Это был один из тех редких случаев, когда отец в конце концов встал на его сторону, и они вдвоем переубедили мать.
Деклан уходил на работу на рассвете и возвращался на закате. Кожу его сожгло солнце, руки покрылись царапинами и мозолями. К вечеру он едва волочил ноги, с трудом разгибал спину и при этом был совершенно счастлив.
Тогда-то он и полюбил строительство. Точнее, не столько строительство нового, сколько восстановление старого. Мысль о воскрешении умершего дома, о придании ему прежнего величия и красоты наполняла его радостным волнением, которого не давало ничто на свете.
«Да у тебя, парень, дар божий к этому делу! — говорил ему подрядчик, крепкий упрямый ирландец. — Зоркие глаза, уверенные руки и мозги в придачу!»
То лето Деклан запомнил на всю жизнь, никогда еще он не был так счастлив.
Но, может быть, это счастье ему суждено узнать снова здесь, в Доме Мане. Может быть, он годится на что-то большее, чем изо дня в день делать то, чего от него ждут?
И он продолжал исследовать дом в каком-то радостном предвкушении чуда.
У дверей в бальную залу остановился, расплывшись в широкой улыбке:
— Ух ты! Вот это да!
Голос его, отразившись от стен, разорвал застоялую тишину дома. Деклан шагнул в залу. Пол здесь был неровен, исцарапан, покрыт пятнами. В некоторых местах на нем остались прямоугольные следы, как будто залу разгораживали на несколько комнат, а потом сломали перегородки. Но все это он исправит. Какой-то идиот закрасил лепнину на стенах щедрым слоем краски. И это мы тоже исправим…
Слава богу, потолок не трогали: чудные лепные вазы с цветами и фруктами остались в неприкосновенности. Конечно, им потребуется реставрация. Для этого нужен хороший мастер. Ничего, мастера он найдет.
Деклан распахнул двери, ведущие на галерею, и в залу ворвалось холодное дыхание дождя. Внизу раскинулся заброшенный сад: буйные заросли сорняков, жалкие остатки выложенных камнями дорожек. А когда-то, должно быть, сад был прекрасен. Надо будет нанять ландшафтного дизайнера. Впрочем, Деклан надеялся, что кое-что сможет сделать и сам.
Хозяйственные постройки практически лежали в руинах. Обломок трубы, оплетенная плющом стена сарая, щербатые кирпичи и черепичная крыша старой голубятни — в прежние времена креольские плантаторы разводили голубей.
Вместе с домом Деклан приобрел лишь три акра земли, так что вполне возможно, те строения, которые когда-то принадлежали хозяевам этого дома, сейчас вот так же разрушаются уже в чужих владениях.
А вот эти деревья принадлежат ему. И какие деревья! Аллея старых, поросших мхом виргинских дубов, сикаморы, ветви которых, мощные и длинные, были похожи на шеи бронтозавров.
Какое-то яркое пятно привлекло его внимание: Деклан вышел на галерею, под дождь. Так и есть — цветы! Ярко-алые цветы на ветвях какого-то куста. Что за чертовщина — какому безумному растению вздумалось цвести в январе? Надо будет спросить Реми, сказал он себе.
Прикрыв глаза, Деклан прислушался. Но в доме и вокруг него царила тишина, нарушаемая лишь шумом дождя. Дождь стучал по крыше, шелестел в листьях и траве.
«Нет, все-таки я не свихнулся, — подумал Деклан, — я все сделал правильно. Это мой дом, я это чувствую. А если вдруг окажется, что я ошибся и дом мне не по душе — что ж, найду что-нибудь другое. Главное, теперь я знаю, к чему приложить свои силы».
Он вернулся в дом и, напевая себе под нос, прошел через бальную залу в коридор, чтобы осмотреть все пять спален.
Только войдя в первую спальню, он понял, что напевает:
Бал окончен, гаснет день,
Тихо свечи догорают,
Музыка уж не играет,
Дом в покое затихает…
Деклан замер. Оглянулся через плечо, словно ощутив на себе чей-то взгляд. «Откуда эта мелодия, что за слова? Я не мог знать ее раньше…»
Он тряхнул головой.
— Это, наверное, из-за бальной залы, — пробормотал он. — Оказался в ней, подумал про бал, вот и вспомнилась песенка про бал. Все нормально. — И, подумав, добавил: — Кстати, разговаривать с самим собой тоже совершенно нормальное, распространенное явление.
Дверь второй спальни, в отличие от первой, была закрыта. Не было ничего удивительного в том, что старые половицы в коридоре заскрипели под его ногами, но, когда раздался скрип, по спине у Деклана пробежал неприятный холодок.
Вслед за этим ощущением пришла растерянность. Деклан мог поклясться — он чувствовал нежный аромат цветов. Это был запах лилий, украшения свадеб и непременного атрибута похорон. Он словно видел их: в высокой хрустальной вазе, чистые, белоснежные, как наряд невесты, однако было в них что-то смутно зловещее…
Но тут же растерянность сменилась раздражением. Прежде чем переезжать в Новый Орлеан, Деклан отправил в свой новый дом кое-какую мебель, в том числе кровать. Четко объяснил, куда ее поставить: в хозяйскую спальню — ту, что с видом на сад, дубовую аллею и пруд вдалеке.
Но эти идиоты все перепутали — поставили мебель не в ту спальню! Придется ему либо двигать тяжеленную кровать самому, либо устраиваться на ночлег в этой комнате.
Он распахнул дверь — и в нос ему ударил головокружительный аромат. Потрясенный, Деклан понял, что в комнате стоит чужая мебель. Незнакомая кровать — двуспальная, застеленная синим покрывалом. Резная шифоньерка, высокий, черного дерева комод с множеством ящиков. Дерево блестело, и сквозь благоухание лилий пробивался запах воска. Ноги у Деклана подкосились, когда на изящном туалетном столике он заметил букет лилий в высокой хрустальной вазе. А рядом — изящный стульчик с голубой и розовой вышивкой на тканой спинке.
Серебряные гребни, брошь-часики, увенчанную золотыми крылышками. Синие кружевные шторы, мерцающий свет газовых ламп. На спинку стула небрежно брошен белый женский пеньюар. Свечи на камине, старинная фотография в серебряной рамке…
Все это он увидел в одно мгновение, словно при свете вспышки. Но, прежде чем успел осознать, что происходит и как такое возможно, комната уже была пуста и темна, а в окна хлестал дождь.
— Господи Иисусе! — Деклан покачнулся и схватился за дверной косяк. — Что за дела?
Он втянул в себя воздух. Пахло пылью и гнилью — и больше ничем.
Игра воображения, решил Деклан. На самом деле он ничего не видел, никаких запахов не чувствовал. Просто очень живо вообразил, как должна была выглядеть эта спальня сто лет назад. Поддался очарованию этого дома, вот и разыгралось воображение.
Однако переступать порог и входить в комнату ему почему-то не захотелось.
Деклан прикрыл дверь и направился в угловую спальню. Мебель его стояла здесь — все, как он заказывал; и при виде любимой чипендейловской кровати Деклан с облегчением перевел дух, вдруг осознав, что все это время задерживал дыхание.
