— Не «но», а «и»… — Он поднялся и заставил встать ее. — Ты — удивительная, неповторимая, и на этот раз мы не станем бояться друг друга…
В спальне Доусон откинул в сторону покрывало с кровати, потом повернулся к Амелии, расстегнул и снял с нее блузку. Пока он пытался справиться с застежкой лифчика, Амелия расстегивала пуговицы на его рубашке. Наконец они прильнули друг к другу и долго стояли, крепко обнявшись. Этого было достаточно, чтобы наслаждаться близостью, прикосновением обнаженных тел и постепенно нарастающим возбуждением. Доусон первым осмелился нарушить их молчание. Он пробормотал:
— Надеюсь, ты не возражаешь, когда у мужчины волосы на груди?..
— Возражаю?.. — Она потерлась лицом о густую поросль, покрывавшую его грудь. — Нисколько. Напротив, мне очень нравится.
Да сегодняшнего дня Доусон и не подозревал, что бицепс тоже может быть эрогенной зоной. Но когда Амелия игриво сжала зубами кожу чуть ниже его плеча, он почувствовал, как его тело словно пронзила молния. Его руки сами нашли застежку ее юбки, и вот она уже соскользнула на пол. В свою очередь Амелия расстегнула его джинсы и потянула вниз вместе с бельем. Когда оба полностью освободились от одежды, Доусон слегка качнулся вперед и, толкнув ее средней частью тела, улыбнулся:
— Ты, конечно, настоящая леди и не будешь это обсуждать… И все-таки я просил бы тебя обратить внимание, что я уже готов.
Но она не просто обратила внимание — она начала действовать. Доусон не без труда удержал ее от того, чтобы довести дело до конца. Ласки, которыми она осыпа́ла его возбужденную плоть, едва не привели его к разрядке, и ему понадобились вся сила воли и все самообладание, чтобы не допустить этого. То бранясь, то бессвязно выкрикивая какие-то ласковые слова, он заставил ее подняться и поцеловал, проникнув языком глубоко в рот, который подарил ему несколько мгновений сказочного блаженства.
Потом они перебрались на кровать, и Доусон, положив голову ей на грудь, прошептал:
— Это что-то потрясающее!..
— Что именно? — не поняла Амелия. Но Доусон уже начал действовать языком и губами, чтобы показать ей — что.
— Когда я в первый раз увидел тебя на пляже…
— А-а… — негромко простонала Амелия. — Я так и знала, что ты заметишь!..
— Я знал, что ты знала, но… ничего не мог с собой поделать. Каждый раз, когда задувал ветерок, я просто умирал от желания увидеть их как сейчас… — И он сжал зубами ее отвердевший сосок.
— Я очень старалась никого не шокировать…
— А я мечтал об урагане и представлял себе это… — Доусон снова коснулся губами ее соска, потом стал ласкать грудь. Он продолжал любовную игру до тех пор, пока оба не потеряли всякое представление о том, кого она возбуждает больше: Амелию или его самого. Оба тяжело дышали, обоим не терпелось перейти к самому главному, и Доусон оттягивал решающий момент буквально из последних сил. Его губы двинулись по ее животу вниз, ненадолго задержавшись в окрестностях пупочной впадинки.
— Превосходный вид, — заметил Доусон, ненадолго приподняв голову.
— Спасибо.
Его рука скользнула по ее животу и остановилась, наткнувшись на едва заметный беловатый след на коже.
— Что это?
— Растяжка. На память о Гранте.
— А это? — Он коснулся второй растяжки на границе живота и бедра.
— То же самое.
Доусон ухмыльнулся.
— Почему-то меня это не удивляет. Он у тебя крупный парень. — Его пальцы скользнули вдоль тонкого шрама, который был едва различим под мягкой растительностью лобка.
— Это?..
— Это кесарево. Хантер никак не хотел… рождаться, и… — Амелия не договорила, потому что Доусон опустил голову, и его горячий, упругий язык мягко поцеловал едва заметный рубец. Реакция Амелии оказалась именно такой, как рассчитывал Доусон. Раздвинув ноги, она слегка изогнулась в пояснице и обеими руками надавила ему на затылок, направляя ниже, туда, где ей было приятнее всего. Доусон в свою очередь увеличил темп; теперь его язык двигался вдвое быстрее, что, в сочетании с нарастающим давлением, очень скоро привело Амелию к взрывному оргазму.
Пока она приходила в себя, Доусон приподнялся на руках, с нежностью вглядываясь в ее лицо. Через минуту Амелия открыла глаза и мечтательно улыбнулась:
— Ох, Доусон!..
Он поцеловал ее в губы.
— Я хочу тебе кое в чем признаться, можно?
Она кивнула.
— Я много раз представлял, как делаю это с тобой. Именно это.
— Откровенность за откровенность, Доусон. — Амелия слегка приподняла голову. — Я сама частенько мечтала о том же…
Они улыбнулись друг другу, потом Доусон устроился между ее раздвинутыми бедрами и проник в ее лоно — не глубоко, но достаточно, чтобы с его губ сорвался стон наслаждения.
— О-о-о-о… как приятно!
— А что еще ты представлял? — спросила она.
— Стремительный и яростный секс. Стоя. У стены. Нет, постой, ведь это было на самом деле!.. А я-то думал, что это мне приснилось.
Она негромко засмеялась, и Доусон не столько услышал, сколько почувствовал этот смех, который волной прокатился по ее телу и отозвался мощной пульсацией в его пенисе. И снова ему пришлось приложить огромное усилие, чтобы сдержаться, чтобы не войти в нее до конца. Потом он почувствовал, как ее пальцы скользнули вдоль его спины, остановившись у са́мого основания позвоночника.
— А еще? Что еще ты воображал, пока был один? — Ее голос был таким же мягким и сексуальным, как прикосновения ее пальцев.
— Еще я воображал, как ты берешь у меня в рот… Ах, черт, ведь ты и это делала! Или это была галлюцинация?
— Значит, у меня была такая же галлюцинация, — шепнула она.
— А может, наши фантазии просто иногда сбываются?
— Конечно! И не иногда, а достаточно часто.
Доусон нарочито развратно ухмыльнулся, и Амелия ответила тем же.
— Ну а как насчет других фантазий? — поддразнила она. — Или ты не в состоянии придумать ничего, кроме минета и секса у стены? Позор, мистер Скотт, ведь вы — журналист, писатель. Не ожидала, что у вас окажется такое убогое воображение!
— Черт возьми, мы же только начали, у нас еще все впереди! — Просунув руки ей под ягодицы, он заставил Амелию слегка приподняться. — Только давай не будем торопиться. Вот так… Не спеша…
И он снова поцеловал ее, одновременно погружаясь все глубже. Так же медленно Доусон вышел, потом снова двинулся вперед. Отступил. Атаковал. Снова отступил. Задыхаясь от желания, Амелия негромко застонала, потом прерывистым шепотом произнесла его имя.
— А как… как ты назовешь эту твою фантазию?..
