страха: пропуск приема – словно начало конца.
Раздевшись, она ложится на кушетку и поднимает взгляд к потолку. Кого винить в произошедшем: Тома, который принес в ее жизнь хаос, теперь граничащий с сумасшествием, или себя – Кэтрин не просто поддалась этому хаосу. Она упала в него с головой, счастливо смеясь и чувствуя себя по-настоящему живой.
Год назад это было невозможно представить: чтобы Кэтрин Ким и ее внутренняя дисциплина настолько разошлись.
– Давай прекратим панику, – возвращает ее в реальность Гарсия.
Она смешно морщит острый нос, когда смотрит в экран, но Кэтрин не до шуток. Когда в нее проникает прохладный датчик, она зажмуривается на секунду: господи, сейчас беременность будет очень некстати.
– Не могу не паниковать, – признается она.
– Ким, все уже сделано. Тебе или не стоит переживать, или уже нельзя, – сосредоточенно произносит та, глядя в экран.
Датчик перемещается внутри, и Кэтрин готова начать молиться, вот только не может вспомнить ни одной, даже простенькой молитвы.
– Вы с мужем говорили о будущих детях?
Слова Гарсии сопровождаются кликом мыши.
– Да… Что там?
– Вижу плодное яйцо. Диаметр – два дюйма. Три недели беременности.
Твою мать.
Кэтрин делает глубокий вдох: это настоящая катастрофа. Сейчас совершенно не лучшее время для того, чтобы родить ребенка. Да, они с Томом обсуждали, что хотят детей, но в будущем! После его ремиссии и точно после того, как она определится, чем будет заниматься в жизни!
– Ну и пока мы здесь… – тихо произносит Гарсия, продолжая щелкать мышкой. – Все остальное у тебя в норме. О том, как будет развиваться плод, пока рано говорить, но мы уже можем обсудить твои дальнейшие действия.
– Я не готова, – отвечает Кэтрин.
– Хорошо, тогда зайди завтра, сейчас посмотрю календарь, – предлагает Гарсия и достает датчик. – Тебе в любом случае нужно пройти обследование и подобрать другого врача.
– Нет, мне нужна ты.
– Это не моя специализация.
Все как в тумане: Кэтрин встает, одевается и даже проходит к столу, где ее ждет кресло посетителя. Три недели беременности – значит, ребенка они зачали в конце декабря. Хотя сложно понять, когда именно: на каникулах они занимались сексом как минимум два раза в день.
Четкий отрезвляющий голос Гарсии прореживает туман в голове и заставляет собраться. Ее инструкции вряд ли задержатся в памяти: Кэтрин едва осознает, что она делает.
Она беременна. Сейчас, когда у Тома начался новый этап лечения и им нужен максимально спокойный период, она оказывается беременна из-за собственной рассеянности.
– Ким, посмотри на меня, – приказывает Гарсия. – Хватит паниковать, ты в штате Нью-Йорк. Если после того, как все обдумаешь с холодной головой, поймешь, что сейчас не готова заводить ребенка, можно сделать аборт.
– Да, ты права, – выдыхает Кэтрин. – Мне нужно успокоиться и уже после этого думать.
– И обсуди с мужем.
– Он ни за что не пойдет на аборт, – понимает она. – Том мечтает о детях, он первым о них заговорил. Даже боялся, что я не захочу.
Потерев лицо руками, Кэтрин начинает мыслить чуть более трезво: итак, она беременна, это очень не вовремя, но все еще не смертельно. Аборт доступен до двадцать четвертой недели, и у нее есть как минимум месяц, чтобы понять, сможет ли она потянуть и лечение мужа, и рождение ребенка.
– Ладно, спасибо тебе, – поднимается она. – Во сколько завтра прийти?
Как бы Гарсия ни спорила с тем, что она не специалист, переубедить Кэтрин у нее не получается: новый врач только добавит стресса к ее и без того нелегкой ситуации.
Пора возвращаться к работе: через пятнадцать минут у нее прием первого пациента. К этому моменту нужно не только прийти в себя, но и включиться в рабочий режим. Убрать эмоции, страхи, переживания и вспомнить, что она вообще-то тоже врач, а не просто дурочка, которая уехала в Корею, потому что хотелось развеяться.
Мысли о беременности возникают каждый раз, когда Кэтрин прекращает заниматься чем-то другим. Она даже оглядывает свой живот в зеркале уборной, и это уже полный идиотизм. Еще несколько месяцев ничего не будет расти, разве что немного округлится грудь или бедра.
Но уже сейчас Кэтрин ищет в своем отражении микроизменения, которые могли бы выдать беременность. Их нет. Абсолютно ничего – такая же, какой она была месяц назад. Волосы, кожа, фигура – все прежнее.
Вечером она забивает и на химчистку, и на туфли. Если решит оставить ребенка, все равно придется купить широкие и на плоской подошве: ноги будут опухать. Кэтрин выбирается из клиники за полчаса до официального окончания рабочего дня, по-свински бросив для завтрашней себя все отчеты.
Ей нужно отвлечься: шары Хейли кажутся хорошей идеей. Кэтрин долго и придирчиво выбирает цвета, стараясь сделать композицию, которая действительно сможет понравиться. Забавно: раньше она не только не отмечала свои дни рождения, но и к чужим относилась довольно сухо. А теперь ей хочется устраивать праздник каждому близкому человеку.
И с Хейли она точно близка. Может, с ней и обсудить свою беременность? Кэтрин не помешал бы взгляд подруги, который будет куда трезвее, чем ее собственный.
Выбрав наконец шары и оплатив их, Кэтрин заезжает в корейский ресторан за едой и сразу движется к гаражу. Вряд ли Том хотя бы заходил домой сегодня, да и ей не хочется сидеть там одной – лучше вместе поработать.
Малыш «Ионик» послушно рассекает по дороге, помогая внутреннему спокойствию. Он оказался идеальной машиной для Кэтрин: простой, надежной, с мягким, в отличие от «Индиго», характером. «Ионик» податливый, он легко паркуется даже в самых узких, как ей кажется, местах и никогда не капризничает на трассе. Другим машинам – а конкретно «Индиго» – стоит брать с него пример.
Заехав в узкий переулок уже в их спальном районе, где за деревьями и промзданиями спрятан их гараж, Кэтрин отвлекается на странный гул, словно где-то поблизости взлетает самолет. Звук настолько громкий, что слышно даже сквозь закрытые окна «Ионика». Она оглядывается, останавливаясь недалеко от ворот, но нигде не видит источника этого гула, пока не догадывается выйти наружу и посмотреть наверх.
«Индиго», стоя на платформе, парит в дюжине футов [20] над землей, пыхтя и воя, как раненый истребитель. Тома не видно, но кажется, он сам заметил Кэтрин: платформа немного сдает назад и начинает медленно и рвано снижаться.
Господи… У него получилось. Еще вчера Том жаловался, что не понимает, как контролировать всю эту махину, а сейчас уже находится в воздухе.
Когда вся конструкция оказывается в считаных дюймах от земли, Том нажимает на какую-то кнопку на джойстике, и все
