а потом посмотрим, — произнес Антон, крепко сжимая запястье матери.
Она выпила и с надеждой посмотрела на сына.
— Теперь я могу подойти к нему?
— Рано. Ты еще не готова.
— Я не понимаю, чего ты хочешь, — захныкала, словно девочка, Анастасия Владимировна.
Антон почувствовал раздражение. Эта сцена с матерью выводила его из себя. И он еще сильней уверился, что по приезду надо с ней что-то делать, отправлять то ли в дом престарелых, то ли в психическую больницу. Иначе она однажды вытворит что-нибудь ужасное. Да и вообще, ему до чертиков надоело с ней возиться. Больше делать что ли ему нечего.
Антон снова подозвал изумленную официантку. Она явно не совсем понимала, что происходит, зачем этот толстый мужчина спаивает эту пожилую женщину.
— Выпей, — повелительно протянул Антон матери бокал.
— Но я больше не хочу. Ты с ума сошел, я так много не пила лет двадцать.
— Так двадцать лет не было такого повода. А сейчас грех не выпить.
— Да, да, ты прав, — пробормотала Анастасия Владимировна. — Давай я выпью за Феликса еще. Попроси, чтобы дали.
Антон вновь жестом подозвал официантку. Он потянулся за бокалом, ослабил хватку, этим воспользовалась Анастасия Владимировна, она вырвалась из рук сына и помчалась к Каманину.
— Феликс, спаси меня! — задыхаясь, произнесла она, хватая его за руку.
— Что случилось? — спросил удивленный Каманин.
— Он нарочно спаивает меня.
— Кто?
— Антон.
— Зачем?
— Не хочет, чтобы я общалась с тобой.
В этот момент к ним подошел Антон.
— Мама, ну что ты делаешь, — с укоризной произнес он.
Анастасия Владимировна еще крепче вцепилась в Каманина.
— Антон, оставь мать в покое, — произнес Каманин.
— Отец, но ты же видишь, в каком она состоянии, — возразил Антон. — Ее надо отвезти в номер и уложить спать.
— Я не хочу спать, я хочу оставаться здесь, — испуганно проговорила Анастасия Владимировна.
— Оставь ее в покое, Антон, — сказал Каманин. — Иди, подыши немного воздухом.
Антон неохотно отошел от них.
— Что между вами произошло, Настя? — спросил Каманин.
Анастасия Владимировна прижалась к нему.
— Я стала бояться его, — прошептала она.
— Антона?
— Да.
— Вы же всегда жили душа в душу.
— Раньше, да, но сейчас все как-то изменилось. Я чувствую, он думает избавиться от меня. Только ты можешь меня спасти.
— Но как?
— Возьми меня к себе. Ты же порвал с Марией.
— Это она со мной порвала, — вырвалось у Каманина.
— Не может быть!
— Все может. Но это уже не важно.
— Я тебе заменю. Вот увидишь, не пожалеешь.
— Настя, это невозможно. Давай не обсуждать эту тему. А с Антоном, если хочешь, я поговорю, он будет заботиться о тебе. Иначе…
— Что иначе?
— Ничего. И, пожалуйста, Настя, больше не пей. На сегодня тебе достаточно. Давай я тебя посажу в кресло. Заметно, что ты сильно утомилась.
— Я не хочу сидеть.
Каманин не обратил внимания на ее слова, он взял бывшую жену за руку и подвел к легкому из пластика креслу.
— Посиди и отдохни. Полюбуйся на этот замечательный вид. Ничего так не летит наши душевные раны, как красота. Ты это поймешь уже через десять минут.
Он усадил Анастасию Владимировну в кресло и поспешно отошел от нее. У него было такое чувство, что он только что совершил предательство. Но и по-другому не мог, больше пяти минут терпеть ее невозможно. От прежней красавицы и умницы Насти не осталось ровным счетом ничего.
130
Каманин почувствовал, что ему тут душно. Он быстро спустился с террасы на землю, прошел несколько десятков метров. Затем вдруг резко остановился и вернулся назад.
Каманин подошел к Ростиславу.
— Папа, куда ты пропал? Я тебя искал.
— Я хочу с тобой поговорить, Ростислав. Только не удивляйся. Я понимаю, что не имею право просить тебя об этом, но больше некого.
— Слушая тебя, — удивленно произнес Ростислав.
— Я хочу поговорить с тобой о Насте, вернее, об Анастасии Владимировне. Ты не возражаешь?
— Ну, если тебе это надо… — неуверенно произнес Ростислав.
— Получается, что надо. Она в плохом состоянии, как физическом, так и психическом.
— Я это заметил, но чему тут удивляться, ей столько лет.
— Она всего на два года старше меня. Но не в этом дело. Понимаешь, сын, я беспокоюсь за нее.
— Но у нее есть Антон.
— Именно потому и беспокоюсь. Антон — это человек, который может думать исключительно о себе. Больше ни до кого ему нет дела, а уж до престарелой матери — тем более. Я не исключаю, что он ее отправит в какое-то заведение доживать свои дни.
— Вполне возможно, — согласился Ростислав. — По крайней мере, я бы этому ничуть не удивился.
— В том-то и дело. А мне было бы больно, если бы Настю постигла подобная участь. Но с Антоном говорить на эти темы бесполезно.
— Но что я могу сделать?
— Понимаю, что не имею право просить тебя об этом. И, тем не менее, прошу. В меру своих сил пригляди и позаботься о ней, не позволь Антону куда-то ее сбагрить. Я бы и сам, но у меня уже не хватает на все сил. К тому же в самое ближайшее время у меня будет много дел. И мне нужны на них силы.
— Ты плохо себя чувствуешь?
— Нельзя сказать, что плохо, но история с Марией в какой-то степени меня подкосила. Но давай не будем об этом.
— Как скажешь, отец, — согласился Ростислав.
— Это не просьба к тебе, это мое пожелание. Если сможешь, проследи за Настей. А если вдруг Антон взбеленится, упрется рогом, тут же сообщи мне. Я сумею его заставить не совершать подлостей. Тем более, у него достаточно средств, чтобы нанять
