— Да и мне тоже, если только вы не считаете, что то, что я ловила вас в кафетерии, было трюком.
На это Джерри ничего не ответил и выдержал молчание еще с минуту.
— Что бы вы предпочли — быть никому не нужным или же вам было бы приятно, что вы нужны кому-то? — спросила Пэтси.
— Я представляю себе самого себя как человека, которому самому кто-то нужен, — ответил Джерри.
Пэтси подумала, что он, видимо, пошутил, но когда она взглянула на него, то увидела, что он смотрит на нее совершенно серьезно.
— Вам самому кто-то нужен? — удивилась она. — Если вы именно так себя расцениваете, то вы неплохо скрываете свои желания. За исключением алжирской горчицы, я бы затруднилась назвать хоть что-то, в чем бы вы нуждались. И уж совершенно определенно, по вашему виду не скажешь, что я вам нужна.
— Вы мне нужны, но я так взволнован! — сказал Джерри, опять совершенно серьезно. — Вы так образованы! Я понимаю, что глупо бояться образованных женщин, но ничего не могу с собой поделать.
— Ого, и давно у вас эта болезнь, доктор? — спросила Пэтси.
— С тех пор как я уехал из Лас-Вегаса, — сказал Джерри. — А к тому времени, когда я приехал в Нью-Йорк и попробовал стать юмористом, она меня уже скрутила.
Пэтси ждала продолжения, но Джерри, похоже, забыл, что они разговаривают. Потом он снова почувствовал, что она рядом, бросил на нее взгляд и улыбнулся.
— В Нью-Йорке у меня была красавица вдовушка, — сказал он. — Ее покойный муж был известным биржевым брокером — он оставил ей кучу денег, а сам выпрыгнул из окна. Она изучала медицину и была довольно известна среди исследователей рака. Это была одна из красивейших женщин, с которыми мне доводилось бывать вместе, и она была так добра ко мне. Она училась во Франции, а потом в медицинском колледже в Гарварде.
Он опять умолк, пожал плечами и больше ничего не сказал.
— Тут нет никакого греха, — заверила его Пэтси. — Ну и что? Что случилось?
— Меня словно парализовало, я не чувствовал, что могу быть на равных с такой образованной женщиной. По-моему, у нас уже было чуть не два десятка свиданий, а я всего лишь раз поцеловал ее.
— Если вам от этого будет легче, я не училась во французской школе или в медицинском колледже Гарварда.
— Генерал рассказал мне кое-что интересное в тот единственный раз, когда мы были с ним наедине, — сказал Джерри.
— Вы умеете уходить от прямых вопросов, — заметила Пэтси. — Хотя мне придется проглотить это. А что делать? И что интересного сообщил вам генерал?
— Что если бы Аврора внезапно умерла, он постарался бы жениться на Рози.
— Мужчины ленивы. Зачем утруждать себя поисками новой женщины, коль рядом осталась еще одна, которую он знает уже двадцать лет и даже живет с ней в одном доме! По-моему, мужчины именно так и рассуждают, если это можно назвать рассуждениями. Ну, так что с Авророй? — напомнила она и заглушила мотор. Они оказались на пустынной стоянке и смотрели, как над ними клубятся облака. — Вы уверены, что роман и в самом деле окончен?
Джерри задумался. На самом деле, Аврора стала печальной и более молчаливой. Теперь она не болтала без умолку, не пела и не щебетала. Прежде в постели она была дерзкой, если не грубоватой; теперь она вела себя с достоинством, сдержанно и отстраненно. Она серьезно относилась к своему трауру, поэтому даже одевалась более строго. Постоянно черное она не носила, но избегала кричащих цветов и часто покрывала голову косынкой.
Она и Джерри не разрешала быть с нею прежним, Даже не позволяла ему взять ее руку или сочувственно обнять ее.
— Наверное, я чувствую себя в какой-то степени виноватой, — призналась ему Аврора. — Смерть часто делает так, что большая часть того, чем мы живем, становится неуместным.
Джерри никогда особенно не стремился спать с Авророй, пока та преследовала его. Но тут вдруг он обнаружил, что скучает по ней, по тому, как они бывали вместе в постели, но вместо того чтобы дождаться, когда она снова почувствует в себе желание сдаться, он начал ездить в кино, а оттуда отправлялся в постель с одной недавно приехавшей из провинции высокой девушкой, у которой были немного кривые зубы. Звали ее Лалани, ей было двадцать два, она мечтала о том, чтобы открыть собственный женский салон, а работала она в пончиковой Уинчелла в шести кварталах от его дома; он часто ездил туда пить кофе. Лалани родилась и выросла в Одессе.
— Такие, как я, это отбросы нефтяных месторождений, но я горжусь этим, — говорила она с милой улыбкой. — По-моему, именно поэтому мне так нравится трахаться! — У нее были зеленоватые глаза и колоссальное собрание романов издательства «Арлекин», которое она пополняла в свободное от работы время у книготорговцев на Эйрлайн-роуд.
— Ездить туда, конечно, далековато, но зато у них есть все, что издавали в «Арлекине», — говорила Лалани. Она питалась исключительно луком, который любила резать колечками, чизбургерами и пончиками Уинчелла. Ее совершенно не интересовал спорт, если только не считать спортом секс.
— На фига мне стучать ногами по тротуару, если можно точно так же вспотеть в этой великолепной кроватке с тобой? — спрашивала она его, когда Джерри приглашал ее пробежаться с ним.
Джерри решил, что будет лучше, если Пэтси не узнает о Лалани. Она и так уже начала довольно часто раздражаться. Он сумел преодолеть неловкость, возникшую в этот вечер, предложив ей заехать к нему за книгой, о которой она как-то упомянула в разговоре. Это была книга о языке подсознательного, и автором ее был венгерский психоаналитик по фамилии Таас-Тьенеманн.
Пэтси ехала домой, думая, что Джерри все-таки ненормальный. Все это было унизительно, она больше не станет подстерегать его в кафетерии у Джамайла, но опять передумала, и они опять провели шесть долгих вечеров в схватках, которые чем-то напоминали борцовские поединки. Потом она решила, что если что-то предпринять, то ей самой придется взять все в свои руки. Именно так она однажды и сделала. В день, когда они буквально на пять минут разминулись с Авророй — та только что вышла из двери дома Джерри. Пэтси ехала к Джерри, чтобы вернуть ему книгу, и на повороте к его дому увидела «кадиллак» Авроры. Сначала она хотела проехать мимо, раздосадованная больше обычного, но тут как раз и увидела, как Аврора выходит из его двери. Она стремительно взяла вправо, надеясь, что Аврора ее не заметила. Она объехала целый квартал, потом еще один, размышляя, к чему вообще было связываться с этим человеком. Ведь любой, кому Аврора Гринуей нравилась так, как она, похоже, нравилась Джерри, просто не мог быть интересен для нее.
Но промчавшись мимо нескольких невзрачных кварталов пригорода, она снова повернула на улицу, где жил Джерри. «Кадиллака» там уже не было. Пэтси была слишком раздосадована, чтобы предаваться размышлениям, и одной из причин ее досады была ее собственная склонность пугаться чего-нибудь в последнюю минуту. Она всегда в последнюю минуту отступала, обе ее дочери говорили, что она была слишком трусливой и слишком консервативной по отношению к мужчинам. Обе дочери испытывали отвращение или, по крайней мере, притворялись, что его испытывают, из-за слишком затяжных периодов ее безбрачия. Последний продолжался уже почти полтора года.
— Тебе просто необходимо лечь в постель с мужчиной, мамуля, тогда, может быть, ты перестанешь придираться ко всем, — сказала ей Кэти недавно по телефону.
Пэтси позвонила Джерри в дверь, потом решила попробовать, не откроется ли она сама. Дверь открылась, она вошла в дом. Джерри сидел в гостиной в трусах и в старой синей майке и читал спортивную страницу какой-то газеты. Он взглянул на Пэтси немного удивленно, но без тревоги.
— Я привезла вам вашу книгу, — сказала Пэтси, и застенчивость снова овладела ею. Что же это она делает, входит к этому мужчине в гостиную?
— И что вы о ней думаете? — спросил Джерри.
— Сию минуту я не могу думать, я просто хочу вас поцеловать, — сказала Пэтси, забирая у него газету и аккуратно складывая ее. Потом она затащила его на кушетку и оказалась между его ног. — Мне не хочется, чтобы вы продолжали причинять мне неприятности — не хочу, чтобы вы еще раз отвергли меня, — сказала она, и пальцы ее скользнули вверх по его шее к волосам.
Первое, на что обратила внимание Аврора, когда она на следующее утро вошла в дом Джерри, был желтый пояс Пэтси Карпентер. Он лежал на его старой кушетке.
После смерти Гектора у нее появилась привычка заезжать к Джерри на чашечку кофе по утрам до того, как к нему начинали приезжать пациенты. Она обычно проводила у него не больше пятнадцати-двадцати минут. Вилли вернулся, по всей видимости, выздоровевшим, и они с Рози теперь не вылезали из постели допоздна, и в ранние утренние часы Аврора оставалась одна. Это как раз было то время, когда она особенно хотела разделить с кем-нибудь утренний кофе или легкий завтрак. Несколько раз бывало, что она приглашала Паскаля, но Паскаль не был тем человеком, которого можно было бы назвать утренним гостем. Он либо молчал все время, либо, наоборот, был чрезмерно оживленным и раздражительным, как раз в такое время, когда меньше всего на свете Авроре хотелось видеть напротив себя за завтраком раздраженного мужчину.
