И крепко потряс Андрею протянутую руку.
* * *
— Исходил я из того, что ты сообщил, будто он перед смертью произнес единственное слово, слишком уж непривычное для нашего времени.
Вадим жестом приказал своему собеседнику замолчать. Он с нескрываемым удовольствием глядел, как плавится в специальной ложечке подожженный сахар, пропитанный абсентом; как тягучие капли медленно стекают в изумрудную жидкость. Затем проделал несколько хитрых манипуляций со специальным стаканчиком тяжелого литого стекла, и только потом с наслаждением выпил.
— Абсент, Петруша, — наставительно произнес он после долгой паузы, — не терпит небрежного и неаккуратного обращения. Его нельзя отдавать в чужие равнодушные руки, если ты желаешь сполна вкусить его радости.
Считались они с Петрушей ровесниками. Но если Вадим прекрасно выглядел, был дорого и со вкусом одет, подтянут и благоухал изысканным парфюмом, то Петруша являл собою его полную противоположность. Серый, невзрачный, какой-то неухоженный; в невразумительных потертых джинсах явно китайского производства и стоптанных пыльных ботинках не по сезону. Его видавшая виды рубашка потерлась на воротнике, сумка явно просилась на пенсию; и он чувствовал себя крайне неуютно в ресторане, где была назначена встреча. Его коробили презрительные взгляды официантов, которые даже не пытались скрыть, что этот клиент не вызывает у них никакого почтения.
— Плюнь и разотри, — посоветовал Вадим, перехвативший один такой взгляд. — Дураки они, что с них взять? А может, ты миллионер и у тебя в сумке куча денег, которые ты намеревался потратить именно в их заведении; а теперь вот обидишься и отправишься в другой ресторан? Но чтобы так мыслить, нужно прожить лет пятьдесят, дабы рефлекс закрепился в поколениях. Как с английским газоном, помнишь? «Как вам удалось добиться такой идеально ровной поверхности? — Очень просто: стричь и поливать. И так двести лет подряд». Ну, ты уже выбрал, что будешь заказывать?
— Тут все как-то слишком…
— Дорого? И на это плюнь. Не откажи себе в удовольствии разорить меня на сотню-другую. Я от этого не обеднею, и тебе приятно.
И Вадим повелительно кивнул официанту, ждавшему у барной стойки:
— Вот что, голубчик, принесите нам два стейка «Ацтека», один бифштекс по-татарски, салат ваш фирменный из черных креветок, суп из улиток — две порции, ну и всякой там зелени, овощей. Теперь главное. Водочки нам графинчик и две бутылочки кахетинского. Белое подадите под креветки и суп, а красное — к мясу. Впрочем, не мне вас учить. И еще — одну порцию осетра по-царски. Осетр у них тут знатный, а ты рыбу уважаешь, я помню, — пояснил он собеседнику.
— Ну спасибо, не ожидал. Тронул, не скрою. Однако ты хорошо живешь.
— И ты так же будешь, если принес действительно толковые новости.
— Это уже тебе решать.
— Сейчас выпьем ее, родимую, закусим, и я весь внимание. — И, лихо опрокинув стопку ледяной водки, наклонился к Петру. — Ну-ну?
— Итак, ты сказал, что покойник ваш перед смертью прошептал «призрак».
— Я хорошо помню, что сказал, — проскрипел Вадим, явно не одобрявший занудливости своего компаньона.
— Кстати, забыл полюбопытствовать — это ты его успокоил? — невинно поинтересовался Петруша, отрезая себе кусок сочного стейка.
— Так бы я тебе и сказал правду, исповедник, — пожал плечами Вадим. — Но вообще-то нет, не я. Я только рядом оказался, в ненужную минуту. Что поделать — снявши голову, по волосам не плачут. И поскольку у нас есть на руках бесхозный «жмурик», то отчего бы не пристроить его к богоугодному делу?
— Своя рука — владыка, — дипломатично согласился Петруша. — Словом, я рассуждал следующим образом. Предположим, он увидел человека из своего прошлого. Причем человека, в смерти которого был уверен. Логично? Остальные идеи, вроде яркого света в конце туннеля, видений или зрелища собственной души, я оставляю для эзотериков и прочих любителей духовности.
— Вполне логично, я рассуждал приблизительно так же.
— Ну вот. Поднял старые связи, пообщался, где надо, с кем бог послал, и выяснил, что ваш Мурзик одно время подвизался в роли двойного агента. Мелочевка, шестерка, но если бы его вывели на чистую воду, мало бы не показалось. Я решил копать там, все равно больше нечего. Архивные поиски опустим, я тебе их потом отдельно в счет поставлю. Но победа достается не самому сильному и не самому хитрому, а самому терпеливому — я всегда это знал.
— Не томи, — нахмурился Вадим.
— В Лондоне он пересекался, угадай с кем? С агентом, кодовое имя «Призрак»! В том же, 1999-м, «Призрак» прекратил функционирование, вычеркнут из всех списков.
— То есть умер?
— Официально — да. Полагаю, таких совпадений не бывает. Ставлю сто против одного, что вот этого самого «Призрака» он и видел незадолго до смерти.
— Молодца, молодца, браво, — сказал Вадим, театрально хлопая в ладоши. — Твое будущее обеспечено. Открой мне последний секрет: кто же такой этот «Призрак»?
— Ну, старик, чего захотел, — протянул Петруша, опрокидывая стопку водки и подцепив вилкой кусок стейка. — Боже, какая вкуснотища! А это что? Сырое мясо?
— Бифштекс по-татарски, чудак человек, — усмехнулся Вадим. — Фарш с соусом, специями, лучком, ворчестерским соусом — ах! — Он поцеловал кончики пальцев. — Язык проглотишь.
— Ты будешь есть сырое мясо?
— Ну тебя. Ничего ты не понимаешь в колбасных обрезках.
Петр рассмеялся. Смех у него был скрипучий, как звук несмазанной двери.
— Что до личности «Призрака», это уже не моя компетенция, Вадюша. Тут надо давать запрос в Главархив, моими знакомствами не обойдешься. Допуск, пропуск, туда-сюда. Сам понимаешь.
— Ладно, — махнул рукой Вадим. — Это уже мои проблемы. А теперь, старик, давай вкусим этих изысканных блюд. Мы это точно заслужили. На десерт кофе, и покурим кальян — стоящая штука. Сам увидишь.
* * *
Утром следующего дня Татьяна в квартире у Маши готовилась к часу «икс». Подготовка продвигалась не так чтобы очень хорошо. Машка совсем раскисла, вся на нервах, все у нее валилось из рук. Она пыталась натянуть то одну, то другую одежку, но всем оставалась недовольна. Наконец запуталась в длинном трикотажном свитере и потащилась через всю квартиру, к Татьяне на кухню, чтобы та ей помогла. Зацепила по дороге бокал, тот упал на пол и разлетелся на десятки сверкающих на солнце осколков.
— Осторожно! — закричала Тото. — Стой на месте, несчастье! А то еще и поранишься. С тебя станется.
Машка стащила с головы свитер и жалко моргала опухшими, покрасневшими глазами. Нос у нее был как молодая розовая картофелинка, веки набрякли, губы обиженно подрагивали.
