— … просто скажите, откуда вы, — занудно бубнил он. — Такой порядок, гражданочка. Я вас не припомню, так уж будьте любезны.
— Я была в гостях, — устало говорила женщина в странном одеянии — в шляпе с широкими полями и вуалью. — Сколько можно повторять.
— Порядок такой, — оперативник тупо смотрел в пол. — Мы следить обязаны. Из какой квартиры следуете?
— Из шестьдесят третьей, — наугад сказала женщина.
— Сейчас проверим, — Коля потянулся за телефоном, а подозрительная «гражданочка», резко дернув на себя дверь, выскочила на улицу.
— Молодец, — похвалил Леонид, выходя из-за угла. — Я только сейчас понял — не ту работу ты выбрал, парень. Тебе не в ОВД надрываться, а подъезды охранять. Понятые-то где?
— Там, — оперативник кивнул в сторону двери. — Во дворе на лавочке сидят. Их омоновцы развлекают.
— А, ну тогда им точно не скучно, омоновцы кого хочешь развлекут, — со знанием дела сказал Василий. — Хватило бы только здоровья.
…Спустя полчаса вся компания, за исключением двух бойцов ОМОНа, производивших задержание, и двух старушек-понятых, засвидетельствовавших список вещей, изъятых у задержанной, прибыла в МУР. В сумочке задержанной были обнаружены: косметичка, кошелек, расческа, девять женских фотографий и две связки ключей — от квартиры Григорчук и от квартиры самой задержанной.
Пансионат Управления делами
Президента РФ «Роща».
День убийства
Вадим бросил трубку и устало закрыл лицо руками. В его позе была такая обреченность, что у Людмилы защемило сердце.
— Что случилось?
— Ничего. — Он попытался ей улыбнуться, и сердце у нее заныло еще сильнее. — Ничего, милая. Ерунда.
— Это Светка звонила?
— Нет. — Ему не хотелось продолжать разговор, не хотелось ничего ей рассказывать. — Пойду вниз, в ресторан, мне надо там… поговорить кое с кем. А ты ложись, поздно уже.
Он ушел, а Людмила бросилась к телефону.
— Света, Света, — кричала она в трубку, — зачем ты его мучаешь? Ну зачем?
— Я его вообще уничтожу, — ответила Григорчук пьяным голосом. — Гадина, это все из-за него.
— Да нет же…
Но Григорчук уже бросила трубку.
Людмила быстро оделась и спустилась на этаж ниже.
Света открыла дверь не сразу и страшно возмутилась:
— Что вы все ко мне ломитесь? Я спать хочу, отстаньте.
— Давай поговорим, — попросила Людмила. — Прошу тебя.
— О чем? Ты из армии спасения? Пожалей моего мужа, пощади моего Вадика… Сволочь он, твой Вадик.
— Да с чего ты взяла?
— С того, что он все последние годы мне гадит. И то ему не так, и это. Смотрит волком, ухмыляется, брезгует. Как же — большой человек, шишка. Ничего, мы его шишки-то посбиваем. У меня на него такой материальчик собран — закачаешься. Кстати, тебе, как жене, будет очень интересно. Там хорошо видно, какой он примерный семьянин и высокоморальный человек.
— Это наше дело.
— Было. А теперь — наше.
— Это убийство, ты понимаешь? — тихо сказала Людмила. — Настоящее убийство. Вадим не переживет, он всю жизнь шел к этому успеху, и сейчас, когда он в двух шагах… А ты хочешь все перечеркнуть одним гадким мазком.
— Не переживет? — Григорчук хрипло расхохоталась. — И отлично. Собаке собачья смерть.
— Пожалей тогда меня. Пожалей. — Людмила неловко дернулась и опустилась на колени.
— Сдурела? — Григорчук икнула и равнодушно отвернулась. — Тебе сильно хочется стать губернаторшей? Представь, и мне тоже. И у Саши моего шансы неплохие, если я помогу, конечно.
— Не смеши. — Людмила усмехнулась. — Трошкин никогда на тебе не женится. И губернатором никогда не станет.
— И станет, и женится.
— А если станет, но не женится?
Григорчук хитро прищурилась, погрозила Людмиле пальцем и шепотом сказала:
— А у меня и на него материальчик есть. Вот так-то.
— И когда же ты его насобирала? В разгар вашего романа?
— Не-ет, — Григорчук сонно потянулась. — Раньше. Давно. Но не выбрасывать же, пусть лежит, как страховка.
Людмилу охватило отвращение, ее затошнило, и закружилась голова. Она вскочила и выбежала в коридор. Добежав до лифта, она вдруг резко развернулась и побежала обратно.
— Господи, что ж я делаю? Надо еще попытаться…
Она подошла к номеру — дверь открыта. Григорчук с кем-то разговаривала по телефону — те же пьяные интонации, тот же хриплый хохот. С Вадимом! Опять! Нет, она сумасшедшая.
— Света, — позвала Людмила, — Света, ну приди же ты в себя.
— Отвали. — Григорчук страдальчески закатила глаза. — Отвали. Каждый устраивается как умеет. И мой тебе совет — ищи себе другого мужа.
У Людмилы задрожали руки. Дура! Какая же она дура! Все всегда говорили ей, какая Светка мразь, какая она подлая и гадкая. А Людмила не хотела верить. И усердно рыла могилу Вадиму…
Ярость была такой сильной, что Людмила начала задыхаться.
— Не смей, — крикнула она, и голос сорвался. — Не смей трогать Вадима!
— Пошла вон, — сказала Григорчук неожиданно трезвым голосом. — Вон отсюда, истеричка.
И Людмила не выдержала. Она бросилась на Григорчук, толкнула, схватила подушку, бросила на ее лицо и упала сверху. Светка хрипела где-то под ней, но Людмила почти ничего не слышала и не чувствовала. Сознание стало возвращаться к ней вместе с настойчивым стуком в дверь. Кто-то колотил в номер кулаком, потом ногой.
Людмила встала, отряхнулась — человек за дверью не унимался. А потом наступила тишина, мертвая тишина, и Людмила поняла, что она в номере ОДНА. Что больше здесь никого нет. Никого живого. Она взяла сумочку Григорчук, нашла там ключи, затем осторожно приоткрыла дверь, выглянула — коридор был пуст.
— Ничего страшного, — уговаривала она себя на бегу. — Вадим в ресторане, на него никто не подумает. На меня — тоже.
Лифт очень кстати стоял на третьем этаже. Людмила поднялась к себе на четвертый, и ей опять повезло — в коридоре тоже никого не было. Она бросилась к номеру и только в этот момент поняла, что ключа у нее нет. Она опустилась на пол и, сил сдерживаться больше не было, зарыдала.
