Приподняв брови, Реми провел пальцем по слою пыли на полу.
— Жаль, пыль и грязь не пользуются спросом на рынке — иначе ты бы стал миллионером. Ах да, я и забыл, ты у нас и так миллионер. Кстати, как твои родные?
— Нормально.
— И наверное, думают: бедный наш мальчик, он сошел с ума! — Реми покрутил пальцем у виска. — Шарики за ролики заехали.
— Очень может быть. Может, они и правы. Но, черт побери, это мои шарики и мои ролики — имею право распоряжаться ими как хочу. Знаешь, я в какой-то момент понял: еще одно досудебное слушание — и утоплюсь в Бостонском заливе.
— Понимаю тебя. Корпоративное право хоть кого доведет до ручки. — Реми облизал пальцы. — Попробуй-ка заняться уголовным правом, как я! Каждый процесс — приключение. Только скажи, и мы тебе организуем контору в Новом Орлеане!
— Спасибо, я подумаю. А ты, я вижу, все так же любишь свою работу.
— Еще бы! Просто обожаю! Для меня каждый процесс — дуэль с системой, только не на шпагах, а мозговая. Знал бы ты, на какие уловки иной раз приходится пускаться… — Реми покачал головой и снова потянулся к бутылке. — А тебе, Дек, насколько я помню, никогда не нравилась юриспруденция, так ведь?
— Верно, никогда.
— Выбросил к чертям все годы, проведенные в Гарварде. Этим тебя попрекают родственнички?
— И этим тоже.
— Наплюй! Ты же знаешь, Дек, на самом деле ничего ты не выбросил. Наоборот, многое приобрел, так что расслабься и наслаждайся жизнью. Ты теперь в Новом Орлеане — по крайней мере, поблизости от Нового Орлеана, — а у нас принято смотреть на вещи легко. Эту угрюмость северян мы с тебя живо соскребем! Оглянуться не успеешь, как начнешь отплясывать тустеп и питаться красными бобами с рисом!
— Посмотрим…
— Как обустроишься, приезжай в город. Мы с Эффи сводим тебя куда-нибудь поужинать, хочу тебя с ней познакомить.
Реми сбросил пиджак, ослабил узел галстука, закатал рукава офисной синей рубашки. Если бы не короткая стрижка, он бы ничем не отличался от того паренька, вместе с которым Деклан поглощал пиццу и виски в Гарварде одиннадцать лет назад.
— Ты и в самом деле решил жениться?
Реми шумно вздохнул:
— Настанет двенадцатое мая — и прощай холостяцкая свобода! Да, Дек, решил остепениться, Эффи — это то, что мне нужно.
— Библиотекарша — с ума сойти! — покачал головой Деклан.
— Специалист по поиску информации, — строго поправил его Реми, но тут же прыснул: — Ну да, библиотекарша, книжный червь. Самый очаровательный на свете, красавица и умница. Я от нее без ума. Серьезно, Дек, я очень ее люблю.
— Рад за тебя.
— А ты все еще переживаешь из-за этой своей… как ее… Дженнифер?
— Джессики. — Деклан поморщился и торопливо глотнул виски, словно желая смыть с языка вкус ее имени. — Честно говоря, мне до сих пор не по себе — отменить свадьбу за три недели до венчания…
Реми пожал плечами:
— Учись во всем находить хорошие стороны. После венчания все было бы сложнее.
— Да уж, — пробормотал Деклан, мрачно уставившись на быстро пустеющую бутылку. — Но, знаешь, мне кажется, если бы мы обвенчались, а на другой день развелись — ей было бы легче. — Он поморщился. — По крайней мере, хуже бы не было, хуже просто не бывает. Кстати, теперь она встречается с моим кузеном Джеймсом.
— Джеймс… Джеймс… Это который с писклявым голоском или другой — с прической, как у Дракулы?
— Ни тот, ни другой. — Деклан невольно усмехнулся. Старый друг Реми ничуть не изменился! — Джеймс — идеальный жених! Пластический хирург, играет в поло и собирает марки.
— A-а, вспомнил! Такой низенький, без подбородка и с ужасным северным выговором!
— Ну да, только подбородок у него теперь волевой и решительный — Джеймс его исправил хирургическим путем. Если верить моей сестре, у него с Джессикой все серьезно. «Есть все-таки на свете справедливость!» — заявила мне сестрица.
— Знаешь, если она так переживает за эту Дженнифер и осуждает тебя, пусть радуется, что не ты станешь ее мужем.
— Джессику. Ну да, я ей так и сказал. — Деклан энергично взмахнул рукой с зажатой в ней бутылкой. — После этого она две недели со мной не разговаривала. И слава богу! Вообще-то я сейчас не самый большой любимчик в клане Фицджеральдов.
— Знаешь, Дек, что я тебе скажу? Не заморачивайся ты на этот счет, живи как хочешь!
Деклан рассмеялся и протянул Реми бутылку.
— Выпьем за легкое южное отношение к жизни!
Он достал из коробки еще кусок пиццы.
— И давай поговорим о чем-нибудь другом. Хочу тебя расспросить об этом доме, я навел о нем справки после того, как мы в первый раз сюда приехали.
— Хочешь сказать, когда два пьяных обормота вломились сюда среди ночи?
— Ну да. Кстати, если не хотим повторить ту ночную сцену, то с бурбоном пора завязывать. Итак, дом был построен в 1879 году, после того как старый особняк сгорел при пожаре. Причины пожара так и остались неизвестными: очень возможно, это было как-то связано с последствиями Гражданской войны.
— Войны против агрессоров-северян! — предостерегающе подняв палец, поправил его Реми. — Не забывай, проклятый янки, ты сейчас по другую сторону фронта!
— Хорошо-хорошо, извини. Так вот, согласно старым документам, Мане скупили задешево землю, оставшуюся без хозяев, и возвели на ней этот дом. Выращивали они в основном сахар и хлопок, сдавали земельные участки в аренду, жили богато и счастливо лет двадцать. У них было двое сыновей, оба умерли молодыми. Потом умер и старик. Дольше всех продержалась вдова, но в конце концов и ее хватил удар. Наследников у них не осталось. Упоминается внучка, но она была вычеркнута из завещания. Дом был продан с аукциона и с тех пор переходит из рук в руки, но по большей части пустует.
— Ну и…
Деклан наклонился к другу.
— Как ты считаешь, здесь могут быть привидения?
Реми извлек из коробки последний кусок пиццы.
— Так весь этот урок истории тебе понадобился для того, чтобы задать один-единственный вопрос? Дружище, из тебя получится отличный новоорлеанский адвокат! А привидения здесь, конечно, есть. — Он отправил пиццу в рот и принялся с наслаждением жевать. — Еще бы им не быть! В любом уважающем себя доме столетней давности непременно обитает фамильный призрак. Ты упомянул внучку, по матери она была Роуз — я об этом знаю, потому что прихожусь четвероюродным кузеном Симонам, а они как раз потомки Роузов. Так вот: мамаша ее, как говорят, сбежала с каким-то парнем, а девочку вырастила родня с материнской стороны. Что случилось с ее папашей, не помню, но можно выяснить. Зато точно помню, что Анри Мане, его жена Жозефина и один из сыновей — не знаю только который — умерли в этом самом доме. Еще бы им теперь не бродить здесь, звеня цепями!
