— Я не спросил, сколько вам лет и откуда вы приехали.
— Мне двадцать два года, и я приехала из Котсвеулда.
— А давно вы знакомы с миссис Болтон?
— Сo вчерашнего дня. Но, едва увидев друг друга, мы прониклись взаимной симпатией.
Крессида замолчала, заметив, что мистер Маллинз пристально смотрит на нее.
— Вы, конечно, напоминаете ей дочь?
— Да, она сказала мне об этом. Хоть та давно умерла, Арабиа любит ее до безумия.
— Не слишком ли много людей заплатили за эту любовь? — загадочно обронил мистер Маллинз и проницательно посмотрел на девушку. Крессида едва сдержала улыбку, увидев, как он серьезен. — Я бы на нашем месте, мисс Баркли, не позволял Арабии любить вас до безумия.
— Вряд ли она сможет полюбить меня. Я все же чужой для нее человек.
— Она странная и импульсивная женщина. О, я не могу сказать о ней ни одного дурного слова. Арабиа входит в число моих старых друзей. Но она крепко держит то, что попалось ей в руки.
— Вы предостерегаете меня от чего-то, сэр?
— Только от того, что гипертрофированное чувство собственника может доставить неудобство окружающим.
— Вы знали Люси? — полюбопытствовала Крессида. Она заметила, как сверкнули глаза мистера Маллинза, и в этот момент он утратил сходство с херувимом.
— Нет, к сожалению, не знал. Она умерла до того, как мы с Арабией подружились. А теперь, мисс Баркли, возможно, вы начнете с этих напольных часов, которые тикают шестьдесят тысяч дней и все еще не устали. А этот столик — иностранец, из Китая. Ваза времен династии Мин потрясающе смотрится на нем, не правда ли? У меня все вещи по-настоящему ценные. Я ненавижу продавать их, понимаете?
Похоже, торговля для мистера Маллинза — дело второстепенное. Крессида подумала, что вытереть пыль со всех этих предметов по плечу лишь Гераклу, вычистил же он Авгиевы конюшни.
Облачившись в синий хлопчатобумажный халат, принадлежавший, очевидно, уборщице, она с энтузиазмом принялась за работу. Изящное дрезденское зеркало привело ее в восторг, и девушка перенесла его ближе к свету, чтобы рассмотреть получше. Пухлые купидончики, держащие гирлянды цветов и сплетающие любовные венки у основания фарфоровой рамы, были очаровательны.
Погруженная в свою работу, Крессида испугалась, услышав вопрос:
— Это продается?
Она резко обернулась и увидела довольное лицо Джереми Уинтера.
— Зеркало? — глупо спросила она.
— Нет, отражение в нем.
Крессида взглянула в зеркало и охнула: волосы растрепались, на носу красовалось пятно, а щеки горели лихорадочным румянцем.
— Не говорите глупостей, — огрызнулась она.
— Это самое очаровательное отражение, которое я когда-либо видел.
— Зеркало действительно прекрасное, — смутилась Крессида.
— Скажите, Том хоть раз видел ваше отражение в зеркале? Впрочем, я и так знаю — не видел, иначе не позволил бы вам уйти.
— Вы не должны отнимать у меня время пустопорожней болтовней, я не хочу потерять место, — раздраженно произнесла Крессида, стараясь скрыть охватившее ее вновь волнение.
Усмехнувшись, Джереми отвесил шутливый поклон.
— Не смею вас больше задерживать, мисс. Я заглянул напомнить, что жду вас сегодня вечером. Надеюсь, вы не откажетесь позировать мне. Вы придете?
— И не надейтесь, — решительно отказала Крессида.
— И это после того, как я дважды за сутки спас вам жизнь? — бархатным голосом прожурчал Джереми, интимно склонившись к уху девушки.
— Пожалуйста, уходите, — взмолилась Крессида. Я на работе, и мистер Маллинз…
— Алберт мой друг. — Джереми приветливо помахал мистеру Маллинзу, который появился в противоположном конце магазина, мило улыбнулся и вновь скрылся.
Крессида разозлилась. Неужели мистер Маллинз решил, что она хочет остаться наедине с Джереми?
— Алберт дает мне на время кое-какие вещички, с которых я пишу натюрморты, — объяснил молодой человек.
— Вы рассчитываете, что он одолжит вам на время и меня? — язвительно заметила Крессида. — А в какой галерее выставят мой портрет?
— Ни в какой, — пожал плечами Джереми. — Я хочу написать ваш портрет для собственного удовольствия. — Затем, как бы устыдившись своей откровенности, шутя добавил: — Я не собираюсь рассказывать об этом Тому. Кстати, вы никому не говорили о дурацкой шутке, которую сыграли с вами ночью?
— Рассказала… миссис Стенхоп. Но я не могу с ней согласиться.
— Согласиться с чем?
— Она утверждает, что Арабиа способна на такой поступок!
— Ну, если не наша старушка, тогда это, вероятно, по наущению Люси сделало привидение, — шутливо предположил Джереми.
— Не валяйте дурака! — У Крессиды засосало под ложечкой от страха.
— Не стоит посещать комнату Люси, — серьезно сказал молодой человек. — Ее дух может ревновать.
— Джереми, но это абсурд. Она умерла!
— Да, конечно. Так говорит Арабиа. Значит, договорились, вы будете позировать мне вечером. Ради любви. — Он ухмыльнулся, выразительно взглянул на Крессиду и ушел.
Девушку обескуражил более чем прозрачный намек Джереми. Неужели он в самом деле думает, что Люси не умерла? Тогда почему ее комната пуста, а Арабиа почти двадцать лет травит себе душу болезненными воспоминаниями о дочери? О нет, мистеру Уинтеру мало славы художника, он возмечтал о лаврах Мэри Шелли. Наговорил какой-то мистической чепухи в расчете заинтриговать меня и заставить позировать. Интриган! И о какой любви он говорил? Самоуверенный нахал!
— Красивый молодой человек, не правда ли? — раздался одобрительный возглас мистера Маллинза.
— Я меньше всего об этом думаю. Я попросила его больше не приходить сюда и не отнимать у меня время.
— Ну, я не считаю, что он отнял у вас время. — Мистер Маллинз погрозил пальцем. — Я вовсе не эксплуататор.
Почему мистер Маллинз так говорит? Он не похож ни на романтика, ни на сваху.
— По счастью, у меня есть жених, — решительно заявила Крессида. — Когда я вернусь домой, выйду замуж.
— Желаю счастья. — Мистер Маллинз потерял интерес к матримониальной теме и переключился на любимое: — Ах, это зеркало — редкий экземпляр. Мы выставим его на витрину. И часы Марии Антуанетты. Знаете, я угрохал на них целое состояние. Арабиа назвала несусветную сумму…
— Мистер Маллинз, вы знаете Арабию. — Слова Джереми не давали девушке покоя и будили мрачные предчувствия. — Может, я не должна оставаться у нее? И будет лучше вернуться домой, к Тому?
Мистер Маллинз дотронулся до руки девушки своей мягкой, похожей на бледно-розовый бархат, ладонью.
— Не торопитесь уезжать, дорогая, но держите свои эмоции, так сказать, под контролем. Будьте доброй, но не бесхребетной. Арабиа слишком много страдала. Если она думает, что может вернуть то, что потеряла, а вы считаете, что можете помочь ей в этом, то почему тревожитесь? В любом случае вы в безопасности. Рядом с вами молодой человек, который позаботится о вас.
