Анна Линн
Я пришла издалека
Отправляясь в Эдинбург, я была готова к любым приключениям. Зеленые холмы Шотландии, старинные замки, загадочные сооружения, возведенные древними кельтами, – такая обстановка внушит романтическое настроение самому закоренелому прагматику. Весна в Эдинбурге! Что может быть лучше? Конечно, прежде всего, меня ждет работа, но ради того, чтобы своими глазами увидеть родину Роберта Бернса, я согласна на все.
В самолете я упросила соседа, судя по выговору коренного шотландца, поменяться со мной местами – мое кресло было в проходе. Не слишком вежливо, но мне чертовски хотелось посмотреть на Шотландию сверху. Следить за тем, как сквозь расступающиеся облака вдруг проглядывает земля, появляются крохотные домики, геометрический рисунок ландшафта… Самолет снижается, картинка становится все более крупной, оживает, и вот уже видны городские улицы, отдельные здания, группы людей и проезжающие автомобили. Я с детства любила это волшебное превращение игрушечных домиков в самые настоящие большие дома, где живут люди. Наверное, сосед понял мое детское любопытство. Поинтересовавшись: «Is it your first trip to Scotland?» – хотя и так было ясно, что, конечно же, я впервые лечу в Шотландию, – он пересел в мое кресло, отложил папку с документами, которые листал до того – очевидно, очень занятой молодой человек, – и начал рассказывать, над какими городами мы пролетаем.
Мы расстались почти друзьями. Он оставил свою визитку: Джеймс Дилан, адвокат, нотариальная контора «Аллен и Овери», Глазго. У меня визиток еще не было. Их не успели напечатать до отъезда. Поэтому я оставила свой рабочий телефон и адрес гостиницы «Королева Мэри», где мне предстояло прожить несколько дней. Адвокат – какая английская, диккенсовская профессия! Все романы Диккенса слились у меня в голове в один нескончаемый судебный процесс. Оказывается, в Шотландии тоже есть адвокаты. А я думала, ее населяют только поэты, бродячие музыканты и владельцы пабов.
В аэропорту Эдинбурга меня встречали густой запах селедки и гид-шотландец в национальном костюме. Неплохое начало для романтического путешествия. Втайне я уже надеялась, что шотландский адвокат Джеймс Дилан позвонит в гостиницу и, возможно, найдет время и повод, чтобы встретиться со мной еще раз. Здравомыслящая женщина во мне говорила: этот симпатичный юноша проявил обычную вежливость. И вовсе не твои чары побудили его тратить на тебя время, а хорошее воспитание. Может быть, может быть, но никакое воспитание не заставит мужчину болтать с женщиной, которая ему неприятна, – возражала невесть откуда взявшаяся легкомысленная особа. Кажется, в ближайшее время именно она собиралась управлять моими поступками.
Я была готова к приключениям. Но я никак не ожидала на следующий же день встретить собственного мужа. Точнее, бывшего мужа.
Пару лет назад мы с Андреем поняли, что не оправдываем обоюдных ожиданий, и решили развестись. Это случилось быстро, мирно и без скандалов. Расставаясь, мы неискренне пообещали друг другу звонить, не забывать, заходить в гости – и, разумеется, никто из нас не сдержал обещания.
После развода я жила одна в маленькой квартирке на Петроградской стороне, работала недалеко от дома, не общалась почти ни с кем из старых друзей и не заводила новых знакомств. Мне нужно было остаться наедине со своими мыслями и начать жить своей собственной жизнью. Раньше я слишком зависела от других людей, и больше всего – от мужа. Мы прожили вместе почти четыре года. Детей не было – он не хотел. Говорил, что еще рано, что мы еще молоды и можем пожить несколько лет для себя, что нужно подождать, пока он начнет зарабатывать достаточно денег, чтобы у ребенка было все самое лучшее. Я соглашалась, хотя в душе считала, что он не прав. Впрочем, все к лучшему. Если бы у нас был ребенок, я не решилась бы уйти, так и не смогла бы изменить свою жизнь.
Где-то я читала, что женщина, выбирая мужчину, всегда подсознательно выбирает идеального отца для своего ребенка. Если по каким-то причинам рядом с ней оказался не тот человек, возникает подсознательный конфликт. Андрей не был похож на идеального отца – я понимала это слишком хорошо. Может быть, я ушла от него именно по этой причине. Уж не знаю, что думало о нем мое подсознание… Он не был похож и на идеального возлюбленного: слишком эгоистичен, порой жесток. Я любила его какой-то странной болезненной любовью, причинявшей мне страдание. Это была любовь-мания, любовь-зависимость. Он стал для меня сначала наркотиком, позже, когда я повзрослела и немного поумнела, – всего лишь вредной привычкой, от которой не можешь отказаться.
А он был увлечен своей научной работой, порой переставал замечать все происходящее вокруг. Он становился невнимательным, а иногда и просто грубым, особенно если ему казалось, что ему мешают. В хорошем настроении он иногда говорил, что настоящему историку мертвецы дороже живых людей. Думаю, за этой шуткой скрывалась большая доля правды. Я всегда чувствовала, что значу для него едва ли не меньше, чем пожелтевшие архивные документы, какая-нибудь переписка восемнадцатого века между австрийским шпионом в России и французским дипломатом, состоявшим в масонской ложе…
Андрей вырос в благополучной семье, привык к тому, что его окружает постоянная забота близких, и брак был нужен ему лишь для того, чтобы кто-то продолжал о нем заботиться. Кто-то должен был заменить постаревших родителей, души не чаявших в единственном ребенке. Разумеется, этот кто-то должен был пожертвовать своими интересами ради того, чтобы Андрей мог и дальше заниматься своими исследованиями, не отвлекаясь на разные пустяки. Этот кто-то был лишен права иметь свое мнение, свои проблемы, даже своих друзей.
Я не сразу поняла, что мне отводится благородная роль любящей жены, которая всю жизнь посвятила научной славе гениального мужа. Мне не подходила эта роль. Я обнаружила, что вовсе не хочу кому-то подчиняться или служить. Да и Андрей не был гениальным ученым. Он был одарен и очень трудолюбив: вполне достаточно для того, чтобы достигнуть успеха, но слишком мало для того, чтобы я растворилась в нем без остатка.
Подозреваю, что его больше интересовала такая сторона научной карьеры, как возможность ездить за границу, участвуя в научных конференциях, завязывать контакты с коллегами, которые рано или поздно помогут ему уехать из страны и найти работу на Западе. Ради этого он был готов на многие жертвы. А мне хотелось совсем другого. Всю жизнь я мечтала о большой семье, где все просто любят друг друга. Семья казалась мне единственной настоящей целью, той единственной радостью, которой я была лишена в детстве. Но с Андреем у нас не сложилось.
