за шею. – Секретарша моя! – добавляет с гордостью.
Его слова отдаются невольным трепетом у меня в животе.
– Игнат Романович, шагайте к лифту, – поторапливаю его.
Дедуля провожает нас настороженным взглядом. Представляю, что он обо мне теперь думает. В прошлый раз после моего ухода Игнат ходил полуголым по дому, в этот я приволокла его пьяным и с фингалом под глазом. Наверняка порекомендует Лозовому обходить меня стороной. Я – девушка-неприятность.
Выходим из лифта, и Игнат кладет мне в руку ключи от квартиры. Отпираю три (!) замка и включаю свет в прихожей.
– Откуда ты знаешь, где включается свет? – удивляется босс.
Оох, черт возьми. Нужно вести себя так, словно я здесь впервые.
– А что тут знать? Выключатель обычно находится справа от входа, – изворачиваюсь.
– Разденешь меня? А то я сам не в состоянии.
Есть такое подозрение, что он больше притворяется.
– Нет, это Вы сами.
– Пожалуйста, Нат, – канючит. – Мне так понравилось, как ты это делала.
– Что именно?
– Рубашку мне снимала.
– Но тогда я пролила на Вас кофе и была виновата. А теперь что? – кривлю губы.
– Можешь вылить еще разок.
– Игнат Романович, ложитесь спать. Вы качаетесь.
– Упс. Все так плохо, да? С моим глазом?
Смотрю на фиолетовый кровоподтек и сглатываю. Что бы ответить ему такого ободряющего? Ведь завтра он не узнает себя в зеркале.
– Девушкам понравится, – киваю. – Вы сразу такой плохиш.
Босс смеется, держась одной рукой за спинку дивана.
– Ладно, отведи меня в спальню. Мне срочно нужно принять горизонтальное положение.
Попадаюсь на уловку и иду вместе с ним в комнату, где царит образцовый порядок. Босс падает на кровать и тащит меня за собой.
– Эй, – возмущаюсь, лежа на нем. – Речь шла об укладывании в кровать, но не валянии в ней.
Игнат подминает меня под себя и впечатывается ртом в мои губы. Его дыхание становится напряженным, а поцелуй непристойным. Горячая ладонь ложится на мою ягодицу, и пальцы сжимают мягкую плоть через кожаные шорты.
Игнат
– Эй, мартышка, куда же ты? – разочарованно кричу ей вслед.
– Домой! – отвечает уже из коридора. – А Вам советую окунуть голову под холодный душ.
Ага, я бы именно так и поступил. Встаю с кровати и шиплю от боли. Член от перемены положения упирается в ширинку, причиняя лютый дискомфорт.
– Эй, ну куда ты в таком виде? – догоняю ее и хватаю за руку. – На улице холодно, ты без телефона и без пальто. И в трусах, которые с натяжкой можно назвать шортами.
Эти гребаные шорты теперь мне будут сниться в эротических снах.
– На дворе, – бросаю взгляд на часы, – почти час ночи.
– И что Вы предлагаете? – щурится.
– Оставайся у меня. Утром поедем в «Уикенд» и разнесем это заведение к чертовой матери. Здесь только одна кровать, – приглаживаю ладонью свои волосы, которые, как мне кажется, встали дыбом, – но я обещаю, что и пальцем тебя не трону. Будешь спать спокойно.
– У Вас есть диван.
– Он итальянский. Они не раскладываются.
Хмыкает – не верит. Уперла руки в бока и постукивает туфелькой. Целую секунду любуюсь изгибом ее груди, и биение моего сердца отдается в горле.
– Я серьезно. Оставайся, Нат.
– Я не буду спать с Вами в одной постели. Это неприемлемо. Вы – мой начальник. Где Ваша хваленая субординация?
И правда, где? Растворилась в ночи, должно быть.
– Работа закончилась вчера в 17-00, – отвечаю. – Сейчас мы вне офиса и значит не обязаны соблюдать субординацию. В конце концов, это из-за тебя я получил в глаз, и теперь ты обязана остаться и меня немного приласкать.
Нат закатывает глаза и делает пару шагов в сторону двери.
– Эй, эй! – останавливаю ее, – я не имел в виду ничего такого – непристойного. Можешь просто погладить меня по голове.
– Как кота? – уточняет, едва сдерживая смех.
– Ну не кобеля же, – улыбаюсь широко.
Хочу, чтобы она осталась здесь, со мной. Легла в мою постель, в моей футболке. Я даже согласен держать свой член при себе (хотя придется очень туго).
– Так я и знала, что Вы имитировали опьянение, – говорит изобличительно.
– Ничего я не имитировал, – вяло отбиваюсь. – Просто выспался в такси.
Ее слабая улыбка вызывает у меня желание потратить часы на то, чтобы ее соблазнить. Даже нет – дни. Почувствовав, что, наконец, пробил брешь в ее нежелании остаться со мной, вытаскиваю из шкафа чистую майку и протягиваю ей.
– Прими душ и переоденься. Жду тебя в постели.
Выхватывает вещь и идет в сторону кухни.
– Эй, мартышка, ванная в другой стороне, – осторожно замечаю. Одно мое неверное слово – и она сбежит, как дикий зверек.
Нат резко разворачивается и безошибочно открывает нужную дверь. Хочется ввалиться внутрь за ней, прижать ее к стене и…
Но, нельзя. Впервые я кому-то что-то пообещал. И это было странно. Обычно я настаиваю на близости до тех пор, пока девушка не сдастся. Да много из них сопротивлялось что ли? Почти никто. Настя да мартышка. Они очень похожи между собой словно ментальные сестры. Обе дерзкие, неприступные, готовые покусать за свою девичью честь. Хмыкаю и стаскиваю с себя опостылевшую за вечер, местами грязную одежду.
Мне тоже нужен душ, желательно контрастный, чтобы прийти в себя. Член до сих пор полутверд и по-прежнему просится в мартышку. Пытаюсь его обуздать, но как назло представляю, как она голенькая стоит под душем и мылится моим гелем. Волосы намокли, соски непристойно торчат, а по ложбинке меж грудей стекает ручеек… Чееееерт! Нельзя же так издеваться надо мной. Первобытные порывы подбивают меня вынести дверь и вломиться к ней. Но зачем? Только напугаю.
Стою как дурак у окна в одних труселях и жду, когда она выйдет из душа. Не будет же она там ночевать? Это глупо. В моей кровати спать гораздо удобнее.
Не слышу шагов и, почувствовав свежий запах, оборачиваюсь. Наташка… стоит в моей футболке. Ноги длиннющие, стройные. Смотрим друг на друга. Она – со страхом. Я с сожалением, что мне нельзя трогать всю эту красоту. Понимаю в чем причина ее отказа: Макар. Они же вроде как встречаются. Злюсь, хватаю полотенце и иду в душ. Хлопаю дверью и становлюсь под струи холодной воды. Глаз пиздецовски болит. Алкогольное обезболивающее перестало действовать. Надо будет закинуться парой таблеток нурофена.
Смываю с себя этот вечер, стараясь не думать, чем сейчас занимается мартышка. Надеюсь, не сбежала. От меня все бегут в последнее время, как от чумы. Наверное, старею. 28 лет – это вам не 20.
Оборачиваю полотенце вокруг бедер и
