Неожиданно на губах у Такера появилась улыбка — точь-в-точь такая, как у Мэтта.
— Скажи, а тебя не удивило бы, если бы ты узнал, что мать сообщила мне о твоем существовании лишь незадолго до своей смерти, и что я пытался тебя разыскать? Но сразу же прекратил эти попытки, когда выяснил, что отец назвал тебя своим единственным сыном и наследником.
— Отец и впрямь считал, что после бегства матери у него никого, кроме меня, не осталось. Что же до наследства, то ранчо было разорено вчистую, и мне досталась от отца лишь пряжка литого серебра от пояса, которым он поддерживал брюки. Он еще в детстве обещал мне ее подарить — потому, должно быть, и не продал. Уж больно мне на ней узор нравился. Кроме того, он, лежа на смертном одре, рассказал мне и о тебе, и о матери, и выразил сильнейшие сомнения относительно того, что кто-то из вас двоих еще жив.
— Но найти меня все эти годы он даже и не пытался, верно?
— Он был слишком занят, ибо у него на руках остался крошечный ребенок, а ведь ему надо было еще спасать ферму, которую расточительные привычки матери довели до полного разорения. Он был в долгу как в шелку.
— Я тебе не верю.
— А я от тебя этого и не ждал.
Такера снова обуял гнев.
— Может, оно и к лучшему, что все так вышло. По крайней мере известие о том, что у Джереми Стрейта только один сын, сослужило мне неплохую службу. Я воспользовался этой тайной к своему преимуществу.
— Стало быть, все, что ты делал, было тщательно спланировано? — осведомился Мэтт с недоверчивой улыбкой.
— Разумеется! Да и жил я, не как ты. Я ушел из того подобия дома, которое смогла создать мать, как только у меня начали пробиваться усы, но никогда окончательно не терял ее из виду и приходил на помощь, когда ее положение становилось совсем уж невыносимым. Когда же вернулся к ней в последний раз, выяснилось, что она, пьяная, попала под колеса экипажа и находится при смерти. Однако прежде чем испустить дух, она успела рассказать о тебе.
— Значит, ты использовал наше поразительное сходство, чтобы ловчее и легче нарушать закон?
— Да, подумал, что быть твоим близнецом довольно удобно — особенно в некоторых щекотливых ситуациях.
— Сукин сын!
— Должен тебе заметить, что ты мог с легкостью снять с себя подозрения и расставить все точки над i, сообщив кому надо о брате-близнеце. Но ты, к большому моему удивлению, почему-то этого не сделал. Интересно, насколько тебя еще в этом смысле хватит, учитывая выпавшие по моей милости на твою долю неприятности?
— Пока я никому ничего не сказал.
— Потому что не хочешь публично признавать существование брата, могущего предъявить права на часть доставшегося тебе наследства.
— Ты прекрасно знаешь, что не в этом дело.
— А в чем же? Ответь!
Мэтт понизил голос, так что к его словам теперь приходилось прислушиваться.
— Если не догадываешься, то и объяснять незачем. Все равно не поймешь… — Тут он сделал паузу, перевел дух и снова заговорил в своей привычной решительной мужской манере. К тому же в его речи стали слышны угрожающие нотки. — Ну так вот: я приехал сюда для того, чтобы сказать одну вещь, о которой тебя давно следовало поставить в известность.
— Надеюсь, братец, эти сведения никак не связаны с твоей бабой из салуна, сделавшейся местной достопримечательностью?
Мэтт вспыхнул.
— Саманта Ригг — не моя баба из салуна, как ты изволил выразиться, но и не твоя тоже!
— Не могу не признать, что сплетни о твоей интрижке с этой женщиной звучат в моих ушах как музыка. Они доказывают, что ты отнюдь не такой цельный и положительный тип, какого из себя изображаешь. Короче, ты точная копия нашего отца.
— Не смей говорить об отце! Ты его совсем не знал и не представляешь, каким он был в действительности.
— Это не моя вина. — Удостоверившись, что его сарказм достиг цели, Такер продолжил: — Насколько я донимаю, милашка Дженни не в курсе твоих похождений и ничего не знает о Саманте, не правда ли? Ты демонстрировал по отношению к ней такую несокрушимую верность и преданность в прошлые времена, что у нее на этот счет даже малейшего подозрения не возникло. Уже одно это представлялось мне достаточно серьезной причиной, чтобы полюбоваться собственными глазами на женщину, которой удалось пробить твою оборону. Должен тебе, заметить, что мой визит к Саманте успешным никак не назовешь. Если не считать того, что ради нее ты притащился ко мне и нацелил на меня револьвер.
Мэтт с угрожающим видом шагнул к брату, и Такер поднял свой револьвер.
— Не подходи ко мне слишком близко!
— Как я предупреждал, нам нужно прояснить одну вещь, — сказал Мэтт, понизив голос, очень похожий на голос Такера. — Мне, честно говоря, плевать, как ты распорядился собой. Главное, чтобы ты не лез в мою жизнь. Иными словами, я не хочу, чтобы ты изображал перед Самантой меня. Считай, что она неприкасаемая.
— Это почему же?
Проигнорировав направленный на него ствол, а также вопрос брата, Мэтт сделал еще один шаг в его сторону.
— Говорю тебе: держись подальше от Саманты!
Такер не проронил ни слова.
— Ты мне не ответил.
— Я обдумываю твое заявление.
Мэтт снова шагнул вперед, но в следующее мгновение замер на месте, поскольку Такер неожиданно расхохотался.
— Хорошо. Считай, что мы заключили сделку. Начиная с сегодняшнего дня никаких контактов с моей стороны с Самантой не будет. Ты доволен?
— Как я смогу удостовериться, что ты соблюдаешь условия сделки?
— Тебе придется поверить мне на слово, братец, — ответил Такер.
Мэтт промолчал.
— Итак, раз уж ты сказал все, что хотел, то можешь выйти отсюда тем же путем, каким вошел.
— Послушай ты, придурок… — начал было Мэтт.
— Нет, это ты меня послушай! — неожиданно вспылил Такер. — Я всю свою жизнь был младшим братом, хотя и не знал об этом. Но из этого вовсе не следует, что я позволю тебе пользоваться эфемерными преимуществами старшинства. Стану поступать так, как мне будет угодно. Уяснил? Ну а коли уяснил, можешь проваливать.
— Не раньше, нежели утрясу с тобой все важные для меня вопросы.
— Только не надо мне угрожать.
— Я не угрожаю. Просто пытаюсь с тобой разговаривать. Если ты действительно заботишься о своем благе, придерживайся условий договора и не приближайся больше к Саманте. Ты не должен встречаться с ней, разговаривать. Это понятно?
— Как ты ее от меня защищаешь…
Мэтт некоторое время смотрел на своего брата-близнеца в упор. Он до сих пор не мог взять в толк, почему отец так долго скрывал от него существование Такера. Кроме того, ему не нравилось откровенно враждебное выражение, появившееся на лице его абсолютной копии.
