесть.
— Знаю. Но все равно это тяжело. Может, начать называть ее мамой? Может, тогда она смягчится? Но все это как-то… как-то неестественно. Понимаешь, она ведь все-таки не моя мама, а твоя…
* * *
Но мысль об этом преследовала Грэхема, как назойливый комар, вплоть до самого утра. «Она ведь все-таки не моя мама, а твоя…» Аманда сказала это и ушла. Она не требовала, чтобы он встал на ее сторону, — она вообще никогда и ничего не требовала от него, если это касалось Дороти. Жена просто приняла тот факт, что его мать — старая и больная женщина, и сама, казалось, только и искала способ извинить холодность свекрови.
К сожалению, холодность матери по отношению к Аманде не была для него новостью. Он всегда знал это. Именно это и мучило Грэхема все утро. «Она ведь все-таки не моя мама, а твоя…» — вспомнил он. «Твоя мать — не моя проблема, а твоя», — перефразировал он. Грэхем задумался — похоже, у них с Амандой наметился некий сдвиг, и Грэхем был безумно рад этому. Все то, за что он полюбил Аманду, заново восхищало его в ней. Да и сама Аманда, казалось, с удовольствием шла ему навстречу. Она не меньше его самого старалась, чтобы их отношения стали прежними. Но когда дело доходило до его матери, все ее усилия шли прахом. Но что она могла сделать, вздохнул Грэхем, разве что снова и снова делать шаг к сближению, пока у нее окончательно не опустятся руки?
«Сейчас не время», — напомнил он себе. Ему самому никогда бы и в голову не пришло взяться, скажем, пересадить взрослый платан до того, как спадет летняя жара, даже если бы это позарез требовалось по замыслу проекта ландшафтного дизайна. Грэхем знал, что платану нужна влага — ничуть не меньше, чем его матери сознание того, что ее любят и балуют. Возможно, она действительно несправедлива к его жене, но сейчас у нее тяжелое время. Ничего, она поправится, и все будет по-другому. И, собираясь вечером заглянуть к матери в больницу, Грэхем дал себе слово, что будет терпеливо ждать.
— Привет, мам, — нерешительно поздоровался Грэхем, заглянув в палату. В лифте он нос к носу столкнулся с Маком и узнал, что все остальные уже успели побывать тут и отправились по домам — обедать. Было уже около шести. Остатки обеда, который принесли Дороти, стояли на подносе на тумбочке возле кровати. Телевизор был включен, и тихое бормотание наполняло палату, но Дороти лежала, отвернувшись к окну. Ну и отлично, значит, им никто не помешает, обрадовался Грэхем. Но не успела Дороти повернуть к нему голову, как в палату ворвался Уилл.
— Я всю дорогу висел у тебя на хвосте! — радостно объявил он. — Привет, мам. Как ты сегодня?
— Естественно, лучше, раз оба моих мальчика здесь, — улыбнулась Дороти. Голос ее звучал тверже, чем в предыдущие дни. — Правда, тут иной раз бывает довольно одиноко… но, наверное, мне уже пора к этому привыкать.
Уилл догадался, куда она клонит.
— Ну, если верить моей жене, то у тебя тут постоянно давка!
— Мак сказал мне то же самое — слово в слово, — вмешался Грэхем, хотя Дороти удалось-таки заставить его почувствовать себя виноватым. — Я думал, ты, наоборот, устала от всех этих посетителей.
— Что ты! Мне приятно, когда ко мне приходят. А твои дочки просто очаровательны, — обратилась она к Уиллу, махнув исхудавшей рукой в сторону заваленного детскими рисунками подноса. — Они тут просидели бог знает сколько времени — все рисовали.
Грэхем потянулся посмотреть.
— Ага… бабушка в постели… и даже медсестра рядом. — Огромный красный крест у нее на шапочке трудно было не заметить, хотя он сам что-то не мог вспомнить, чтобы у кого-то из медсестер такая была. — Какие-то медицинские агрегаты. А это еще кто?
Дороти принялась перечислять своих посетителей, изображенных на рисунках детей:
— Вот это Мэри-Энн. А это — Шейла. Кузины. А вот это — твоя жена, Уилл.
Грэхем молча ждал продолжения. Он уже успел заметить копну белокурых кудряшек, которые не могли принадлежать никому, кроме Аманды, которая, как теперь он знал, тоже заезжала к свекрови. Но Дороти упорно молчала.
— А вот это, похоже, Аманда, — небрежно предположил он. — Она тоже у тебя была?
— Возможно… я не заметила.
Уилл тут же пришел ей на помощь:
— Ну естественно, тебя же просто обкормили таблетками. Наверняка ты иногда даже толком не замечаешь, кто тут возле тебя.
Грэхем страшно разозлился: и на Уилла — за его дурацкие слова, и еще больше — на Дороти. Но он сдержался. «Еще не время», — напомнил он себе.
— Рад, что у Аманды нашлось время заглянуть к тебе, — проговорил он. — Даже не рассчитывал, что она выберется. У нее сейчас забот полон рот.
— Это из-за того самоубийства в школе? — спросил Уилл.
— Да. И потом, сейчас ведь конец года. Они все сдают отчеты.
— Могла бы и не беспокоиться, — заявила Дороти. — Тем более что тут и без нее есть кому меня навестить.
— Дело в том, — начал Грэхем, бросив быстрый предостерегающий взгляд на уже открывшего рот Уилла, — что Аманда беспокоится о тебе. Так же, как и мы все.
— Ну, это не совсем одно и то же, — возразила Дороти тем слабым, угасающим голосом, который, по ее мнению, наиболее соответствовал ситуации. — Она ведь… м-м… не одна из нас — ты понимаешь, что я хочу сказать?
