Мать опять заплакала, вытирая слезы, прошептала:
– Я боюсь. Он обещал Гелечке навредить. Сказал – если ему терять станет нечего, он ее покалечит. Это третье. И этого самого я больше всего боюсь. Он говорил просто страшные вещи! – едва слышно продолжила мать. – Обещал, что сделает из Гели инвалидку. Сломает ей что-нибудь, да так, что она ходить не сможет, до конца жизни пластом пролежит, а я буду из-под нее горшки выносить. Я не могу, не могу рисковать своей доченькой, уж лучше я буду страдать, а не она…
– Она и без того страдает. Как я когда-то, – пробормотала Кира. Машинально потерла руку – ту самую, сломанную. Но запал ее немного поутих.
– Ты про то, чему вы с Тимошей стали свидетелями? Это правда редко случается, обычно я стараюсь не давать Гелю в обиду. Но рисковать ею…
– Мама, да как ты вообще решилась на второго ребенка! – не выдержала Кира. – Рожать от этого садиста…
– А что? Аборт надо было делать? Это же грех… И потом… Отец был рад.
– Рад?!
– Да-да, очень рад. Он меня чуть не на руках носил, в первые месяцы-то… Я тогда даже подумала, что случилось чудо, что все изменилось и жизнь станет прекрасной!
– Надо же… Как-то с трудом верится. Но что случилось потом?
– А потом было УЗИ, на позднем сроке. Когда сказали, что опять родится девочка.
Мать замолчала, опустив голову. Кира смотрела на нее и, кажется, в первый раз не ненавидела ее. А понимала. Как жаль, что они раньше не разговаривали… Когда Кира сбежала из родного города, общение матери и дочери вовсе свелось на нет. Оказывается, мать все эти годы находилась в ловушке.
– А при чем тут девочка?
– Но твой отец хотел мальчика! – всплеснула руками мать. – Сына! Он был вне себя от гнева…
– Он совсем дурак, что ли? – раздувая ноздри, спросила Кира. – Он что, не догадывался, что и во второй раз может девочка родиться? Что шансы родить мальчика – пятьдесят на пятьдесят?!
– Но он-то хотел мальчика! Наследника!
– И что? Погоди… – вдруг осеклась Кира. – Он что, избил тебя беременную, когда узнал о девочке? Ой, не могу… Это не потому ли Геля родилась недоношенной?
– Да.
– Скотина. Гад. Как я его ненавижу, мама, как я его ненавижу! – шепотом, чтобы не разбудить Гелю, закричала Кира. – Урод. Чудовище… чудовище, которое пожирает собственных детей!
– Тише, тише, успокойся!
– Нет, он правда избил тебя? И Геля из-за того родилась недоношенной?.. Ой, не могу!
Мать потянулась, чтобы обнять Киру, но та оттолкнула ее руки, находясь в уже совершенно невменяемом состоянии. Прошло немало времени, прежде чем Кира успокоилась и смогла вновь спросить мать:
– Мама. Вот скажи честно – ты отца любишь?
– Не знаю, – печально пожала плечами та. – Наверное, нет.
– Завтра я начинаю войну. Да, да, именно так. Начинаю войну. И мы победим его, мама.
– Я не знаю…
– Ты должна меня поддержать, слышишь? Раз уж я здесь, то не буду сидеть сложа руки. Видимо, сама судьба вернула меня домой. Я как чувствовала!
…Спала Кира чрезвычайно скверно в эту ночь. Ее трясло, она ворочалась с боку на бок, пылая от гнева, мысленно проговаривая грядущие разоблачения.
Под утро Кира, маясь от бессонницы, придумала план и только потом смогла закрыть глаза и погрузиться в черную пучину сна всего лишь на пару часов.
А приснилось ей в ту ночь прошлое. Как оно все было тогда, тринадцать лет назад.
Как отец ломал ей руку, глядя в глаза. Нестерпимая боль.
Он пытал ее, пытаясь разузнать подробности романа с Сергеем.
Причем отец знал, что Кира мечтает стать пианисткой, пропадает с утра до вечера в музыкальной школе. Поэтому его пытку нельзя было назвать непродуманной. Скорее всего, он прекрасно понимал, что делает. Отец ломал своей дочери не только руку – он ломал все ее будущее. Ее надежды…
Только у него все равно ничего не вышло. Да, из-за травмы (рука потеряла чувствительность, стала хуже слушаться) Кира не смогла стать тем, кем хотела.
Но она сделала нечто большее. Не исполняла чужую музыку, а создавала ее сама. Музыка находилась теперь внутри Киры.
И, наверное, сейчас это очень злило отца, так и не сумевшего сломить старшую дочь.
* * *
Первым делом, с утра, Кира побежала в больницу.
Тим лежал в палате интенсивной терапии, подключенный к аппарату искусственной вентиляции легких. Говорить не мог (специальная маска на лице), лишь посмотрел на Киру мутными, бессмысленными глазами.
– Тэ-экс… Только не плакать! Это нормально, – утешил Киру доктор Захаров. – В таком состоянии потеря реальности, даже галлюцинации – вполне обычное явление. Прока́паем антибиотики, проведем процедуры – будет ваш Тимофей как новенький!
– Я так жалею, что не послушалась вас, доктор, – сказала Кира. – Надо было не выпускать Тима из больницы, привязать его веревками!
– Да что ж теперь… Вот урок на будущее. Ладно, не берите в голову, Кира Игоревна…
О Сергее Кира и не вспоминала вовсе. В голове у нее был только Тим и ее план – как рассчитаться с отцом.
После больницы Кира отправилась в управление внутренних дел «Высокое», туда, где работал отец.
Кира надеялась, что отец будет там и она сумеет устроить грандиозный скандал. Привлечет внимание сотрудников и вывалит на них все подробности семейных разборок.
– Вы к кому? – спросил Киру молоденький постовой у входа в отделение.
– К Гартунгу.
– А его нет. Он, говорят, приболел, с сердцем плохо. А вы его дочь? – Постовой смотрел на Киру как-то странно – ухмыляясь, настороженно. Даже с неприязнью.
– Дайте пройти.
– Нет, минутку. Я все понимаю, но Игоря Петровича здесь нет.
– Я знаю, он там, – громко произнесла Кира. – Просто он боится или не хочет со мной встретиться!
Трое мужчин, из гражданских, до того обсуждавшие что-то между собой неподалеку, в садике у отделения, обернулись.
Где-то на втором этаже хлопнули ставни.
– Лазарев, что там?
– К Игорю Петровичу старшая дочь пришла…
– Проводи ко мне.
По голосу Кира узнала Брагина. «А что, это даже хорошо. Я расскажу все ему. Да, он друг отца… Но если поймет, что покрывал садиста, испугается. Не захочет рисковать своим положением…»
…Брагин поднялся навстречу Кире, предложил сесть. В кабинете он был один. Вентилятор гудел в углу, гоняя теплый воздух.
– Добрый день, Кира Игоревна. Вы к отцу? А его нет. Приболел. Сердце. Хотя, думаю, вы не в курсе… Игорь вчера сказал, что вы с матушкой вашей попросили его покинуть дом, – с непроницаемым лицом отчеканил Брагин.
Кира растерялась. Но быстро взяла себя в руки – конечно, отец должен был придумать нечто подобное.
– Это он вам сказал? – спросила девушка насмешливо. – Значит, мы его выгнали…
– Совершенно верно.
