– Может быть, хочешь поесть? – поинтересовалась хозяйка дома. – Я наготовила столько всего, что мы вряд ли со всем этим справимся.
– Спасибо, мэм, но меня ждет к ужину мама.
Видимо, в этот вечер ему было суждено врать, не переставая. Мать работала в вечернюю смену на автобусной станции, и ему предстояло торчать в их вагончике в полном одиночестве до самой темноты. А потом мать вернется домой как выжатый лимон и без сил рухнет на кровать.
– Телефон вон там, на кухне.
Женщина взяла из рук Броуди пустую чашку и повела его в маленькую уютную кухню, расположенную по соседству со столовой, где снова собралась семья. Она указала на телефонный аппарат, стоявший на столике возле холодильника, а затем, словно сжалившись над Броуди, тоже вернулась в столовую, оставив его одного. Броуди снял трубку и, слушая длинный гудок, пробормотал несколько неразборчивых фраз.
– Она сказала, чтобы я ждал ее на углу, – сообщил он, войдя в столовую.
– А почему не здесь? – спросил один из мальчиков, но Броуди уже был готов к этому вопросу.
– Я не знал ваш адрес и поэтому не мог ей сообщить, – снова соврал он и в этот момент заметил, что отца семейства в комнате уже нет. – Большое вам спасибо за шоколад и за то, что разрешили позвонить.
– Были рады помочь, – сердечно улыбнулась женщина.
– До свидания.
Глава семьи поджидал его в прихожей, рядом с вешалкой.
– Держи, – сказал он, протягивая Броуди почти новую куртку. – Джейсон давно вырос из нее, а тебе она будет в самый раз.
– Нет, сэр, спасибо, но мне не нужно. У меня есть хорошая куртка… дома.
Броуди повернул ручку и открыл входную дверь. В лицо ему ударил порыв холодного ветра, и сразу же стало трудно дышать. Пригнувшись, он выскочил в крутящуюся метель, крикнув напоследок:
– Спасибо!
Добежав до угла, Броуди умерил шаг и обернулся, чтобы проверить, не следует ли кто-нибудь за ним. Но в такой круговерти было видно не дальше чем на расстоянии вытянутой руки.
Когда Броуди наконец добрался до темного вагончика, в котором обитали они с матерью, он понял, что ему все-таки не удалось одурачить хозяина дома. Мужчина наверняка понял, что у него нет никакой «хорошей» куртки и что он отказался от подарка только из гордости. Именно в тот вечер Броуди решил, что ему нужно рассчитывать только на самого себя, а не на чужую благотворительность.
И вот в то время, как они с матерью постоянно переезжали с места на место, Эллиот рос в роскошном особняке, в окружении семьи и даже знал наперечет всех своих предков. С самого детства его стали учить всем премудростям искусства виноделия, а Броуди почерпнул свою «науку» в жестоких уличных драках, в грязных классах провинциальных школ. И все же он ни секунды не жалел об этом. Суровая жизнь сделала его крепче, сильнее, и теперь он мог в одиночку противостоять хоть всему миру.
Тори стояла в роскошном зале для приемов выстроенного в тосканском стиле особняка Хоуков. Солнце уже зашло, но здесь оставалось еще довольно много гостей. Они слонялись по комнатам и негромко переговаривались. Когда плечом к плечу вошли Эллиот и Броуди, по залу прокатился шепот. Все головы повернулись в сторону братьев, однако они были настолько увлечены своей беседой, что не заметили устремленных на них взглядов.
«Интересно, – подумала Тори, – чего бы сумели достигнуть близнецы, если бы работали вместе?» Впрочем, в следующую секунду она решила, что это глупая мысль. Броуди ровным счетом ничего не понимает в виноделии, а Эллиот – не из тех, кто согласится поделиться своей властью. А если бы они и пришли к какому-то взаимоприемлемому соглашению, семья все равно нашла бы какой-нибудь способ рассорить их.
Словно прочитав ее мысли, Джина Бардзини поплыла через весь зал по направлению к братьям. В этот момент Броуди повернул голову и, встретившись глазами с Тори, подмигнул ей.
Господи, за кого он ее принимает?! Впрочем, учитывая то, как глупо она повела себя в беседке в день его приезда, он, наверное, решил, что эта женщина готова на все. Ах, какая досада! Ведь он совсем ничего не знает о ней, понятия не имеет о том, как сложно складывались ее отношения с мужчинами после трагической гибели Коннора. Целоваться с первым встречным было для нее совершенно немыслимым! Но откуда ему об этом знать? Сам Броуди, по всей видимости, относится к этому инциденту легко, с юмором. Он не представляет, до какой степени случившееся недоразумение смутило ее и заставило чувствовать себя виноватой…
Снова посмотрев в противоположный конец зала, Тори увидела, как Броуди, освободившись из объятий Джины, направился к ней. Она беспомощно оглянулась, ища глазами отца, но затем вспомнила, что он уже вернулся в «Серебряную луну». Нужно было подготовить все необходимое для размещения новых постояльцев, которых нынче ожидалось великое множество.
– Вы знаете Марию? – без лишних предисловий спросил Броуди, остановившись перед Тори. Приказав своему разбушевавшемуся сердцу угомониться, она удивленно взглянула на него. С какой стати Броуди интересуется здешней домоправительницей?
– Разумеется. Она наверняка находится на кухне.
– Познакомьте нас. – Его слова были отрывистыми, а тон сугубо деловым.
– Зачем?
– Она работала здесь еще до нашего с Эллиотом рождения. Я хочу попросить ее рассказать мне о моей матери.
Пожав плечами, Тори повела его по длинному коридору в сторону кухонного царства, полновластной владычицей которого являлась Мария. Здесь мало что изменилось с прежних времен, разве что была пристроена буфетная и еще несколько подсобных помещений. На многочисленных полках красовались до блеска начищенные медные кастрюли, тазы и чугунные сковороды, в центре кухни стояла циклопических размеров плита, вокруг которой суетились повара и поварята. А всей этой небольшой армией командовала высокая сухопарая женщина с гладко зачесанными волосами цвета воронова крыла.
Пока они шли сюда, Тори ни разу не оглянулась. Но она и без этого слышала позади себя твердые шаги своего спутника и ощущала тепло от его большого и крепкого тела.
– Вот она, Мария Санчес. Давайте подождем пару минут, пока она освободится.
– Она действительно работает здесь уже тридцать лет? – спросил Броуди.
– Да. Ее семья переехала сюда из Мадрида. Мария выглядит моложе своих лет – наверное, потому, что она такая смуглая. Но на самом деле, я думаю, ей сейчас около пятидесяти.
Тори замолчала, раздумывая над тем, что рассказал ему Эллиот о своих отношениях с Марией. И словно почувствовав, что от него что-то утаивают, Броуди положил руку ей на плечо. Она снова ощутила непреодолимую силу, исходящую от этого человека, и незаметно отстранилась.
– Мария вырастила Эллиота. Джан был слишком занят своим бизнесом, у него не было времени воспитывать сына. Да и желания, по-моему, тоже.
– А почему это не взяла на себя Джина?
– Она живет на другом конце долины. Кроме того, ей нужно было растить собственного сына, Лоренцо.
Тори не стала вдаваться в подробности и рассказывать о том, что Джан и Джина представляли собой две стороны одной медали: им обоим было глубоко плевать на собственных детей, не говоря уж о детях друг друга. Каждого из них заботила лишь его собственная персона и «Хоукс лэндинг».
– Мария! – окликнула женщину Тори, когда официанты, нагруженные блюдами с едой, вереницей потянулись к выходу из кухни. – У вас не найдется минутка?
Мария повернулась в их сторону, вытирая руки о синий передник, на котором был вышит золотой ястреб, распластавший в полете крылья, и слова «Хоукс лэндинг». Настороженный взгляд темных глаз остановился на Броуди, и Тори поняла, что этой женщине сейчас нелегко. Она разрывалась между безграничной преданностью Эллиоту, которого вырастила фактически в одиночку, и необходимостью признать Броуди в качестве законного наследника половины того, что оставил после себя старый Хоук.
– Вы уже познакомились с Броуди? – спросила Тори.
