Как-то вечером, в сумерках, навевающих сладострастные грезы, она вышла в халате из своей квартирки и стала спускаться по лестнице, нарочно скрипя половицами, чтобы услышал Луи. Но в холле стояла тишина и она, не зная, что делать дальше, после долгих колебаний постучалась в дверь кабинета.
— Господин Прадье! Вы здесь?
Вопрос остался без ответа, и она попыталась открыть дверь. Та сразу же поддалась. В кабинете пахло сигарами и коньяком. От этого запаха ноздри ее затрепетали, это был запах Луи. Вся дрожа, она закрыла дверь и пошла в глубину холла, к двери на лестницу, ведущую в подвал.
— Господин Прадье!
Снизу пахло углем, пылью и чем-то затхлым. Она поставила ногу на первую цементную ступеньку и начала спускаться.
Медленно Ольга приблизилась к топке, а та тихо урчала, как спящий страшный зверь. И вздрогнула — наверху от сквозняка захлопнулась дверь. С тех самых пор, как она поселилась у Луи, Ольга мечтала сюда попасть, надеясь тем самым изгнать из дома злых духов жуткого прошлого.
Когда она поднималась наверх в холл, то услышала, как открывается входная дверь. Замерев на последней ступеньке, Ольга, прислушавшись, узнала шаги Луи. Он направлялся в кухню. Закроет ли дверь? Она осторожно высунулась в холл.
В кухне журчала вода, и Ольга тихонько пробежала к своей лестнице. Теперь уж она, поднимаясь, жалась к стенке, чтобы случайно не скрипнула половица и, оказавшись наконец у себя, долго не могла отдышаться.
Назавтра вечером ей снова захотелось увидеться с Луи и, чтобы отрезать себе все пути к отступлению, она решила прибегнуть к довольно грубому способу. Ольга помнила, что проводка на вилле неважная и, соединив два провода от шнура ночника, включила его в сеть. Свет тут же погас и она, пройдя в другие комнаты, убедилась, что случилось короткое замыкание, вылетели пробки и испортился счетчик. И раньше так уже дважды бывало.
Спустя несколько минут постучался Луи. Она, волнуясь, пошла открывать.
— Нет света, да? — спросил он, ослепив ее лучом электрического фонарика.
— Да. Я включила ночник и вдруг все погасло.
— Проводка давно уже неисправна. Я принес вам две свечки и фонарь могу оставить.
— Большое спасибо, — прошептала она. — Да заходите же.
Луи прикрыл за собой дверь, но дальше идти не решался. От аромата тонких духов этой женщины вся квартира будто преобразилась.
— Одну свечку поставим здесь, — сказала она, проходя в гостиную к дивану, на котором только что лежала. — А вторую оставим про запас. А поломка серьезная?
— Во всяком случае, придется подождать до завтра. Сейчас уже поздно, мастер не придет. Да и потом ради меня никто и не подумает торопиться.
— Хотите аперитив?
Он кивнул. Когда она проходила мимо него, халатик чуть распахнулся и показались голые коленки. Он не мог оторвать от них глаз.
— У меня тут виски… Дюбонне… Хотите коктейль с капелькой смирновской водки?
— Да, пожалуйста.
— Присаживайтесь, — она указала на диван.
Ольга наполнила стаканы и села сама, но не совсем рядом с ним. Оба молча выпили. Огонек свечи отбрасывал на стену пляшущую тень.
— Я в первый раз пью вот так в компании… особенно с женщиной, с тех пор, как…
— Какой же вы зануда, господин Прадье.
Он вздрогнул.
— Извините, но вы так это сказали… Мне даже показалось, что я слышу другой голос… Да, я зануда. А вы знаете, каким я был раньше? Наверное, читали в газетах?
Ольга наклонила голову.
— Я любил жизнь, любил развлечения, приемы… И женщин. Женщин особенно. Красивых, элегантных, умных, да-да, я так любил под кукольной внешностью открыть настоящую женщину. Когда мы оставались одни… Я вас шокирую?
— Конечно, нет!
Ей даже не было обидно. Ольга исчезла, уступив свое место Эдит.
— А теперь все так сложно… Я готов бороться, но не вижу никакого сопротивления… Ничего, кроме громадной пустыни. И денег не хватает для того, чтобы заинтересовать такую девушку, которая бы мне понравилась… Иногда даже жалеешь, что вышел из тюрьмы. Там хоть все заранее предопределено, а уж если еще и сам человек дисциплинированный, то жить можно. Здесь — другое дело.
Эдит из-под полуопущенных ресниц наблюдала за ним, слегка разочарованная тем, что он, для того, чтобы ее завоевать, решил сначала надавить на чувственную струнку. Кажется, он и сам это заметил.
— Не думайте, что я какой-нибудь нытик. Но поймите, тут есть от чего появиться комплексу.
Он допил виски, и она налила ему снова. Подавая стакан, Эдит наклонилась к нему. Он искал ее взгляда, но она смотрела в другую сторону.
— Вы сама ведь тоже странная, — сказал он, — мне иногда даже кажется, что вы приехали потому… потому что сами недавно вышли из тюрьмы.
Она улыбнулась и села на свое место.
— А потом я подумал, что, может, вы журналистка и собираетесь написать про меня статью.
— А о каких таких комплексах вы говорили?
Луи кинул на нее острый взгляд, потом посмотрел в свой стакан и ответил:
— Да все очень просто. Помните, когда вы только приехали, я зашел к вам и вы открыли мне, завернувшись в полотенце? Пять лет назад я бы, ни секунды не колеблясь, сразу же набросился на вас.
Он замолчал. А у нее перехватило дыхание. Эдит сидела и смотрела себе на ноги.
— А, может быть, я бы стала сопротивляться, — наконец сказала она.
— Правда?
Алкоголь начал действовать. С тех пор, как она сбежала из Сан-Рафаэля, еще ни разу не пила. И внезапно растянувшись на тахте, Эдит задула свечу.
Стакан Луи покатился по ковру, а сам он на ощупь медленно приближался к ней и когда его губы коснулись ее губ, Эдит чуть не закричала от страха.
Потом она хотела ускользнуть, но он не давал, и она покорилась, мечтая только об одном: чтобы он поскорее ушел. Ему хотелось остаться на ночь, но она не разрешила.
— Ну и баба! — изумился он. — Дай хоть на тебя посмотреть.
— Нет, уходи.
— Только на минуточку. Зажгу свечу, а потом сразу же уйду.
— Уходи сейчас же, или я закричу!
Он шлепнул ее по щеке.
— Пользуешься случаем? Захотелось переспать с убийцей, а теперь стало страшно?
— Если я закричу, сразу же прибегут соседи. Они за тобой следят. Особенно с тех пор, как я сюда переехала.
Луи поднялся, собрал в темноте свои вещи и пошел к двери. Она быстро заперла за ним и кинулась в кровать.
Эдит проспала до восьми утра и проснулась с ужасной головной болью.
— Эдит!
Это Луи. Опять стучится.
— Пусти… Я уже с шести часов тут…
— Уходи.
Она не на шутку разозлилась.
— Господин Прадье, вы мне мешаете. Если сейчас же не уйдете, я сегодня перееду отсюда.
