— Ты думаешь? — не нашелся более ничего сказать Борис.
— Думаю, — серьезно ответила Анна и прикусила губу.
Накануне Николина дня Анна вместе с отцом направилась в Адмиралтейскую слободу, где спускали со стапелей два военных морских судна: корабль «Громовержец» и транспорт «Лещ».
Она смотрела на возбужденное лицо Петра Антоновича, который никак не мог усидеть в закрытой коляске, все время беспокойно вертелся, постоянно выглядывая в окно. Спуск судов на воду для командора Косливцева, хотя и находящегося в отставке, всегда был праздником. Что-то было в этом событии такое, отчего не только у него, но и у самой Анны замирало сердце, наворачивались слезы, и пробегали по телу холодные мурашки. Что-то ухарски веселое и гордое. Хотелось вынуть шпагу и тотчас бежать брать Азов или Рымник или, забросив в небо цилиндр или шляпку, прокричать во все горло «Ура!».
В этот день у стапелей собрались, кроме нескольких тысяч народу, его высокопреосвященство архиепископ Амвросий, вся губернская и городская головка, в обязательных по сему торжественному случаю виц-мундирах, во главе с губернатором графом Ильей Андреевичем Толстым и, разумеется, весь казанский бомонд в парадных одеждах.
Многотысячная толпа ликовала, орала тысячами глоток, бросала в небо шапки и рвала на груди рубахи, когда после водоосвящения сошел со стапелей двухмачтовый транспорт «Лещ» 30 футов в длину и ширину; и, подняв в реке небывалую волну, скользнул в Волгу 95-футовый красавец «Громовержец», трехмачтовый бомбардирский корабль с тремя мортирами и двумя гаубицами.
После сего волнующего события, начальствующий Адмиралтейством его превосходительство флота капитан-командор Иван Григорьевич Перельшин пригласил всех дворян города отобедать у него на Адмиралтейском дворе.
Столы были накрыты в чертежной, возле большой модели 74-пушечного линейного корабля в полном вооружении. Корабль был наполовину обшит, наполовину нет, дабы желающие могли лицезреть его внутренности.
Анна с любопытством рассматривала сию диковинку. Как-то незаметно для нее рядом оказался Болховской, и они погрузились в увлеченное обсуждение соответствия модели настоящему кораблю.
— А что, Иван Григорьевич, стреляют ли пушки вашего корабля? — полюбопытствовала Анна.
— Конечно, — не без гордости ответил капитан-командор.
— Не соблаговолите ли продемонстрировать? — высказал их общую с Анной просьбу Болховской.
— С удовольствием. Дамы и господа! Праздничный залп!
Его превосходительство самолично забил в пушечку заряд, пользуясь зубочисткой, и поднес крохотный фитиль.
— Прошу вас, отойдите, — произнес он, и, когда все расступились, приложил фитиль к игрушечному стволу длиной не более детского мизинца. Тотчас пушечка плюнула бумажным шариком, исполняющим роль ядра, и испустила дымок, немного откатившись на лафетике с крохотными колесиками от корабельного борта, как настоящее орудие.
— Чудесно! — искренне восхитилась Анна. — Ваша модель выше всяких похвал.
— А мне можно попробовать? — подошла к макету Лизанька Романовская.
Такой девушке отказать в чем-либо было совершенно невозможно, и капитан-командор Перельшин, разумеется, ответил:
— Сделайте одолжение.
Он снова зарядил пушечку, зажег фитилек и дал его Лизе.
— Стрелять только по моей команде, — шутливо сдвинув брови к переносице, предупредил он. — Готовы?
— Готова, — звонко отозвалась Лизанька.
— Залп! — махнул рукой Перельшин.
Девушка приложила фитиль к стволу. Пушечка снова, испустив дымок, выбросила из жерла тлеющий бумажный шарик. Очевидно, его превосходительство в своем желании угодить первой красавице губернии на сей раз засыпал в пушечку несколько больше пороху, поэтому бумажный комочек отлетел довольно далеко, ударился в край стола, ткнулся в подол бархатного платья Анны и, загоревшись, упал к ее ногам. Дамы вскрикнули, мужчины замерли. Анна спокойно тряхнула подолом и наступила на тлеющий комок. Вернее, попыталась это сделать, потому как на секунду ее опередил Болховской, и ее атласная туфелька со всего маху опустилась на ботфорт князя.
— Да ты мне ногу отдавишь, mon ange [4], — прошептал он чуть слышно. — Сколько ж в тебе веса?
— А ты вечно лезешь меня спасать, — так же тихо отозвалась Анна. — Без тебя бы справилась.
— Вот это выстрел! — громко воскликнул губернатор и одобрительно улыбнулся побледневшей Лизаньке. — Но полагаю, пора бы нам, господа, и отобедать.
— Прошу, — засуетился командор Перельшин. — Прошу, дамы и господа, закусить, чем Бог послал.
Присутствующие с облегчением заулыбались и двинулись к столам.
— Не стой столбом, — снова тихо обратилась Анна к Болховскому. — Ступай к невесте, вон у нее какое растерянное лицо.
— Иду, иду. — Болховской отыскал глазами княжну Надин Баратаеву, мило улыбнулся ей и обернулся к Анне. — Право же, Нюта, не думал, что для меня все это будет так тяжело. Решение принято, а я места себе не нахожу.
Тоска, прозвучавшая в его голосе, заставила сжаться ее сердце. Так уж повелось, что она всегда болезненно переживала его горести и неудачи. И, несмотря на то, что он был старше ее на два года, в глубине души считала его все тем же непоседливым и веселым отроком, коего знала пятнадцать лет назад. Она успокаивающе коснулась его руки:
— Это потому, что впереди неведомое. Вот ты и волнуешься. Дай себе время. Все будет хорошо.
— Нет, Нюта. Что-то не так.
— Хватит, — строго ответила Анна. — Что за куралесы ты тут мне разводишь. Ступай к невесте!
— Извини, — проворчал Борис и направился к столу.
В отличие от князя Болховского, Вседержитель сегодня, верно, находился в хорошем настроении, потому как послал на обед казанскому дворянству судачка парового, пироги с белорыбицей, поросят с хрустящей корочкой под хренком, царскую ушицу, шниц по-венски, ростбиф в портере, уток с фаршем из языка, жареных чирков, восемь видов паштетов, опят маринованных, рыжиков соленых, баранью печенку с лучком, куриные пупки и жареные тирольские каштаны.
Малага лилась рекой. Мадера и мальвазия были ниспосланы в бочонках с серебряными крантиками, а все одиннадцать сортов водок подавались в пузатых штофных графинчиках богемского стекла.
Фрукты стояли в хрустальных вазах. Ананасы из адмиралтейских теплиц, на первый взгляд целые, рассыпались дольками при первом же прикосновении.
Бланманже на десерт в форме симпатичных зверушек и рыб подавалось в розетках из фруктов, которые при желании можно было съесть тоже. Словом, Бог и капитан-командор расстарались на славу.
