самым подозрительным видом изучала тарелку с греческим салатом, даже поднесла её к носу и настороженно, по-кошачьи, принюхалась.
— Не доверяю я этим общепитовским харчам, — поделилась она своими опасениями с сидящей рядом Юлией Бизоновой. — Кто знает, соблюдают ли они условия хранения продуктов… Вот я такой же салатик сама делаю и могу быть на сто процентов уверена, что всё свежее: у нас ведь и зелень, и овощи со своего огорода, и сыр тоже собственного производства… Ты ела когда-нибудь козий сыр?
Юлия пожала плечами.
— Не припоминаю… Кажется, нет.
— Много потеряла! — Верка покачала головой. — Он готовится из парного молока — такой нежный, мягкий, малосольный… Я, кстати, делаю и на продажу, и на заказ. Всего восемьсот рублей за килограмм!
— А я пармезан люблю, — услышав краем уха кусочек их разговора, вмешалась Альбина. — Но сейчас просто беда: из-за санкций хорошего сыра в этой стране не достать, не говоря уж о хамоне! Приходится летать за ними в Европу, — и она вздохнула, давая понять, что лишь крайняя нужда заставляет её отправляться то в Испанию, то во Францию, то в Италию.
Заслышав слово «санкции», Женька Клюев, доселе не произнёсший ни слова, вдруг резко оживился.
— Да америкосы совсем оборзели! — воинственно махнув кулаком, крикнул он. — Всё рыпаются на нас, рыпаются, а сожрать никак не могут, вот и бесятся! Вся Европа под дудку этого чернож…ого Обамы пляшет!
— О-о-о, — насмешливо протянул Тимофей Бородин. — У нас тут, как я погляжу, патриотизм головного мозга?
Тимофей работал журналистом в газете с ярко выраженным оппозиционным уклоном, и сейчас тоже заметно оживился, предвкушая словесную схватку на любимую тему.
— А вас, либерастов, я даже слушать не хочу! — пренебрежительно махнул рукой Женька. — Продались этой поганой Америке и пишете статьи по её заказу…
— Америка, между прочим, демократичная и свободная страна, не то что наш кровавый Мордор, — наставительно и терпеливо, как малому ребёнку, принялся втолковывать Тимофей, решив не обижаться на «либераста». — Там люди живут спокойно, в отличие от нас, и не дрожат от того, что их могут посадить в тюрьму за пост в фейсбуке.
— Ну, — вмешался в их диалог Володя, — я бы не стал обобщать.
— В смысле? — прищурился Тимофей.
— Вообще-то, — несколько смущаясь, объяснил тот, — я работаю в американской компании и несколько месяцев в году провожу в США.
— И ты продался! — горестно ахнул Женька. — А ведь был таким отличным парнем!
— Да, американцы хорошо платят, — передёрнул плечами Володя. — Но то, что у них торжество демократии и свобода слова — ничто иное, как миф. Там гораздо больше запретов, которые вроде как служат развитию терпимости и толерантности, а на деле просто сковывают тебя по рукам и ногам — это не говори, то не думай, подобное не пиши, а в эту сторону даже и смотреть не смей.
— Да ла-а-адно! — недоверчиво протянул Тимофей. — Всё равно с нашим кремлёвским террором не сравнить. У нас тут настоящий тридцать седьмой год, как он есть…
— Слушай, — не выдержал Женька, — тебе самому-то не стыдно? В тридцать седьмом ты бы так спокойно не разговаривал. А сейчас жируешь, получаешь в редакции неплохие бабки за то, что исправно льёшь дерьмо на свою страну, но почему-то не сваливаешь за границу.
— Я нужен России, — с трогательным пафосом произнёс Тимофей, — только в таких, как мы — видящих правду — её настоящее спасение. А не в ура-патриотах типа тебя: «Спасибо деду за победу!» — он брезгливо поморщился.
— Ты память деда моего покойного не трожь! — моментально вызверился Женька и вскочил из-за стола, явно намереваясь засадить подлому либерасту в пятак. Тимофей инстинктивно отшатнулся.
— Прекратите, мальчики! — с досадой произнесла Татьяна, удерживая Женьку за рукав. — Мы что, за этим сегодня собрались, чтобы из-за политики переругаться?
— А у меня, между прочим, есть американский тост! — провозгласил Колян, разливая шампанское по бокалам. — Звучит он так: «Дауайте уыпьем!» — и снова первый засмеялся собственной шутке.
От шампанского отказались двое: Верка, по причине кормления грудью младшенького, и Нина Юдашкина.
— Мне нельзя, — спокойно объяснила Нина, отставив бокал в сторону. — Я на третьем месяце беременности.
Теперь уже Нина привлекла всеобщее внимание и стала героиней вечера — вернее, заполучила свою минуту славы. Бывшие одноклассники зашумели, удивлённо округляя глаза, и заохали:
— Ты вышла замуж?.. Мы не в курсе. Поздравляем, поздравляем!
— Нет, я не замужем, — таким же ровным голосом отозвалась Нина. — Просто решила родить ребёнка. Для себя. Имею право!
Лица присутствующих дам засияли восторгом — это было уже куда интереснее!
— Ох, так ты без мужа рожать будешь? — притворно сочувствуя, вздохнула Татьяна. — Одной, конечно, ребёнка поднимать тяжело…
— И вообще, — важно кивнула Жучка, — первая беременность в твоём возрасте… это довольно небезопасно. Много рисков.
— У нас с тобой один и тот же возраст, — улыбнулась Нина мягко. Жучка возмущённо тряхнула кудрями:
— Не, ну ты сравнила!.. Я своего первого в двадцать лет родила! А в тридцать восемь, милка моя, всё далеко не так легко и просто. Не то чтобы я хотела тебя пугать, но… в общем, жизнь матери-одиночки — не сахар. Суета, быт, рутина… и некому стакан воды подать в случае чего.
— Глупости! — с вызовом произнесла Юлия, старательно маскируя тоску в глазах. — Я вот, например, тоже не замужем — и премного этим довольна!
— А чо так? — не подумав, сочувственно ляпнул Серёга, который под шумок успел пропустить с Коляном пару рюмашек водки в то время, как остальные пили шампанское. — Желающих не нашлось, что ль?
— Это был мой личный выбор! — голос Юлии зазвенел от негодования. — Да, я живу одна — но мне зашибись! Как говорится, хочу халву ем, хочу — пряники… По миру путешествую, трачу время только на свои радости, читаю интересные книги, хожу в кино и театры…
— Я тоже одна, — неуверенно поддержала Татьяна, — правда, после развода.
Этот факт придавал ей больше очков в собственных глазах — у неё хотя бы когда-то был муж, в отличие от Юлии. Однако сейчас, на фоне холёной красавицы Альбины, пусть и искусственной от макушки до пят, Татьяна невольно комлексовала: в школьные годы она была безответно влюблена в Володю, но он не обращал на неё никакого внимания. Ей казалось, что теперь, когда она больше не неопытная глупая школьница, а интересная дама с прошлым (ей очень нравилось так о себе думать), Володя вполне может ею увлечься. Но он даже не смотрел в её сторону, то и дело посылая обворожительные улыбочки Альбине.
— Не умеете вы, бабы, беречь нас, мужиков! — махнул рукой Колян. — Не цените своего счастья…
— Да уж избавь
