настоящее театральное гнездышко – декорации восточного дворца и средневекового замка на петербургской сцене.
Комната Лизы тоже была темной и большой, скорее холл, чем спальня. С одной стороны окна выходили на узкую улицу, с другой – на глухую стену соседнего дома. Если бы Альфред Степанович был удостоен чести войти сюда, он ни за что не поверил бы, что этот мрачный синеватый зал может принадлежать его благоразумной подчиненной. Мебели было мало. Вместо паркета – мозаика из окрашенной в голубой цвет терракоты и разноцветных ракушек. Голубые стены из глазурованного кирпича украшены золотистыми барельефами – изображениями драконов, львов и крылатых быков с человеческими головами. Палисандровая кровать с изогнутой спинкой похожа на ладью. В углу стояла точная копия Марка, изготовленная модным скульптором-портретистом. Тело из розоватой глины прикрыто короткой накидкой. Скульптор приклеил кукле парик из темных человеческих волос. Глаза, искусно изготовленные протезных дел мастером, почти неотличимы от настоящих. «Портретную куклу» заказала на сорокалетие Марка его первая жена, Ольга. В то время такие куклы как раз вошли в моду и стоили дорого, их рекламировали как «вип-подарок для тех, у кого все есть». Марк называл скульптуру «вип-идолом» и много раз порывался ее разбить и выбросить, но Лиза не разрешала. Сходство было поразительным, художник превзошел себя. Казалось, что изваяние в бело-золотой тунике вот-вот улыбнется и заговорит.
Да, Альфред Степанович был бы изумлен и решил бы, что Лизу заключили сюда насильно, против ее воли. Но Лиза любила этот мрачный будуар, задуманный другой женщиной – актрисой Ольгой Островской, первой женой Марка, погибшей вместе с их единственным сыном три года тому назад.
За месяц до этого страшного события Лиза пришла сюда в первый раз. В то время она еще плохо знала город и долго бродила по улицам. Ноги промокли в раскисшем снегу, руки окоченели. Она никогда раньше не бывала в этом районе. Узкие улицы, замерзший канал, грязные пустые магазинчики и забегаловки. Из подворотни выбежала крыса, большая, похожая на собаку, и тут же нырнула куда-то в подвал. На углу пьяная девчонка, в джинсах и короткой курточке, с непокрытой головой, пыталась разжечь сигарету, но замерзшие пальцы не слушались, и девчонка негромко ругалась плохими словами. Где-то хлопнула форточка, и визгливый голос прорезал тишину:
– Гулька, дрянь этакая! Живо домой!
Начиналась метель. Снег летел все гуще, кружился, вихрился, словно кто-то бросал его горстями прямо в лицо. В рваном свете качающегося фонаря Лиза сверилась с адресом на визитной карточке. На истертой деревянной двери не было ни звонка, ни ручки. Она нерешительно постучала, и дверь сразу открылась, и за ней, за этой старой, изъеденной временем дверью, открылся диковинный мир. Как в ее любимой сказке о карлике, ставшем поваром у ведьмы. Она шагнула за порог и перенеслась в другую страну, в другое время. Ковры и зеркала, темное дерево, запахи воска и лаванды. Было тепло, почти жарко. Худощавый старик в вязаной безрукавке, неодобрительно поджав губы и косо поглядывая из-под лохматых седых бровей на ее грязные сапоги, позвонил по старинного вида телефону, висящему на стене.
– Ольга Львовна, из больницы явились.
Он повел Лизу по дубовой лестнице наверх. В каждом пролете было высокое окно с цветными витражами. В сумрачном зале с голубыми стенами она не сразу разглядела женщину, лежащую на низком диване под черным пуховым пледом. Длинная коса золотистых волос извивалась рядом с ней, как змея. Красивое, очень знакомое лицо. Устало прикрыты глаза, капризно изогнуты узкие губы.
– Вы опоздали.
– Простите, я никак не могла найти…
– Принесли документы? Диплом? Дайте сюда… Главный врач сказал, что у вас большой опыт работы с детьми. Но вы так молоды…
– Я работала в детском доме все пять лет, пока училась…
– Говорите тише, у меня болит голова.
Свежий ветер ворвался в комнату. Лиза обернулась. Бородатый мужчина шел к ним от двери, черное пальто и черная шляпа блестели от измороси.
– Ну наконец-то. – Ольга Львовна протянула ему веснушчатую руку с длинными алыми ногтями. – Почему так поздно?
– Здравствуй, Леля. – Он обнял ее и поцеловал в лоб.
– Фу, холодный, разделся бы сначала… Это гувернантка… то есть психолог, для Саши. Ее рекомендовал Альфред Степанович.
Мужчина повернулся к Лизе, снял шляпу с темных курчавых волос и, улыбаясь, взглянул Лизе прямо в глаза.
– Я рад. Меня зовут Марк.
– Марк Борисович, – сухо уточнила Ольга Львовна.
– Где вы живете?
Сердце колотилось так сильно, что Лиза боялась упасть. Но она смогла ответить:
– В общежитии… при больнице.
– В общежитии? – Ольга Львовна еще больше скривила нервный рот. – Вы что, не ленинградка?
– Подожди, Леля. Не смущай девушку лишними вопросами. Это же очень далеко. Я буду посылать за вами машину…
– Марк, она будет жить здесь, в комнате рядом с детской. Я предупредила, что работа будет шесть дней в неделю.
– Ну и славно! Но что с вами? Вам нехорошо? Симо принесет вам сейчас горячего чаю… и рому!
– Мне хорошо, – сказала Лиза. – Какой красивый у вас дом!
Вот уже год Альфред Степанович скрытно ходил на психотерапию к своей подчиненной, Лизе Островской. Лиза единственная во всем городе, на кого можно положиться. Альфреда Степановича знают все психиатры, психологи и даже студенты медицинской академии. Сколько насмешек принесло бы известие, что главный врач Гнезда сам страдает от сильнейшего невроза. Невроз этот заключался в том, что Альфреду Степановичу раз в месяц снился кошмарный сон, будто он запечен в бисквит и должен проедать себе путь наружу. Каждый раз, когда, проглотив последний кусок ненавистного бисквита, он высовывал голову на волю, перед ним вставала ухмыляющаяся бабья рожа ведущего популярного телешоу и с наглой усмешкой спрашивала:
– Куда? Докушайте, батенька!
Альфред Степанович просыпался со стоном, с лихорадочно бьющимся сердцем и пил валокордин и валерьянку.
Начался невроз в прошлом году, после того как супруга Альфреда Степановича преподнесла ему страшный сюрприз. Лидия Ивановна работала в этой же больнице старшей медсестрой. Познакомились они в первый день на работе, куда он пришел после мединститута, а она после медучилища. Поженились сразу, хотя особой страсти друг к другу не испытывали. Алик жил с матерью и сестрой в Рощине, ездил на работу каждый день по полтора часа, а Лидуся жила в самом центре, на канале Грибоедова, и была в молодости даже привлекательна, именно на мужской
