– Думаете, нет смысла подключать к этому полицию? Если что, у моего мужа были очень большие связи, часть из которых перешла ко мне вместе с наследством…
– Нет никакого смысла, – покачала головой я.
– Андре вас обидел? – уточнила она, и я только сглотнула подступивший к горлу ком и замотала головой.
– Ни в коем случае. Он никогда не обидел бы меня, – сказала я и поняла, что абсолютно уверена в этом.
– Просто ваши руки, Даша́…
– Несчастный случай на производстве, – я бросила взгляд на свои запястья, на ладони, еще хранившие следы пожара. Николь с пониманием вздохнула, но ничего не сказала. Только раскрыла передо мной дверь, а затем и окно своей спальни.
Пять минут, не больше, потребовалось мне, чтобы залезть наверх, на лоджию Андре, еще две, чтобы пробраться внутрь через как всегда беспечно оставленное открытым окно – Андре любил свежий воздух куда больше безопасности. Я скатилась тяжелым мешком на стоявший под окном комод, ударилась боком об его угол, чертыхнулась и тут же расхохоталась всей абсурдности ситуации. Я была дома. Восхитительное чувство! Знакомые вещи, знакомые книги. В шкафу в спальне я нашла небольшую часть моих собственных вещей – выстиранных, выглаженных и аккуратно сложенных стопочками. Во всем этом чувствовалась заботливая рука прислуги Андре, с которой я так ни разу и не пересеклась. На самом деле, обслуживающий персонал тоже вызывает немало подозрений. Это не пришло мне в голову раньше. Домработницы знают о своих хозяевах куда больше, чем те хотели бы, от них ничего не скроешь, у них есть ключи от всех дверей. Прислуга знает, где вы есть сейчас и где будете завтра, она все слышит, оставаясь невидимой. Нужно спросить у Андре…
Андре. Я огляделась в поисках его компьютера, но в спальне не обнаружила. Я сбросила свои дурацкие, натершие мне палец резиновые шлепки, и побежала вниз по кованой металлической лестнице босиком. Ноутбук нашелся на кухне. Крышка была закрыта, но система находилась в режиме сна. Пароля не было – Андре об этом не позаботился. Но сейчас это было мне только на руку, я зашла в поисковик, загрузила запрос по контактным данным клиники Андре, затем на секундочку отошла от компьютера, чтобы включить кофейную машину. Огромная хромированная машина удовлетворенно заурчала, отвечая на мое прикосновение, и я была готова поклясться, что она мне рада. Аппарат слил немного воды в поддон, затем замигал, показывая, что вода кончилась. Я раскрыла дверцу, чтобы вытащить контейнер для воды, и тут мой взгляд упал на резервуар с отработанным кофе.
– Странно, – пробормотала я, продолжая пялиться на него, как баран на новые ворота. В нем лежали круглые, спрессованные таблетки отработанного кофе. Их было пять штук, я посчитала. Но проблема заключалась в том, что я выкинула все таблетки перед тем, как уехать в Авиньон. Внезапно мне стало холодно, по босым ногам подул ветер. Кто пил кофе в квартире, где никто кроме меня никогда и не прикасался к кофе… Кто-то приезжал к Андре? Но кто? Я была здесь почти все время, я бы знала.
Я вздрогнула, не понимая, отчего. Безотчетное ощущение, будто на меня кто-то смотрит, преследовало меня все последние дни, где бы я не находилась, но приходить сюда, к Андре – это было ошибкой. Марко был прав, когда требовал, чтобы меня спрятали в отеле. И все же вот она я, здесь, перед кухонным окном, как на ладони.
– Привет! – Я подпрыгнула на месте и оглянулась так резко, что чуть не упала. К моему изумлению, в проеме, ведущем в кухню, я увидела… Одри. Она стояла, облокотившись на стену, скрестив красивые длинные ноги, обутые в обманчиво небрежные, легкие босоножки на высоком каблуке. – Не знала, что ты дома.
– Я… да, – только и смогла произнести я, в полной прострации разглядывая невесту Марко.
– О, прости! Я что напугала тебя? – заволновалась Одри, ибо мое лицо, ясное дело, демонстрировало всю палитру шока и непонимания. – Я проезжала мимо и завезла Андре его костюм. Он попросил меня, – Одри держала в руках упакованный в прозрачный полиэтилен бежевый льняной костюм Андре.
– Нет-нет, все в порядке, – кивнула я, стараясь выровнять дыхание. – Со всеми этими историями я превращусь в неврастеника, это точно.
– Историями? – переспросила Одри, склонив голову в непонимании. Ее роскошные вьющиеся волосы ниспадали по обнаженным плечам, словно темный шелк. Она была как девушка из рекламы дорогого шампуня. Я запоздало подумала, что Марко мог ничего не рассказать Одри о том, что со мной приключилось. Разве стал бы он грузить такими деталями свою девушку. Хотя…
– У тебя есть ключи от квартиры Андре? – спросила я, не удержавшись. Одри кивнула, развернулась и прошла в гостиную, где повесила льняной костюм на перила металлической лестницы.
– О, у нас с Андре одна и та же домработница. У нее есть ключи и от квартиры Андре, и от нашей. Я думала, ты знаешь, – она пожала плечами и подцепила тонкой ручкой, украшенной несколькими браслетами, журнал со столика. – Так что за истории?
– Да так, ерунда, – пробормотала я, прикусив губу. – Ты, может, хочешь чего-нибудь выпить? Чаю? Или кофе?
– Почему бы и нет, – кивнула Одри и улыбнулась. – У тебя тут роскошная кофе-машина. Андре не пьет кофе, даже не знаю, почему. Никакой: ни черный, ни с молоком, ни даже кофе по-турецки. А я всегда любила этот напиток. Ты тоже, да?
– Да, – кивнула я, отворачиваясь к кофейному аппарату. Говорить было сложно, мысли роились, как пчелы, покинувшие улей в поисках нового дома. Возможно ли, что… нет, не может быть, невозможно. Или… да? Я вспоминала, напрягая память, пыталась выжать из нее по капле последние остатки недостоверной, ненадежной информации – что было, когда мы уезжали в Авиньон. Я помнила, как Андре вытащил сумку с нашими пожитками, потому что мы не знали, надолго ли уезжаем. Я была в истерике. Мы упаковывали вещи в спешке, торопясь. Андре, поставив сумку в коридоре, у дверей, долго искал ключи от дома и пульт от ворот. Он ругался, ворчал, требовал, чтобы я осталась – ведь у меня была температура. А я отвечала ему, смеясь каким-то дьявольским смехом, что это у меня аллергия на Францию, отсюда и температура.
Я нажала на кнопку, и машина покорно зажужжала, разливая две темные струи эспрессо в маленькие белые чашки. Одри прошла в кухню и присела на высокий барный стул. Она достала из своей изящной светлой сумочки телефон и стала просматривать сообщения. Да, она держалась непринужденно и естественно, и ничего не говорило в пользу того чудовищного вывода, от которого я пыталась и не могла отмахнуться. Я дрожала всем телом, глядя на тонкие, красивые пальцы, украшенные маникюром в стиле френч.
