самое. А я стояла и думала. Вдруг он сейчас вздумает подать мне руку? Что тогда? А ну как я не протяну ему свою аккуратную ладошку с красивыми ноготками на пальчиках с нежной кожей, а он ее схватит сам, своей грязной ручищей? Я представила прикосновение и содрогнулась.
– Чего стоишь? – раздался из-за спины голос Мишки.
Странно, но мне уже не было страшно. Может, просто оттого, что бояться было попросту бесполезным теперь занятием? Кричи, бейся, царапайся… Все одно. Я под землей один на один с двумя мужиками. Хотя, вернее сказать, с двумя представителями социального дна, которые имеют детородные органы, присущие противоположному полу. К слову сказать, и Бармалей еще, возможно, может поиметь женщину. На вид, даже в лохмотьях, он выглядел относительно молодо. Если брать поправку на алкоголь и образ жизни, то где-то за сорок. А это для мужчины еще не приговор. Выходит, случись что, и мне предстоит с ними с двумя… А что, если они и вовсе меня здесь будут держать для своих утех?! А потом я еще забеременею от кого-то из них… Вот это история! – восхитилась я и ужаснулась одновременно.
– Господи! – вырвалось у меня, и я стала протискиваться вслед за Бармалеем.
Причем делала это так, чтобы не касаться стен руками.
Мы прошли еще немного, а потом и вовсе почти проползли несколько метров на четвереньках. Я вдруг поняла, что по щекам текут слезы, а странный вой издают мои сложенные трубочкой губы… Я проклинала тот момент, когда решилась идти к Мишке. Но пути назад не было, ни в прямом, ни в переносном смысле. В первом случае я и так далеко зашла, и было бы просто жалко останавливаться. Ну и второе: чтобы вернуться, мне придется протиснуться между Мишкой и стеной, а потом еще невесть сколько пробираться по этим лабиринтам. И если я даже доберусь до злосчастного колодца с лестницей, то не смогу самостоятельно взобраться по ней…
Бармалей жил в небольшом бетонном помещении, вверху которого был люк. Почему мы не проникли в него сразу, тут же объяснил Мишка.
– Колодец расположен прямо во дворе поликлиники, и если нас увидят, то прогонят, – сказал он, проследив за моим взглядом.
– Господи! – простонала я, озираясь, и тронула скулы кончиками пальцев.
Пыльный и липкий воздух стянул кожу. Что теперь будет с лицом! Взгляд словно магнитом тянуло к кровати. Вернее, это была спинка от дивана, заправленная каким-то грязным тряпьем. Я вдруг отчетливо представила себя, распростертую на этом хламе. Голая и красивая. Пол враз качнулся от этих мыслей и поплыл, а к горлу подступил тошнотворный ком.
– И-и-и! – запищало где-то.
– Опять! – раздосадованно проговорил Мишка и приказал: – Молчать!
Я просто задержала дыхание и принялась изучать интерьер дальше. Часть стены была занята полками из разнотипных досок и обломков мебели. Они гнулись от веса самого разного хлама. Пивные бутылки, книжки без обложек, обогреватель без шнура, фарфоровый чайник без носика… Под потолком невесть как были прикреплены корзины от тележек, которые используют покупатели в гипермаркетах, чтобы довезти покупки до машин на автостоянках. Они оказались заполненными упаковками с макаронами, крупами и консервными банками.
Бармалей проследил за моим взглядом и пояснил:
– Это чтобы крысы не добрались.
– Боже! – ужаснулась я. – Здесь есть настоящие крысы?
В затылок будто кто-то подул ледяным воздухом, а по спине побежали мурашки. Мне показалось, что из темного угла, откуда-то из-под ящика, на меня кто-то смотрит. Может, еще один бомж? А ведь они живут колониями! – мелькнула мысль. – Что, если остальные затаились и ждут, когда эти двое насладятся мною, чтобы потом выбраться из своих углов и начать терзать мое тело…
– Я кота завел, – похвастал между тем Бармалей. – Но они на него особо внимания не обращают. Правда, когда он дома, перестали ночью по мне шастать.
И тут я увидела огромного черного кота. Он лежал на каких-то лохмотьях под трубами.
– Какой большой! – восхитилась я.
– Черныш зовут, – представил друга Бармалей. – Мне с ним не скучно…
Услышав свою кличку, Черныш открыл глаза, сладко зевнул, показав огромную розовую пасть, и снова уронил голову на лапы.
Вид кота успокоил, и я продолжила изучать интерьер. Все углы этой небольшой кельи оказались завалены какими-то металлическими деталями, а стены увешаны одеждой. Был здесь небольшой телевизор и радиоприемник. Все это источало запах гниения, сырости, нечистот и залежалых вещей.
– А откуда у вас электричество? – спросила я больше для того, чтобы подбодрить себя собственным голосом.
– Здесь идет провод по всему проходу, – стал объяснять Бармалей. – Когда работают коммунальщики, то подключают к нему дрель или еще какой инструмент. Вот я и подворовываю, пока не хватились, – признался он.
– Понятно, – пробормотала я, пораженная тем, как обживают подобные места бомжи.
– Чай будете? – продолжал удивлять Бармалей и вопросительно посмотрел на меня. – Или кофе?
От того, как сидевший на останках стула в углу Мишка затрясся от смеха, я поняла, что лицо у меня веселое…
– Нет, спасибо, – как можно вежливее отказалась я и покосилась на грязную кружку.
– Ребята принесли вино, – с этими словами Бармалей наклонился и с важным видом поднял с полу двумя пальцами пустую бутылку.
– Они выпить приходили? – попыталась я угадать, все еще не веря в то, что встретившиеся нам наверху молодые люди спускались сюда.
– Нет. – Бармалей бросил бутылку в угол и с досадой сказал: – Такую и не сдашь никуда.
– Ты так и не сказал, зачем к тебе молодежь приходила! – напомнил Мишка.
– Визит вежливости, – сообщил Бармалей с важным видом. – Разве нельзя?
– Странные визитеры, – пробормотал Мишка и спросил: – Может, они про твою кубышку пронюхали?
– Откуда? – Бармалей выпучился на него словно на несмышленого ребенка. – Кроме тебя никто не знает!
– Точно? – не поверил Мишка.
– Что еще за кубышка? – полюбопытствовала я.
– Ну вот, – расстроенно проговорил Бармалей. – Теперь еще и она.
– Марта все равно у тебя останется! – ошарашил Мишка. – Ты ведь мечтал о хозяйке?
– Чего? – протянула я, пытаясь уловить в его голосе нотки иронии.
Конечно, он шутит! Причем очень правдоподобно это у него выходит. Да еще и обстановка способствует.
– Только надо ей ногти постричь, – поддержал шутку Бармалей с серьезным видом. – А то как она с таким маникюром будет мне картошку чистить и пол мыть?
– Размечтался! – крикнула я, ощущая нарастающую тревогу.
– Где ты здесь мечтателей видишь? – спросил Мишка, гремя цепью, которую тащил из кучи какого-то хлама. – Вот, Катька здесь пять лет жила, и ничего. Поначалу тоже ерепенилась. А потом привыкла и даже Бармалея любимым называть стала. Царствие ей небесное…
Пол под моими ногами дернулся и поплыл, а
