В замкнутом пространстве лифтовой кабины дыхание Хедли казалось Доусону особенно громким и тяжелым. Свет флуоресцентной лампы под потолком делал покрытое испариной лицо старого агента неестественно бледным, и Доусон, не удержавшись, спросил, как он себя чувствует.
— Все в порядке, — коротко ответил Хедли.
— Если хочешь, мы можем отдохнуть минут пять. Или вообще отложить наше дело до завтра.
Хедли покачал головой:
— Я не знаю, когда его переведут в тюремный госпиталь. Другого шанса у нас может не быть, так что лучше сделать все сегодня.
Кабина лифта остановилась, двери открылись, и Доусон увидел перед собой слабо освещенный коридор.
— Предоставь маршалов мне, я разберусь, — успел шепнуть ему Хедли.
Перед дверью палаты Карла действительно дежурили два сотрудника маршальской службы. Увидев приближающихся Доусона и Хедли, они посмотрели на них с любопытством.
— Доброе утро, джентльмены, — проговорил Хедли властно. — Я — специальный агент ФБР Гэри Хедли. Мне нужно задать задержанному несколько вопросов.
Маршалы недоуменно переглянулись, потом один из них сказал:
— Но, сэр… состояние задержанного все еще очень серьезное, и…
— Вот именно, — с нажимом сказал Хедли. — Он может умереть каждую минуту. Именно поэтому мне необходимо допросить его сейчас, пока у нас еще есть такая возможность.
— А где старший агент Кнуц?
Хедли с трудом пожал плечами:
— Кнуц по уши зарылся в бумажки, так что… Собственно говоря, именно поэтому он и поручил мне провести этот допрос.
— Простите, сэр, но вы и сами выглядите, гм-м… не лучшим образом. Вы уверены, что справитесь?
Хедли бросил на маршала такой негодующий взгляд, что тот немедленно стушевался.
— А как насчет него? — Второй охранник кивнул в сторону Доусона.
— Это мистер Доусон Скотт. Тот самый, которого Карл Уингерт пытался взять в заложники вчера вечером.
— Мы знаем, кто он такой, но… Санкционировано ли его присутствие при допросе задержанного? И кем?
— Мной санкционировано. — Хедли широко улыбнулся. — Во-первых, как вы сами видите, я использую мистера Скотта как курьера… Ну а во-вторых, он сразу разоблачит Карла, если тот начнет выдумывать.
Маршалы снова переглянулись; в их взглядах читалась неуверенность. Немного поколебавшись, старший из них все-таки решился:
— Извините, сэр, но я не могу пропустить вас к задержанному без…
— …Без разрешения руководства?
Охранник кивнул.
— О’кей. — Мобильный телефон лежал у Хедли на коленях, и сейчас он кивком показал на него. — Телефон министра юстиции США запрограммирован у меня на кнопку под цифрой восемь. Позвоните ему, разбудите его и скажите, что вы не разрешаете мне допросить преступника, за которым лично я и все Министерство юстиции безуспешно гонялись больше сорока лет. — Хедли кротко улыбнулся и добавил: — Думаю, министр будет чертовски рад вашему звонку.
Маршалу потребовалось всего три секунды, чтобы принять окончательное решение. С уважением покосившись на телефон, в памяти которого хранился номер самого́ министра, он спросил:
— Вы вооружены, сэр?
— Да. У меня в члене дренажный катетер, через который моча стекает в специальный мешок. Можете сами убедиться. — И он снова кивком показал на свои колени, прикрытые лишь тонким больничным халатом.
— Думаю, в этом нет необходимости. — Маршал натянуто улыбнулся.
— Знаешь, сынок, даже если бы у меня было оружие, я бы не смог им воспользоваться — я только вчера начал понемногу шевелить руками.
Тем временем второй маршал сноровисто ощупал Доусона.
— Все в порядке, — доложил он.
Первый охранник отворил дверь, и Доусон вкатил кресло Хедли в палату, где лежал Карл Уингерт, опутанный трубками и проводами и пристегнутый к раме кровати стальными наручниками. Глаза Карла были закрыты. Он спал или был без сознания и не отреагировал, даже когда Хедли, которого Доусон подвез вплотную к изголовью кровати, позвал его по имени. Тогда агент велел своему спутнику толкнуть Карла, что тот и сделал, не без удовольствия ткнув последнего в подвешенную на растяжках раненую ногу. Только после этого Карл застонал и приоткрыл глаза. Впрочем, стоило ему увидеть, кто стоит рядом с ним, как его глаза широко распахнулись, а из горла вырвался какой-то сдавленный хрип. Он даже сделал попытку отстраниться, но не слишком преуспел.
Доусон в свою очередь и сам едва не попятился — таким сильным было отвращение, которое он испытал, снова оказавшись так близко от Карла. К горлу подкатила тошнота, а в ушах зашумело. Этот шум заглушал даже гудение, попискивание и бульканье различных медицинских аппаратов и капельниц, к которым тело Карла было подсоединено посредством многочисленных трубок и кабелей, свивавшихся на полу под кроватью в неаккуратный клубок — совсем как в палате Хедли.
Карл первым нарушил молчание.
— Так-так… — проговорил он, слегка повернув голову, чтобы посмотреть на Хедли. — Наконец-то мы встретились. — Его взгляд упал на инвалидное кресло. — Надо сказать, что во плоти ты не так грозен, — добавил Карл слабым голосом.
— Ты тоже.
— Я знавал и лучшие деньки.
— А я — нет.
— Можешь записать себе очко, Хедли. Сегодня твой верх.
Хедли покачал головой:
— Ты стареешь, Карл. И ты уже не так ловок и хитер, как раньше.
— Можно подумать, я этого не знаю… — Его голос неожиданно прозвучал довольно мягко и мелодично, на мгновение напомнив Доусону Берни.
— Сильно болит?
— Еще как болит! Просто живого места нет!
— Это хорошо.
— Почему… почему они не застрелили меня?
— Потому что я приказал взять тебя живым.
— Интересно, зачем я тебе понадобился? — Карл хитро улыбнулся, потом перевел взгляд на Доусона, который внимательно изучал клубок трубок и проводов под кроватью: — Ну, как оно тебе, парень? Нравится?..
Оторвав взгляд от путаницы пластиковых трубок, Доусон посмотрел на Карла:
— Что именно?
— Трахать жену своего покойного брата, вот что!
От Доусона потребовались вся его выдержка, все его самообладание, чтобы не броситься на этого мерзавца и не схватить за горло. Медленно сосчитав до десяти, он наклонился к самому лицу Карла:
— Ты бросил меня умирать!
— А на кой черт ты мне был нужен? Я возненавидел тебя еще до того, как ты родился. Это все Флора виновата — она могла забеременеть буквально от сквозняка. В результате я сначала потратил несколько часов, пытаясь вытащить тебя из материнской утробы, а потом… Когда ты родился, ты был похож на уродливую маленькую обезьянку, да к тому же — полудохлую. Конечно, я тебя бросил!
