— Нет ничего плохого в том, чтобы иметь цель. — Джейси вскинула голову, одновременно возвысив голос. — И, черт побери, я не хочу закончить, как моя мать.
Переезжать с квартиры на квартиру, менять одного бойфренда на другого и зарабатывать гроши, продавая на улицах акварели. Нет уж, ни за что!
— Кстати, тебе пришла еще одна посылка.
— Большая?
Таша провела рукой по воздуху на уровне стола.
— И тяжелая. Я велела рассыльному оставить ее в прихожей. Между прочим, он очень мил. Может, тебе стоит переключиться на него и забыть об Эле?
— Мы оттащим ее в гараж мистера Финнегана, — игнорируя последнее замечание Таши, сказала Джейси. — Туда же, где уже лежит то, что прислала мама.
Кроме личных вещей Джейси в данный момент в гараже их соседа по улице находились семь турецких ковров, две швейцарские резные фигурки, гончарные изделия индейцев навахо и несколько разномастных коробок, которые Джейси даже не потрудилась открыть. Для ее матери подарки были эквивалентом любви. Сунь дитяти побольше подарков — и дело в шляпе, даже если каждые пять минут ты упаковываешь вещи своего единственного ребенка, чтобы перебраться в другой квартал или на другой конец страны.
— Или можно засунуть ее за диван.
— Понимаешь, именно поэтому я и придумала свой план, — сказала Джейси, снова пропустив слова Таши мимо ушей. — Я хочу иметь дом, чтобы было куда доставлять мои покупки. И я хочу прожить там до старости, чтобы потом, когда я умру, мои внуки нашли на чердаке множество всяких ценных вещей, продали их на интернет-аукционе и разбогатели.
— Странные у тебя желания, Джес.
— Я просто хочу иметь нормальную жизнь. И нормальную семью.
Конечно, кроме этого она хотела, чтобы ее работам уделялось внимание в журнале «Американское искусство» и чтобы они выставлялись в галереях на Манхэттене; она хотела иметь надежный, достойный заработок и чтобы дешевые открытки с ее рисунками продавались в маленьких магазинчиках по всей Америке.
Однако ее мама хотела того же самого — и не достигла ни одной из этих целей. В процессе борьбы за свою мечту она таскала дочь с места на место. Никаких корней, никаких связей. Никакой стабильности. А когда Джейси жаловалась, она просто пропускала ее слова мимо ушей.
Джейси вздохнула.
— Я не хочу закончить, как мама.
Таша кивнула.
— Я тебя понимаю. В самом деле понимаю.
— Вот почему я назначила день «D[6]».
План Джейси был таков: если к своему двадцать восьмому дню рождения она не добьется устойчивого успеха в искусстве, то покончит с этим и всю оставшуюся жизнь будет заполнять числами таблицы.
— И никакая я не одержимая. — Джейси нацелила на Ташу конец кисти. — Я передвигала день «D», помнишь? Целых три раза!
Когда ей исполнилось двадцать восемь, но ни одна галерея не распахнула перед ней свои двери, Джейси передвинула предельный срок на шесть месяцев. А потом еще на шесть месяцев. И еще.
Конечно, сейчас, когда впереди замаячило тридцатилетие, она больше, чем когда-либо, была недовольна собой и полна решимости. В особенности если учесть, что в ответ на разосланные ею портфолио скопилась уже целая груда писем типа «спасибо, но не стоило трудиться». Несколько раз она выставлялась в галереях и получала восторженные отзывы, однако недостаточно часто, чтобы можно было рассчитывать на надежный заработок, обеспечивающий достойную жизнь.
И вот пришло время довести задуманное до конца. Искусство, разумеется, притягивало ее, но она совершенно определенно не желала всю свою жизнь перебиваться от выставки к выставке, никогда не зная, не окажется ли очередное приглашение последним.
Нет, ей хотелось нормальной жизни, и, черт побери, Эл производил впечатление самого что ни на есть нормального человека. Юридический факультет Гарварда, прекрасный вкус в том, что касается одежды, и безупречные манеры. Мужчина, который знает, какое вино нужно заказывать к миланскому ризотто, и опускает за собой сиденье в туалете. Черт, Эл буквально источал потенциал мистера То Что Надо, о чем она и сказала Таше.
— Откуда ты знаешь, что он не псих какой-нибудь? — спросила та в ответ. — Я имею в виду, теперь мы знаем, что он не серийный убийца, но у него могут быть другие недостатки.
— Я провела с ним почти пять дней, и все это время он был само очарование.
Их мини-каникулы оказались самым романтическим временем ее жизни. Она рассказывала Элу обо всем — о своих надеждах, о своих мечтах. Он поддерживал ее, обнимал и занимался с нею любовью. Он нашептывал ей, что она не похожа на других и что он безумно влюблен.
— Это было божественно, — закончила Джейси.
— Не сомневаюсь. Так всегда бывает. Но у тебя было не слишком много мужчин. Может, Эл не так уж и отличается от всех прочих.
— Может. Но он казался другим, — сказала Джейси.
Он казался человеком того типа, который хочет иметь дом и семью.
— Он был само очарование, — повторила она, пытаясь охарактеризовать Эла одним словом.
— Тед Банди тоже был само очарование.
Джейси нахмурилась.
— Мы ведь уже установили, что Эл не серийный убийца.
— Я хочу сказать, что у него все-таки могут быть некоторые странности.
Вздохнув, Джейси провела рукой по крапинкам на яйце.
— Знаю. Поверь, я думала обо всем этом. Но я ведь не говорю, что он нормальный или что он мистер То Что Надо. Я говорю лишь, что он кажется нормальным и может быть мистером То Что Надо. Я и сбежала, потому что не была уверена.
Они с Элом встретились в баре, как она и рассказала Дэвиду. Но кое о чем она умолчала. Убедившись, что у Эла на левой руке нет кольца и даже предательской незагорелой полоски от него, она тем не менее назвалась ложным именем — Джуди Уайлд. Она никогда прежде не знакомилась в баре, и ей почему-то показалось, что так будет разумно. Он сказал, что его зовут Чарльз Лафонтен, и сначала Джейси поверила ему. Однако несколько часов спустя она поняла, что ошиблась.
Они все еще сидели в баре, пили и закусывали пикантной смесью из арахиса и посыпанных солью крендельков, когда появился какой-то парень.
— Эл! — воскликнул он. — Как дела? Это я, Роберт Крамер.
Эл — или Чарльз — посмотрел на парня с недоумением, но прежде, как заметила Джейси, он вздрогнул, и его взгляд на мгновение метнулся в ее сторону.
— Вы принимаете меня за кого-то другого, — сказал он.
— Разве ты не Алберт Элкот? — спросил Роберт. — Дело Митчелла, помнишь? Мы выступали перед судьей Макнелли сразу друг за другом.
— Простите, дружище, — сказал Эл-Чарльз.
Роберт извинился и ушел, однако Джейси уже знала правду. Она назвалась ложным именем; то же самое сделал и Эл. И этот факт способствовал тому, что томительное чувство вины, которое она испытывала, исчезло.
