Здание отеля было таким огромным, что в нем можно было бы при желании бродить хоть целый день. Террасы, кафе, бар на первом этаже, конференц-зал на последнем. Красивые сосредоточенные люди сновали по коридорам, ждали лифтов, переговаривались, кивали друг другу. Я набрела даже на небольшой фитнес-центр и бассейн, в котором пахло хлоркой и еще чем-то незнакомым, отдаленно напомнившим мне наш «Олимпийский». Запах большой воды. Я смотрела на плавающих по искрящимся голубым дорожкам людей и вспоминала те беззаботные счастливые времена, когда между мной и Андре не было ничего, кроме умопомрачительного, предосудительного романа на одну-две ночи. Его кожа пахла хлоркой, его тело всегда было по-звериному сильным, оно требовало физической нагрузки, даже когда в ней не было смысла. Оно требовало меня.
– Вы планируете поплавать, мадемуазель? – спросил меня незнакомый мужчина средних лет, в расстегнутой сверху рубашке и шортах, с мокрыми, блестящими волосами. Седина не портила его, но старила. Возраст пловца варьировался от пятидесяти до семидесяти, в зависимости от того, выглядел ли он очень хорошо для своих лет или очень плохо, но я склонялась к шестидесяти пяти, подозревая в нем частого клиента Андре или его коллег. Он был из тех, о ком принято говорить «он еще ого-го». Я замотала головой, почему-то смутившись, а мужчина разглядывал меня с явно недвусмысленным интересом. Видимо, моя майка «I love France» делала меня в его глазах легкой добычей.
– Нет-нет, я ищу своего мужа, – сказала я и тут же покраснела. Образ взбалмошной туристки – еще куда ни шло, но гоняться по всему отелю за своим мужем, шаркая шлепками на прозрачной подошве, – какая проза жизни! А муж не иначе как шпилит какую-нибудь горничную, считая, что я не стану его искать.
– О! – только и сказал мужчина, с неохотой оставляя меня. Иррациональным образом мне захотелось вернуться в номер, но я отмахнулась от этого желания, и зашла в ближайший бар, после чего упросила бармена налить мне кофе, записав его на счет моего номера – определенно, к постояльцам здесь относились более чем лояльно. С чашкой восхитительного латте я пробиралась сквозь хаотично расставленные по просторному залу столики, желая попасть к окну, чтобы сидеть и рассматривать людей на улице, пока Андре не прибежит и не станет искать меня. Я представляла себе в деталях, как этот мерзавец возвращается со своей дурацкой встречи и застает в номере только пустую бутылку, нетронутый обед и валяющийся на полу махровый халат. Ради этого момента все и затевалось. Мое тело, вернее, его отсутствие во вверенном мне номере – это было мое единственное оружие против полного бессилия. Если на секунду поверить – всерьез – что Андре не придет, то можно было тут же сойти с ума.
Однако с ума меня свело нечто другое, чего я не ожидала увидеть и в страшном сне. Проходя между столиками, я вдруг зацепилась взглядом за парочку – муж и жена, пришедшие пообедать, сидели за крайним, самым дальним от бара столиком, рядом с тем местом, где я хотела приземлиться. Оба они были хорошо, со вкусом одеты. На их столике стояла пара тарелок с едой, к которой они толком и не притронулись. Мужчина сидел, забросив одну худую длинную ногу на другую, буквально выдвинув в проход свои бежевые сандалии. Женщина же пила капучино, густо присыпанное корицей. Почему я решила, что они муж и жена? О, они сидели так независимо друг от друга, что, если бы периодически не обменивались взглядами и короткими фразами, мне бы и в голову не пришло заподозрить их в связи. Такими равнодушными и приевшимися к обществу друг друга становятся только супруги с многолетним стажем, связанные между собой обстоятельствами, общим бюджетом и материальным благополучием. Не любовью.
Я смотрела на них и думала о том, что при определенных обстоятельствах и мы с Андре можем стать такой же парой. Мне стало интересно, сколько лет и сколько ссор потребуется, чтобы мы вот так же пили кофе, не замечая друг друга. Мне стало грустно. А потом мой взгляд упал на журнал, который лениво листала дама. Это был свежий выпуск Ici Paris![3], местный еженедельный таблоид, на первой полосе которого красовалась я в обнаженном виде!
Я онемела. Мое тело парализовало, я не могла ни сдвинуться с места, ни сказать хоть слово. Затем чашка с горячим восхитительным латте полетела из моих рук на пол. Все происходило, как в кино: медленно, кадр за кадром – я будто видела себя со стороны. Чашка пролетела небольшое расстояние и с грохотом отскочила от мраморного покрытия пола. Хуже звона битой керамики было только то, что кофе расплескалось на бежевые сандалии супруга, голую ножку мадам и злополучный журнал. Поднялся крик, гомон, набежали официанты, которые бросали на меня недоуменные взгляды, пытаясь разобраться с тем беспорядком, который я устроила. А я – я не могла очнуться, мне казалось, что это невозможно, но на обложке брошенного на стол журнала, теперь с каплями кофе, было размещено наше с Андре фото. Качество съемки было ужасным. Мои глаза на снимке были стыдливо прикрыты узкой черной полоской, которая не особенно-то скрывала мою личность. Узнать меня было легко. Я помнила этот момент: как стояла около окна в арабском квартале перед целым городом окон, полных света. Нас защищала темнота и ночь, и безумная путаница из человеческих кубиков-квартир, где все так бедны и зациклены на собственном выживании, что никому ни до кого нет дела.
Андре стоит прямо за моей спиной, его руки – на моих бедрах, он крепко держит меня, прижимая к себе, целует в шею. Моя голова запрокинута, глаза закрыты. Этого не видно на фотографии, черная полоска закрывает их, но я-то знаю.
– Можно, я возьму это? – я протянула руку к журналу, и тут все звуки кофейни, вся эта шумная суета снова настигла меня. Дама все еще промокала свою юбку целой пачкой скомканных салфеток.
– Что? Что вы хотите?! – возмущенно спросила она, пока я растерянно переводила взгляд с нее на мужа.
– Простите, – еле слышно произнесла я, но мои извинения были никому не нужны. И то что я схватила журнал, тоже, кажется, никто не заметил. Похоже, официанты только обрадовались, когда я решила убраться подальше. Я же выбежала на улицу и еще раз глянула на обложку в надежде, что все это мне показалось. Нет, это кошмар наяву. Значит, нас в ту ночь сфотографировали. Догадка обожгла меня. За нами – за мной или за Андре – уже тогда следили. Кто-то знал, куда мы пошли, каким-то неведомым образом вычислил наши окна, сделал эти фотографии, используя объектив, увеличение, цифровую обработку. Отсюда и ужасное качество. Но главное – заголовок – просто убил меня.
