светлый мир. Завернув за угол, я обнаружила чистую кухню и Читтапона у плиты в одних шелковых пижамных штанах. У него было тело танцора — стройное, гибкое и одновременно сильное. Я замерла, неприлично разглядывая его.
— Проснулась? — спросил он, не оборачиваясь.
Я прошла к столу, размышляя, как мне вести себя с ним и что говорить.
— Я приготовил американский завтрак. Сосиски и омлет, — сказал он. На этот раз он стоял ко мне лицом и улыбался.
Он ухаживал за мной, и это было так трогательно. Я аж расчувствовалась. В моём представлении «звёзды» мирового масштаба не знают, что такое плита и на кухню не ходят. В нашем доме всем занималась прислуга, а тут… молодой парень, известный и богатый человек, делал всё сам.
— И что дальше? — спросила я, накладывая себе в тарелку омлет.
Читтапон взял горячий тост, намазал его толстым слоем масла, сверху положил ломтик ветчины, затем сыр и лист зелёного салата.
— А чего ты ждёшь? — Он протянул бутерброд мне.
— Спасибо. — Я должна была улыбнуться? Да простит меня Читтапон Ли, но мое лицо осталось бесстрастным. — Ты же управляешь моей жизнью. Я даже представить не могу, что ждёт меня в следующий час, не то, что завтра. Мы поженились, переспали… Дальше?
Кореец откинулся на спинку стула, пронзив меня насквозь своим взглядом, чем вызвал холодную дрожь.
— Наслаждайся жизнью, Элора! Ты не в плену.
— Да? А я почему-то думаю совсем иначе.
Теперь он подался вперёд и долго рассматривал меня, поставив локти на стол. Длинная чёлка упала на глаза, но, похоже, ему это не мешало. Я вонзила ногти в ладони. Я не могла находиться под тяжёлым и пристальным взглядом его холодных как ледник глаз. Я боялась, что корейцу слышно, как взволнованно бьется сердце у меня в груди.
— Хорошо, — изрёк он. — Если тебе так хочется знать… У нас медовый месяц, поэтому сейчас позавтракаем и поедем развлекаться.
Я вопросительно вскинула брови.
— Это как? В лимузине?
— Ну почему же? Нет.
— Пешком? — не удержалась от смешка я. — Ты в своём уме? Тебя же узнают, а через полчаса на первой полосе будет наше фото, где мы держимся за ручки.
Не поднимая глаз, он лукаво улыбался.
— Мне нравится ход твоих мыслей. Чай или кофе?
Я виновато прикусила губу, потому что всё как-то неправильно. Не он, а я должна делать ему бутерброд и наливать чай. Вообще можно сказать, что я вела себя неприлично, возомнила себя гостьей, но я не знаю, что мне делать, тем более мы знакомы не так давно. Всё это так далеко от моих детских мечтаний. Я, как и любая уважающая себя девочка, конечно же, мечтала о любви, представляла будущего мужа. Но никогда не думала, что он свалится мне как снег на голову, и у него будут узкие глаза. Когда мы смотрели фильмы с подружками, я была одной из тех, кто постоянно бранила героинь за нелепое обращение и неправильное отношение к своему мужу или даже любовнику. А сейчас вела себя ничуть не лучше тех самых героинь.
После «ночи любви», как выразился Читтапон, я черт знает сколько проревела в ванной. Кореец несколько раз стучался и спрашивал, в порядке ли я. Он до сих пор не знает, что я пережила этой ночью. Кричала, что моюсь в душе, а сама захлёбывалась слезами. Когда я вернулась в спальню, он спал.
— Можно я сама налью нам кофе? — спросила я, вложив в голос как можно больше дружелюбия. — По утрам я предпочитаю кофе.
— А я редко пью кофе. Предпочитаю чай.
— Тогда позволь поухаживать за тобой, муж?
Я не хотела, чтобы это прозвучало грубо, но, по всей видимости, вышло именно так. Потому что ответ был короткий и сухой:
— Я сам.
~~~
Сеул, Республика Корея
Ким вошла в бар грациозно, медленно и плавно виляя бёдрами. Вон и Тхэ Мин уже ждали её в вип-кабинке. Отдав плащ и перчатки хостесу, Ким поправила причёску и зашла в кабинку, прервав увлекательный разговор друзей.
Тхэ Мин встал, чтобы отодвинуть для своей девушки стул, а когда она села, поцеловал в щеку.
— Как твоё выступление в Шанхае, Ким? — спросил Вон. Этот парень в любое время суток выглядел эффектно и стильно. Было в нем что-то харизматичное и притягательное. Не зря же поклонницы рвали на себе одежду и кидали ему в ноги. Ким находила внешность Вона чересчур нарочитой, идеальной, приторной. Он являлся предметом восхищения всех женщин. Так и её подруга сходила с ума от него, а если они оказывались в одном месте, то почти кончала от удовольствия.
Взять хотя бы эту стильную прическу — он словно только что вышел из салона красоты. Шея увешана цепями и новомодными подвесками, на руках кольца и браслеты. Вон любил красивую жизнь, любил окружать себя изящной, эстетичной обстановкой: красивые дорогие вещи всегда прельщали его. Стремления к одиночеству у Вона не было; напротив, он любил общество, женщин, среди которых мог бы блистать и красоваться, ухаживать и чувствовать восхищение. Он жить не мог без вечеринок, танцев и был в курсе всех самых лучших тусовок города.
Иногда Ким видела в Воне своего союзника. Она могла сговориться с ним, чтобы устроить веселую вечеринку в честь дня рождения Тхэ Мина или Читтапона, а могла приехать и просто поплакаться в жилетку, жалуясь на мягкотелого Тхэ Мина. Он часто выводил её из себя своим занудством. Читтапон, к сожалению, не любил выслушивать слезливые истории о своём друге. Он вообще мало с кем откровенничал, оттого к Ли было трудно подобраться.
— Обычное выступление. Мы ведь не об этом будем говорить? — Ким подмигнула парням и широко улыбнулась. Вела она себя как обычно, но с её приходом парни немного напряглись. — Это правда, что Читтапон нашёлся и вскоре возвращается в Сеул?
Тхэ Мин спрятал взгляд в своём бокале с белой жидкостью. Вон откинулся на спинку стула. Оба откашлялись, а затем устроили игру в гляделки. Ким занервничала.
— Что происходит?
— Всё хорошо, милая, — сказал Тхэ Мин. — До тебя дошли
