Через пару часов Аби услышала стук в дверь своей спальни. Она отложила чековую книжку, которую изучала перед сном, и выскочила из постели. Клер, в небрежно наброшенном на бирюзовую, как море, ночную рубашку халате, нервно приглаживала волосы.
— Что случилось? Тебе плохо, мама?.. Ди плохо? — Аби, преодолевая нерешительность матери, помогла ей войти.
— Нет, — Клер прижала руки к горлу. — Понимаешь, я… Я не больна. Просто… не могу уснуть. — Она вздохнула и потерла ладонью лоб. — Аби, тебя, наверное, удивило, что я не сказала Джону, кто такой Роберт?
— Ты сразу демонстративно стала играть роль образцовой хозяйки.
— Неужели все заметили? — Клер потупила взгляд.
— Скажи, что случилось?
— Знаешь, я еще не рассказала Джону о докторе, — Клер кашлянула, старательно отворачиваясь от внимательных глаз дочери. — Еще не время. И знаешь… Многие считают, что психиатр — ругательное слово.
Аби рассмеялась и, взяв руки Клер в свои, усадила ее в кресло.
— Да сейчас почти все начинают беседу со слов: "Мой психоаналитик сказал"! А что такое психоаналитик, как не тот же психиатр! И вовсе это не ругательное слово. В больших фирмах всегда есть даже штатный психиатр. Политики без них вообще ни шагу. А в Голливуде, у актеров и продюсеров, бывает и не по одному психоаналитику, — Аби ободряюще улыбнулась матери. — Джон не похож на человека, который будет думать о тебе хуже из-за такой ерунды.
— Правда?
— Конечно!.. Ник воспринял это нормально. Я ему уже сказала.
Клер подняла голову:
— Сказала?
Аби кивнула:
— Да, он давно знает. И это не имеет для него значения. Его отец наверняка отнесется к этому так же.
— Джон предложил завтра отвезти нас с Ди в Вашингтон.
— Вот здорово! Он сказал, что у него там есть друзья, да и ехать недалеко. — Она кашлянула, смущенно провела рукой по подлокотнику кресла.
— Мама, тебе нравится Джон?
— Он милый. Иногда, правда, путается под ногами на кухне.
Обе рассмеялись, как школьницы, поверяющие друг дружке сердечные тайны.
— Ты думаешь, женщине в моем возрасте не стыдно влюбляться?
Аби прижала палец к ее губам:
— Никому никогда не стыдно влюбляться… Итак, значит, ты любишь Джона…
Аби, в общем-то, и не спрашивала, а констатировала факт, но Клер покорно и как будто даже обреченно кивнула. И вновь стала делиться своими страхами, сомнениями:
— Я боюсь рассказывать ему о нашем прошлом, и меня еще больше пугает, что он хочет что-то обсудить со мной. Думаешь, Ник ему рассказал о психиатре?
Аби задумалась:
— …Нет. Ник не стал бы это делать. Может, Джон хочет рассказать тебе о своей жизни? О бывшей жене, о работе. Мы ведь даже не знаем, чем он занимается.
— Ты так думаешь? — Клер искала подтверждения в глазах дочери. — Ты не против, если мы задержимся в Вашингтоне не денек-другой?
— Конечно, нет, — весело сказала Аби, чувствуя, как краска заливает ей щеки. — Нам с Ником неплохо бы побыть наедине. Мы должны о многом поговорить.
Клер погладила руку Аби:
— Ты очень его любишь?
— Да, — ответила Аби. — На сей раз все по-настоящему и взаимно.
— Немножко левее, — сказала Аби. — Да нет же, Ник! Моя левая — это твоя правая… Опять криво, — простонала она и засмеялась: — А я-то думала, ты умеешь работать руками.
Ник выпрямился.
— Вчера я не слышал жалоб и недовольства, — угрожающе помахивая молотком, отозвался он. — А развешивание картин — не мое амплуа. Ну теперь как?
— Прекрасно, — улыбнулась Аби. — Осталось всего пять.
— О Боже! — Ник молитвенно поднял глаза вверх. — Мы могли бы предпринять в субботу что-нибудь более интересное. — Он плотоядно ухмыльнулся, оглядывая Аби с головы до ног.
Она небрежно махнула рукой:
— Я тебя не боюсь. И вообще мы, кажется, поменялись ролями: ты ведешь себя как боязливая девственница, а я — как распутный совратитель.
Ник залился смехом:
— Ну, подожди у меня! Теперь в нашем распоряжении целых два дома, и оба пустые, так что не надейся спрятаться.
— Одни обещания, — насмешливо парировала Аби, чувствуя, как у нее перехватывает дыхание от жаждущего взгляда Ника.
— Ах так… Сегодня вечером не проси пощады, — шутливо пригрозил он и вдруг посерьезнел: — Аби, нам надо кое-что обговорить.
— Давай оставим до вечера. Иначе я подумаю, что ты просто отлыниваешь от работы, — весело проговорила Аби и полезла на стремянку подать Нику следующую картину. — Кстати, пора открывать магазин.
Она отперла входную дверь и забрала корреспонденцию у подошедшего в этот момент почтальона. Быстро рассортировав бесчисленные каталоги, деловые бумаги и журналы, она обратила внимание на белый конверт: опять "Кредит-Х"!
Обычно они рассылали свои компьютерные угрозы в оранжевых конвертах, и Аби настороженно сверила обратный адрес: да, тот же. Но прежние письма были адресованы на магазин, а это — непосредственно ей. В остальном конверт как конверт, ничего особенного. Аби прикусила нижнюю губу, припоминая содержание последнего письма. Что-то они там писали о законе… Неужели ее привлекут к судебной ответственности?
— Эй, Аби, что там?
Она подняла глаза и увидела, как внимательно смотрит на нее Ник. Нет, она никому не позволит испортить им сегодняшний вечер! К черту "Кредит-Х"!
— Счет из компании, рассылающей календари, — солгала она, ничем не выдав своего беспокойства. — Кажется, я поторопилась с заказом.
Она выдвинула ящик и свалила в него всю корреспонденцию, подальше, с глаз долой. Нику она все расскажет потом. Может быть, он что-нибудь посоветует.
— Я принесу из машины последние две картины, а ты присмотришь пока за магазином?
— Ну конечно. А тебе не помочь?
— Нет, картины небольшие, справлюсь.
Ник старательно пристраивал картину на гвозде — так, чтобы она висела ровно. В это время раздался звон колокольчика, возвестивший о приходе первого покупателя.
— Вот так дела! — услышал он знакомый голос. — Новая роль, Доминик?
Он провел языком по враз пересохшим губам. Глянув вниз, он обнаружил, что голос ему не почудился: перед ним и в самом деле стояла Мэри Рэйнольдс собственной персоной.
Она сняла темные очки, закрывавшие пол-лица, и улыбнулась, как ему показалось, змеиной улыбкой. Отсюда, сверху, ее глаза выглядели как блестящие черные ониксы.
— Вот так проходит мирская слава. Бывший президент компании и знаменитый писатель развешивает картины! — За идеально белыми зубами ему чудилось мелькание ее змеиного язычка.
