— Ваш брак разваливается, потому что ты слишком эгоистичен, — поставила она диагноз нашей семье.
— Спасибо за приятные слова, мама, — сказал я, прихлебывая кофе.
— Вы стали чужими? Да меня тошнит от этих слов! Каждый раз, когда я слышу, как люди оправдываются этой пустой отговоркой, мне хочется крикнуть им в лицо: «А что вы сделали, чтобы остаться близкими?»
— Мы перепробовали все.
— Что именно? Ты приходишь домой в восемь-девять часов вечера. Ты работаешь по выходным. Так когда у тебя была возможность заняться семьей?
Забавно. За все те годы, что я проработал юристом, ни один судья, ни один адвокат противной стороны не мог смутить меня, а моя родная мать могла. Я покачал головой, наблюдая за тем, как подрагивает и переливается темно-коричневая жидкость в моей чашке.
— Так что ты сделал, Роберт? Что ты лично сделал, чтобы укрепить ваш брак?
— Не знаю, мама. Ну, например, дал Кейт все, что ей нужно.
— Ты дал ей все, кроме себя.
— Я дал ей…
— Ты дал ей вещи, — перебила она меня. — Но не себя. А это огромная разница. Ты пытаешься купить счастье, а это невозможно. Кейт никогда не хотела жить в большом доме или…
— Мам, ну ты же сама всегда жила в огромном доме и при этом была счастлива.
— Потому что счастливой меня сделал твой отец, — со значением произнесла она. — С ним я бы с радостью жила в обувной коробке. И большой дом был тут ни при чем. Кейт же не просила тебя покупать новую «БМВ», или дорогую одежду, или антикварную мебель. Потому что не это ей надо от тебя.
— Ей и не нужно было просить меня об этом, так как я давал ей все это до того, как она попросит, — торжествуя, сказал я.
— Вот именно! — согласилась мама. — Потому что это ты хотел, чтобы у нее все это было. Для тебя покупать Кейт вещи гораздо проще, чем подарить ей минуту своего времени. Ты наваливал перед ней и детьми горы вещей — и заодно отгораживался от своей семьи. Женщинам не нужны вещи, Роберт. Им нужно внимание. И детей не надо заваливать игрушками. Зато им надо, чтобы их папа был рядом, играл с ними, обнимал их, смеялся с ними. Только это и имеет значение, и так было всегда!
Я обводил кухню взглядом, надеясь, что мама скоро закончит.
— Ты говоришь, что у вас разные интересы? А откуда ты знаешь, какие у Кейт интересы? Да, вот скажи мне, о чем она сейчас мечтает?
— Я не знаю, — буркнул я. — Как и все люди, наверное, хочет, чтобы дети не болели, чтоб они закончили школу и…
— Это надежды, — снова перебила меня мама. — Мы сейчас говорим не о них. Так о чем мечтает Кейт? — Она ждала моего ответа, а я молчал, потому что не знал, что сказать. О чем бы ни мечтала Кейт, это было ее личным делом.
— Значит, не знаешь, о чем мечтает твоя жена, так? Ты проводишь с ней слишком мало времени, чтобы расспросить об этом. А может, и правда, у тебя появились другие интересы? — медленно спросила она. — Может, другая женщина интересует тебя больше, чем Кейт?
С тяжелым вздохом я закатил глаза.
— Да нет у меня никого, мама! И никогда не было. Ну почему женщины чуть что, сразу подозревают, что у мужа есть любовница?
— Может, потому, что если жена не получает прежнего внимания, то ей остается только предположить, что это внимание теперь уделяется кому-то еще.
Теперь мы заговорили о таких отношениях, которые с матерями не обсуждаются в принципе.
— Мам. Поверь мне. Нет никакой другой женщины. И никогда не было. — О, ну почему она заставила меня говорить о таких вещах? — Даже если бы мне и захотелось завести роман (а у меня такого желания нет!), то времени на это у меня все равно нет.
— Ты прав, — кивнула мама. — Прости меня. Мне следовало подумать об этом. Ты действительно слишком занят, чтобы иметь любовницу. Твоя любовница — это твоя работа.
Я уткнулся лицом в ладони.
— От этого разговора у меня разболелась голова.
Мать проигнорировала мою жалобу и продолжила свои рассуждения:
— Сексуальные победы дают некоторым мужчинам ощущение собственной силы, — говорила она, будто цитируя какой-нибудь женский журнал.
— Мама, прошу тебя, хватит об этом! — взмолился я.
— Но твои победы одерживаются не в постели. — Я опустил голову на стол. — Ты побеждаешь на работе, тогда как маленькие домашние радости — первые шаги, первый рисунок, первый зубик — для тебя не имеют ровно никакого значения. А для Кейт эти каждодневные свершения — вся ее жизнь. — Я как можно плотнее обхватил голову руками, загораживаясь от маминых слов. Несмотря на мое явное нежелание слушать ее, мама не умолкала. — Ты не замечаешь этих каждодневных свершений, потому что они слишком незначительны для тебя. Успехи в работе позволяют тебе чувствовать себя настоящим мужчиной, а не маленькие девочки, которые хватают тебя за штанины и называют папой. Тебя заряжает власть над судьбами посторонних людей, но не власть над судьбой собственной семьи. — Гнев заставил ее остановиться и перевести дыхание. Со вздохом она добавила: — У меня просто в голове не укладывается, как ты смог с такой легкостью отказаться от своих бесценных малышек — и ради чего? Ради того, что в твой смертный час не будет иметь никакого значения.
Я взглянул на часы. Мне казалось, что это словесное избиение продолжалось несколько часов. Последние слова матери о том, что я с легкостью отказываюсь от детей, были совершенно необоснованными. Я просто старался быть реалистом.
— Ты куда-то торопишься? — съязвила мама.
— Нет, я просто проверял, не побила ли ты рекорд по продолжительности обвинительной речи.
Она засмеялась и налила мне еще кофе, а заодно подложила на блюдце кусок кекса.
— Я больше не хочу, мама, — попробовал отказаться я, но безрезультатно.
— Насколько я знаю Далтона и Хедди, им не доесть все, что осталось от кекса. Не выкидывать же. Так что ешь.
Когда она отвернулась, чтобы подлить себе кофе, я взял вилку и стал отделять от кекса сладкую, тягучую сахарно-кокосовую глазурь.
— Не надо выковыривать себе только самое вкусное, Роберт, — прикрикнула на меня мама, не оборачиваясь. — Ешь все.
Я покорно придвинул глазировку к кексу, подцепил вилкой немного того и другого и отправил в рот.
— Раньше, когда вы с папой были женаты, все было совсем иначе, — проговорил я с набитым ртом. — Сейчас людям приходится сталкиваться с куда более сложными проблемами.
— И что это за проблемы? — живо отреагировала мама. — Власть? Престиж? Достижение вершины корпоративной лестницы? — После каждого вопроса она поднимала брови, ожидая от меня ответа. — Да эти проблемы стоят перед людьми с сотворения мира, — заявила она с непоколебимой уверенностью. — Ничто не ново под солнцем, просто люди поколение за поколением совершают одни и те же ошибки, но похоже, что с каждым поколением человечеству все труднее понять, в чем же оно ошибается. А иначе чем объяснить такую востребованность твоих коллег — адвокатов по бракоразводным процессам?
Проглотив с помощью кофе особенно большой кусок кекса, я посмотрел на мать:
— Мама, мы с Кейт уже миновали ту стадию, когда все еще можно было исправить. Сейчас никто ничего не сможет изменить. Я понимаю, что тебе не это хочется услышать, но это правда. Мы собирались рассказать тебе все, но только после Рождества — чтобы не портить праздник тебе и родителям Кейт.
— Как великодушно с твоей стороны! — фыркнула мама.
— Но я думал о том, что можно исправить и как, правда думал. Однако пришел к выводу, что не стоит даже пытаться: ведь Кейт больше меня не любит. — Странно, но эти слова ранили меня сильнее, чем я ожидал. — Мне жаль, мама, но такова правда.
Она со стуком поставила чашку на стол.
— Ерунда, — выпалила она. — Я знаю Кейт. Я знаю женщин. Я знаю, что она любит тебя, но ей не хватает твоей любви. Все, чего хочет от мужчины женщина, это знать, что он ее любит и не может без нее жить. Кейт кажется, что ты живешь с ней по обязанности, а не потому, что тебе это нужно. Женщине необходимо чувствовать, что она дорога мужчине, что она — самое важное, что есть у него в жизни. А ты ведешь себя так, как будто Кейт для тебя нечто третьестепенное, а дети и вообще никакой ценности не представляют. Ты для них стал просто посторонним человеком, который оплачивает кабельное телевидение и время от времени проходит через гостиную. — Мамин голос смягчился. — Но она все еще любит тебя, я точно знаю, Роберт. Она не забыла, почему влюбилась в тебя, и ты сумеешь вспомнить, почему полюбил ее, — только выпусти из рук то, что ты так крепко сжимаешь.
— Как все просто, а? — усмехнулся я.
— Нет, — вскинулась мама. — Сделать это совсем непросто. И именно поэтому разводов становится все больше — потому что проще развестись, чем прикладывать усилия для сохранения брака. Но ни в одной книге не прочитаешь, что сберечь брак легко. — В маминых глазах горел огонь. — Ни разу за всю историю бракосочетаний молодоженов не напутствовали словами: «Поцелуйте друг друга и живите себе без проблем и забот». Жизнь вообще трудная штука. Иной раз кажется: ну вот, все понял, а жизнь — раз, и снова поворачивается к тебе другим боком, снова подбрасывает задачу.
