— Как охотно философствуешь перед такой грандиозной картиной... только те, которые находят убежище в ненарушимой и разделенной любви, могут не обращать внимания на бури... Такого убежища, увы, недостает мне!..
— Посмотрите, какая гора поднимается! Она поглотит все!
— Она разобьется, как все другие.
— Страшно!
Он обнял ее за талию и притянул к себе, забавляясь ее волнением.
— Успокойтесь, для нас это только зрелище.
Чувствуя ее возле себя, он уже не отталкивал больше тех видений, которые так часто заполняли его бессонные часы. Он украдкой изучал ее, в то время, как она не отрывалась глазами от волн:
— Неужели мой безумный сон осуществим?... — думал он: — Неужели ее умственный энтузиазм может преобразиться в любовь?...
При каждом ударе, сотрясавшем скалу, она вздрагивала и отдавалась объятию, в то время, как он искал успокоения в дьявольском грохоте канонады. Наступил момент, когда его охватило какое-то оцепенение; она, в свою очередь, замечталась о том убежище, которое создается слиянием двух сердец, растворившихся в единой воле... Созерцая трагическую битву, они, сами того не зная, играли друг для друг роль символов. Она — символ Женщины и Любви, он — Мужчины и той покровительственной силы, к которой инстинктивно взывала слабость женщины...
На террасе появились миссионер, Жюльен и Огюст с обеими негритянками. Все испытывали такую же потребность близости друг к другу и, обмениваясь впечатлениями, чувствовали себя менее одинокими перед лицом катастрофы. Между тем, ярость волн уже ослабевала и лазурь неба прерывалась сквозь желтые тучи. Сильно подул восточный ветер и обезглавил высокие волны, бросившиеся последний раз на преграду рифов.
Вдруг Огюст, указывая на горизонт, закричал:
— Лодка!
Зоммервиль, вооружившись биноклем, подтвердил:
— Это шхуна... Она покинута. Мачта сломана.
— Брошенная лодка? — спросил Тулузэ: — подождите, мне кажется, я вижу, да, да, вижу, там кто-то есть!
Шхуна быстро приближалась под напором волн. У всех сердце сжалось от волнения. Через несколько секунд лодка разобьется об кольцо рифов.
— О, — воскликнул священник, тоже вооруженный биноклем: — трудно что-нибудь сказать, но я вижу на борту парня, которого ничто не испугает.
Алинь тоже разглядела человека с багром в руках. Как бы готовый к прыжку, он не спускал спокойного взгляда с подводных камней.
— Еще три минуты... Самое большое четыре... — считал ученый.
Наступили тревожные мгновенья. Теперь уже видны были подробности даже невооруженным глазом. Люди, бывшие в лодке, уцепились за что только могли. Один только человек стоял с багром в руке и, казалось, не робел перед стихией. Он, должно быть, был молод и высок ростом. Ветер трепал темные пряди его волос. Его безбородое лицо дышало дикой энергией. Вместо всякой одежды на нем были рубаха и панталоны.
— Только чудо может их спасти! — прошептал чей-то голос
— Приготовимся помочь им!...
— Спустимся вниз!...
— Смотрите, они гибнут!
Поднятая волной шхуна неслась на камни... Но удар багра внезапно отклонил ее в сторону, и она проскользнула между двумя рифами, за которыми море казалось уже успокоенным.
— Чудо! — воскликнул кто-то.
— Спасены.
Тревога рассеялась... Внезапно лодка остановилась. Наткнувшись на невидимую скалу, она накренилась, вздрогнула, накренилась еще больше и стала тонуть...
С подножья скалы, где собрались все обитатели замка, видны были обломки, несомые волной. Возле них горсточка людей — не видно было ни голов, ни рук — ухватившихся за выступ рифа. Возможно, что, повернувшись лицом к острову, их уста взывают на помощь, но крики заглушаются грохотом волн...
— Неужели мы им дадим погибнуть на наших глазах? Неужели ничего нельзя сделать?
— Увы, ничего, Алинь. Пирогу индейцев разобьет в щепки.
— Посмотрите на эту волну, чудовищная волна, она поглотит их...
Водяная гора бешено ударилась об камни и рассыпалась брызгами. Не разжались ли уже судорожные пальцы? Под пенистой массой не видно людей. Не удержались, должно быть...
Алинь ломала руки. Негритянки испускали пронзительные крики. Мужчины не отрывали глаз от людей, погибающих под волнами. Вдруг, кто-то закричал:
— Кто-то плавает! А вот другой!
— Я вижу трех, четверых.
Из-под воды появились руки, головы. Какая яростная борьба со смертью, какое горячее желание жить! Приблизят ли их к берегу отчаянные усилия или отступающая волна отрежет их от спасения... Невозможно судить на таком расстоянии.
— Мне кажется, там женщина, — прошептал Зоммервиль, глядевший в бинокль; он повторил с возрастающим волнением:
— Да, молодая женщина... белокурая... Ее держит мужчина...
Послышавшийся позади них ужасный крик заставил их вздрогнуть. Все повернулись к Огюсту, который с верхушки скалы указывал рукой на какую-то точку:
— Акулы.
— Акулы?
Проницательный взгляд мулата разглядел блестящие на солнце серовато-стальные треугольники, державшиеся на поверхности волн: это были спинные плавники акул-людоедов, которые издали почуяли добычу и искали ее. Стоя на скале, Огюст испускал крики, жестикулировал, махал платком, ревел благим матом... Привлечет ли он внимание несчастных? Даст ли он им понять, что им грозит еще более ужасная смерть?... Может быть, они успеют тогда укрыться на скале?...
— Кажется, они заметили сигналы... — сказал профессор, направляя бинокль: — Тот, кто держит женщину, обернулся... Да... Они увидели акул. Какой ужас!... Смогут ли они спастись?... Я вижу плавники... Три... Четыре... Пять... Смотрите, Алинь!... Смотрите!...
Он передал бинокль девушке... Она подавила крик ужаса, вызванный подъемом волны. С волной вместе всплыло тело молодого человека с черными волосами и белокурая голова женщины. Подымается и опускается рука, яростно рассекая волну... Дальше, на расстоянии, два утопленника, сталкиваемые и швыряемые волной. Она опустила бинокль, закрыла глаза.
— Ах, опять акула...
Вдали, позади самого далекого пловца, самый близкий из треугольников внезапно ложится плашмя; на поверхности воды появляется удлиненное белое пятно. Чудовищная рыба приготовилась к атаке. Ужасная пасть раскрылась под пеной черной дырой. Две руки зовут на помощь. Все исчезает под волной, — и через мгновение ужасная сцена повторяется снова еще ближе к парализованным свидетелям: наклоняющийся треугольник, — появляющаяся на поверхности чудовищная голова — судорожный взмах рук — водоворот кипящей пены... Прожорливое море порозовело от крови обеих жертв...
Рассекая воду широким методическим и яростным движением, оставшийся в живых несколько раз бросил назад быстрый взгляд. Успеет ли он достигнуть скалы, которую наметил? Белокурая ноша замедляет его движения. Хочется крикнуть ему о тщетности его безумной попытки. Если он выпустит золотые косы, намотанные на его левую руку, он уклонится от акулы, которая несется прямо на него. Смертельная тоска вырывает крики из судорожно сжатого горла: они погибли! — чудовище нагонит их через мгновенье!
