Капитан сам впал в зависимость от Алины, гораздо более сильную, чем она от него. Он для нее был в конце концов лишь инструментом, а она для него необходимостью. Он думал о ней постоянно, она мешала ему сосредоточиться. Он предпринимал все усилия, чтобы освободиться. Частенько он шел по улице, проговаривая про себя: «Маленькая пользованная девочка, маленькая, пользованная во все дыры девочка» – это было самое грубое, что он мог произнести про нее даже в мыслях. Но это не помогало, другие девушки, красивее, опытнее, новые, бывшие, не помогали. Он хотел Алину еще и еще. Ладно бы он мог назаниматься с ней сексом всласть до упора, пока не стошнит, но он изначально определил их отношения – как помощь ей с братом и по работе. Он не хотел признавать, что хочет ее больше, чем она его. А после того, как они опробовали всевозможные способы, она не так то часто ему звонила. Тогда он устроил бешеный секс загул. Он занимался сексом две недели каждый день по несколько раз иногда с несколькими девушками за раз так, что заболел от истощения. Когда ему позвонила Алина, он лежал в постели с температурой 38.3, Алина пришла, чтобы позаботиться о нем. Когда она сидела рядом и кормила его супом, он испытал странное чувство, какого раньше не знал. С тех пор его подотпустило от желания к ней, он все так же хотел ее, но не нестерпимо, зато на смену пришло иное, что напугало его еще больше. Почему-то именно это единственное из всего, что происходило в его неординарной жизни, выбило его из клеи, но ненадолго. Когда он решился признать правду и дать страху имя. Когда он произнес «люблю», конечно не Алине, а в разговоре с самим собой, то смог обуздать это чувство. Он чувствовал насколько оно серьезно и именно поэтому открестился от него. Он не мог позволить еще одной мощной силе влиять на его жизнь, он слишком мечтал о свободе. Окольцевать себя так рано – это, казалось ему, окончательно его задушит.
После обучения у Капитана Алина стала улыбаться только если надо по работе или, когда ее никто не видит. Но Капитан не замечал негативных изменений в ней, он был слишком ослеплен поначалу, слишком зациклен на своем чувстве потом, и слишком рьяно запрещал себе думать о ней наконец. Хотя, когда Алина изредка звонила ему, он не мог не приехать. После он утешал себя тем, что хотя бы сам ей не звонит.
ГЛАВА «ВИКТОР»
Вскоре после того, как Максим связался с наркотиками, он стал активно расширять сеть притонов, которыми по факту стали его съемные хаты для тусовок. Они располагались в разных частях города и различались по уровню дохода посетителей, музыкальным предпочтениям и т.д. У него была великолепная память, он помнил сотни людей, их имен и пристрастий. Подбирал компании по интересам, сводил и разводил гетеро– и гомосексуальные пары.
Сфера его возможностей постепенно расширялась, в качестве заработка он стал знакомить людей, за что получал чуть ли не больше денег, чем за сбыт у себя наркотиков (он до сих пор не продавал их самостоятельно, хотя возможность была). Женщины платили ему, чтобы найти себе богатого мужчину или парня с большим членом, или мужчину подкаблучника; геи просили привести геев, лесбиянки лесбиянок, устраивались тематические вечеринки, БДСМ и свингер пати. Когда Максима спрашивали, чем он занимается – он говорил, что организатор мероприятий, и чтобы это было правдой – пару раз в год, он устраивал легальные масштабные городские гонки или подпольные бои без правил со ставками.
Все было довольно ровно, хотя иногда Максиму самому приходилось выбрасывать трупы в речку после тусовки. Передозы случались, и редко, но бывало, что помощники, ответственные за уборку помещений после вечеринок, сами оказывались обдолбаны. Алина была назначена Максимом на пост его заместителя, он не был этому сильно рад, но помощник, которому можно было безгранично доверять, нужен был давно, а уговорить Алину на адекватную работу Максим уже не представлял возможным. Впрочем, он был уверен и надеялся, что Алина не справится, и эта ее дурацкая идея закончится естественно без его вмешательства. Однако вскоре после этого назначения, Максим с удивлением обнаружил, что Алина не только не косячит, но наоборот, все бизнес процессы выровнялись, новых проблем практически не возникало, либо они возникали, но Алина решала все сама, у Максима даже появилось свободное от работы время. А еще Максим заметил, что его стали уважать и бояться, как никогда раньше, более того, оказалось, до сих пор он не ведал, что такое настоящее уважение. Поток денег резко возрос. Максим решал только творческие вопросы, проводил расширения. Договоры с новыми контрагентами, встречи, общение с ВИП-клиентами, а всей рутинной работой заведовала Алина. Единственное, к чему не мог привыкнуть Максим, что чуть ли не ежедневно ему предлагали миллионы рублей, за то, чтобы воспользоваться его сестрой. Предлагали всегда вежливо, но иногда в таких жутко-извращенных фразах, что ему было сложно скрывать дрожь от отвращения. Он не хотел травмировать сестру и не рассказывал ей об этом, но как-то раз узнал, что подобные обращения к ней лично Алина получала вдвое чаще.
– И тебя это не смущает? – этот был редкий момент, когда Максим испытывал чувство братской обеспокоенности.
– Это предлагают всем красивым девчонкам, кому-то чаще, кому-то реже… меня забавляет, что если бы я и была шлюхой, то очень дорогой.
Еще переживал Максим – что сестру подкосит жалость к кому-то. Но об этом тоже не стоило беспокоиться, Алина была безжалостна, но только от того, что никогда не знала жалости к себе, и это было удивительно, ведь её внешний вид и ситуации, в которых она оказывалась, должны были способствовать желанию её пожалеть. Мама рано умерла, отчим пил, брат думал, что сестре будет лучше, если он станет образцом силы, а силе в его понимании сопутствовала безэмоциональность.Максим после разрыва с Андреем так тосковал, что стал бояться чувствовать вообще. Мужчина, желающий быть сильным, складывает все яйца в одну корзину – проявляет чувства только к одному человеку или одному делу – и когда это дело или человек дает осечку – мужчина думает, о Боже, вот он знак: чтобы быть сильным, нужно вообще ничего не испытывать. Они не понимают, что можно переключиться на другое, что открытость чувствам и эмоциям напротив делает устойчивее к жизненным передрягам. Если есть два ребенка – то смерть одного пережить легче…
В разных районах города Максим сумел договориться с местными полицейскими. Но его точки (квартиры, на которых происходили приватные вечеринки) множились по всему городу, как и трупы, выбрасываемые в реку (происходили передозировки из-за чрезмерного усердия к веселью у гостей или из-за некачественного товара – Максим знать не мог – он не контролировал своего партнера, того самого, что впервые продал наркотик у Максима на квартире). Нужно было продумать грамотную утилизацию трупов. Поток денег все возрастал. Складывалась нужда в более сильном союзнике. И он нашел Виктора.
Точнее это Виктор нашел Максима, ему сообщили о новом молодом «бизнесмене», и Виктор решил лично встретиться с ним, что бывало очень редко. Они сразу друг другу понравились, не лично конечно, но они поняли, что смогут вести друг с другом дела. Виктор был настолько влиятелен, что никто о нем не знал, и Максим согласился на встречу только после доказательства этой влиятельности: в текущем месяце ни на одном участке в городе к Максиму не пришли за данью.
Виктор был невысоким ухоженным мужчиной, имевшим в свое время хорошую фигуру, но начинавшим понемногу выходить из формы – он был очень богат и имел мало времени для занятия собой. Тело его начинало где-то расползаться, где-то становилось дряблым, лицо имело мягкость и раннюю морщинистость человека, увлекающегося плотскими развлечениями, любящего смеяться и кричать. Он даже был красив, но что-то мешало воспринимать его так. Какой-то внутренний изъян морального свойства ложился уродующим отпечатком на правильность черт. Возможно это был не сходящий след выражения жестокости, частенько проявлявшегося на лице Виктора во время работы.
Виктор спросил Максима о начале пути. Он считал, что любой человек, вставший в оппозицию к государству, должен был отдавать себе отчет, что его на это сподвигло.
– Мамины похороны… Было пасмурно, дождь, сильный ветер. Я стоял рядом со свежей могилой, держа за руку сестру. Отчим стоял рядом, выглядел отрешенным. Алина плакала, мама, мама… Я сам с трудом сдерживал слезы, взял за руку отчима. Но он вырвал свою руку из моей как обожженный, залепетал, нет, нет, я не ваш папа. И свалил. И тут мне в лицо прилетел пакет из макдака, я сразу перестал дрожать и хныкать. Все изменилось ровно в тот самый пакет, то есть момент, ну да, глупо звучит, но я стал таким благодаря тому пакету. Я жалел себя, боялся будущего, когда умерла мать, когда же я понял, что на отчима надеяться нельзя, то испугался еще больше, но тот пакет расставил все на свои места, он стал насмешкой над моей болью. С тех пор я никогда не жалел себя.
