Слугам строго-настрого велено было молчать обо всём произошедшем, особенно, когда приедет Павел.
– Кто проболтается, того запорю на конюшне. Или обвиню в покраже и сдам в полицию, – заявил Пётр. – Проведёте остаток жизни в тюрьме или на каторге.
* * *
Ксения возвращалась в родной город. Её попытки разыскать мужа не увенчались успехом. Потеряв его адрес, она колесила по просторам России, была на Кавказе, но так и не нашла его. И потому решила вернуться в Херсон. У неё не было там никого, никто её не ждал и жить ей было негде. Но всё же это был её родной город – куда же ещё ехать, как не на родину? Если получится, она сможет восстановить здесь то, что когда-то оставила. Конечно, будет досадно явиться в театр и признать, что когда-то подвела людей, отказалась от контракта, а теперь, как побитая собака, вернулась назад. Но это её единственный шанс хоть как-то устроить свою судьбу. Может, её помнят, может, она ещё нужна им? Правда, осложняла положение её беременность. Но ей только родить надо, потом она наймёт няньку и будет зарабатывать себе и ребёнку на жизнь. А вдруг ей придётся вернуться в «Глицинию»? Тоже вариант, в её положении перебирать не приходится. Потому и возвращается она туда, где её знают и могут помочь.
Когда она ступила на землю Херсона, уже темнело. Куда идти? Начинался дождь. Денег уже не было. Снять квартиру нереально. Где ночевать? К тому же, после долгих путешествий Ксения чувствовала себя не очень хорошо. Ей не пришлось долго думать, решение пришло почти сразу. Женский Перепелицинский монастырь – там не должны отказать в приёме, сёстры могут оказать ей помощь. Но туда идти далеко. А делать было нечего, Ксения потихоньку пошла в сторону монастыря. Холодный осенний дождь всё усиливался. Она шла вперёд и вперёд. Ветер бил ей в лицо, неся мокрые осенние листья. Всё равно она дойдёт, всё равно сможет всё преодолеть – ради ребёночка, который у неё под сердцем. Струи дождя нещадно были по щекам, она была совершенно мокрой, ни единой сухой нитки на ней не оставалось. Большие лужи, по которым она шла, насквозь промочили её ноги. А она всё шла вперёд, потому что ничего другого ей не оставалось. Большой живот мешал ей идти быстро, ей приходилось придерживать его и делать передышки. Но она всё же шла. Вдруг внутри неё появилась боль. Она растекалась по всему телу и мешала идти. Она чётко почувствовала, что боль аккумулировалась в пояснице и внизу живота. Ксения знала, что рожать ей ещё рано, сроки не те. Главное – дойти, чтобы не оказаться ночью на мостовой под проливным осенним дождём.
Ей уже оставалось немного, уже были видны очертания монастыря, она уже взялась за металлические прутья ограды, чтобы, придерживаясь, легче стало идти. Ещё несколько шагов, и можно будет постучать в ворота монастыря. Несколько шагов, которые она не смогла пройти. Она упала в лужу и, скрючившись от боли, потеряла сознание.
Даша весело шла наработу. Каблучки звонко цокали по мостовой. Вчера был замечательный день, и потому утром она встала в прекрасном расположении духа. Это так здорово – просыпаться счастливой. Пожалуй, так хорошо она чувствовала себя впервые. Вчера она была в гостях у Никиты. Он познакомил её со своими родителями. Отец, правда, посидел с ними совсем немного и убежал в свой банк. Никита тоже работал в банке с отцом. Его мать, строгая женщина Варвара Тимофеевна, поначалу изучающе относилась к Даше, а потом, не скрывая симпатий, рассказывала ей о своём детстве, о том, как они познакомились с отцом Никиты, о секретах кухни и о том, какие сумочки будут в моде в этом году – это она узнала из петербургского журнала. Она даже нашла этот номер журнала, и они вместе рассматривали модели сумочек, придя к выводу, что именно о таких сумочках они и мечтали. Вообщем, у них установилось полное взаимопонимание. Мать Никиты одобрила его выбор. Она пригласила девушку чаще бывать у них, а Никита уточнил, можно ли это считать родительским согласием на помолвку. Варвара Тимофеевна обняла их и заявила, что в ближайшее воскресенье можно устроить помолвку, обменяться кольцами и назначить день свадьбы. Разве это не счастье для девушки? Теперь Даша летала, как на крыльях. Она проснулась необычно рано и сразу вспомнила, что она счастлива и скоро состоится её помолвка. А пока ей надо идти на работу. Она работала на телефонной станции на углу Суворовской и Воронцовской улиц. Вот до чего дошёл человеческий разум: люди, находящиеся в разных концах города могут разговаривать так, будто они сидят рядом, и прекрасно слышать друг друга. Даша работала телефонисткой, она соединяла желающих поговорить – а их было уже 200 абонентов! Каждый из них был соединён со станцией отдельным проводом. Выходя на связь с телефонисткой, они просили соединения с другим абонентом.
– Барышня, мне, пожалуйста, градоначальника, – говорили ей, и она соединяла их.
– Барышня, пожалуйста, дом Соколова.
– Сударыня, соедините меня с аптекой Вурштатмана.
Так и проходил целый день. Вот и сейчас она спешила на своё рабочее место. Благо, что жила она недалеко от работы – по той Воронцовской улице. Если очень медленно идти, то будет минут пять. По пути от хорошего расположения духа она даже улыбалась столбам, на которых были натянуты неизолированные телефонные провода – в некотором роде они её коллеги, они тоже служащие телефонной станции.
Даша шла окрылённая, погружённая в свои мысли, и не замечала, что за ней наблюдают.
– Это она, клянусь вам, она, – говорил кто-то. – Прошу вас, задержите её.
– Вы уверены? – недоверчиво спросил собеседник. – А если вы ошибаетесь?
– Я не ошибаюсь! Я абсолютно точно знаю – она! Я узнал её. Я бы узнал её из тысяч.
Даша уже взялась за ручку двери, чтоб войти на телефонную станцию, и в это время кто-то кашлянул за её спиной.
– Прошу прощения, сударыня, – сказали ей. – Не будете ли вы так любезны проследовать с нами?
Даша оглянулась. Она увидела полицейского, вышедшего из полосатой будки квартального, и ещё одного гражданина, который, поглядывая на него, кивал, соглашаясь со сказанным выше.
– Простите, разве я что-то нарушила? – поинтересовалась она.
– Я очень прошу вас пройти с нами для выяснения ситуации, – настоятельно повторил полицейский.
– Какой ситуации? Мне надо на работу. Из-за вас я могу опоздать.
– Мы всё объясним вашему начальству. А пока пройдёмте с нами добровольно, если вы не хотите, чтоб к вам применили силу.
– Она, она, точно она, – кивал второй человек. – Теперь, когда она заговорила, абсолютно точно вижу, что она.
Даша поняла, что она попала в какую-то нехорошую ситуацию. Она никогда не видела того человека, который настаивал на том, что он будто бы знаком с ней.
