Ознакомительная версия.
— Откуда он мог знать, что он не застанет там меня, например?
— Кто?
— Тот, кто устроил погром. Откуда он знал, что я приеду не к девяти утра, а к началу одиннадцатого? Откуда он вообще узнал, что я приеду? Вся декорация имеет смысл только в случае моего присутствия в ней. Если бы я не приехал, заставать на месте преступления было бы некого. Откуда он узнал?
— Да, — согласилась Марта, и Данилов почувствовал, как она заволновалась, — все правильно. Кому ты говорил, что собираешься в субботу на стройку?
«Тебе, — подумал Данилов. — Я сказал об этом тебе. Больше мне говорить было некому».
— Какие у тебя планы, — спросил он быстро, — что ты будешь делать?
— Дел у меня полно, — ответила Марта с досадой, — я целую неделю ничем не занималась. У меня в выходные все время одни и те же планы — постирать, приготовить и перегладить то, что постиралось. Так кому ты говорил, Данилов? Может, этой своей дуре, которая вечно отвечает, что ты уже уехал, а потом еще не приехал?
И тут Данилов вспомнил.
Ну конечно.
Он предупреждал секретаршу, что в субботу поедет посмотреть на дом. Он сказал ей об этом в пятницу, уезжая. Она собиралась в субботу работать «в счет отгула». Данилов не возражал. Он никогда не возражал. Ему было все равно, в счет или не в счет, секретарша была ему нужна в основном «для плезиру», как это называла Марта, — какой же офис без секретарши! Даже на телефонные звонки Данилов предпочитал отвечать сам.
— Я действительно предупредил Ирину, — сказал Данилов, соображая. Ириной звали секретаршу. — Спасибо, что ты мне подсказала. Марта. Извини, я должен срочно позвонить.
— Хочешь, я к тебе приеду, — предложила Марта, изо всех сил надеясь, что он согласится, — прямо сейчас?
— А стирка и глажка?
— Пошел к черту.
— Нет, — отказался Данилов, и Марта моментально почувствовала себя собакой, которую оставили на платформе, а поезд уже тронулся, — спасибо. Марта.
Опять — спасибо, Марта!
— Пожалуйста, — пробормотала она. Еще немного, и она заплачет — то ли из-за гормональных изменений, связанных с беременностью, то ли из-за того, что впереди маячит еще одно уборочно-постирочное воскресенье, унылое до боли в зубах, то ли из-за того, что у ее ребенка — бедняжки! — никогда не будет настоящего отца, то ли из-за того, что она совсем не нужна Данилову и знает об этом, так нет же — навязывается, пристает, предлагает себя в компаньоны.
Зачем?!
— Я тебе вечером позвоню, — пообещал Данилов как показалось Марте, чтобы отвязаться от нее.
— Угу, — согласилась она и положила трубку.
Свою трубку Данилов сунул в гнездо зарядника и стал готовить себе завтрак — йогурт, сыр, хлебцы из холодильника, — время от времени посматривая на телефон.
Почему Марта в последнее время то и дело сердится на него? Что изменилось? Они устали друг от друга или это подготовка к тому, что будет впереди?
Впереди будет непонятный ребенок, папа-Петрысик, «на тот большак, за перекресток» по праздникам, разговоры по телефону сначала раз в три дня, потом раз в неделю, а потом — на каждый Новый год. Все хорошее позади. Все хорошее кончилось.
На дачу Тимофея Кольцова Данилов приехал с Мартой, чего тот человек не мог предугадать. Данилов пригласил Марту в самый последний момент, утром.
Накануне он даже не знал, что она опять собирается ночевать у него. Она часто приезжала без предупреждения, чего он терпеть не мог.
Пусть бы лучше приезжала без предупреждения, чем без предупреждения забеременела непонятно от кого! От орангутанга, который говорит «женский фактор» и еще «ихнее дело».
«Ну, это ихнее дело, не наше!» — так обычно комментировал орангутанг выступление по телевизору какого-нибудь иностранца по какому-нибудь иностранному вопросу.
— Не наше, — вслух сказал Данилов.
Звонить было еще рано, зря Данилов сказал Марте, что должен срочно позвонить. Даже когда он допил свой чай из китайской кружки и догрыз холодную и жесткую пластинку хлебца — знать бы, зачем он держит их в холодильнике?! — звонить было все еще рано.
Данилов поставил в посудомоечную машину свою кружку, тарелку из-под сыра и положил ложку. Весь набор в машине выглядел как-то неубедительно, и Данилов задвинул хромированную панель, решив, что помоет посуду после обеда, всю сразу. Ему даже в голову не приходило ополоснуть тарелку и кружку под краном.
Есть правила, им нужно следовать. По правилам его жизни посуду моет машина.
Готовясь к разговору с собственной секретаршей, Данилов достал записную книжку и ручку — чтобы ничего не упустить. Почему-то он думал, что она непременно продиктует ему целый список имен тех, кто интересовался, как Андрей Данилов собирается провести субботнее утро.
Будет список, и методом дедукции Данилов вычислит необходимое.
Имен оказалось три.
Переполошившаяся секретарша, застигнутая Даниловым в разгар утренних воскресных баталий с ребенком и мужем, долго и мучительно соображала, чего от нее хочет шеф, шикала в сторону на ребенка и руководила действиями мужа — «сними, сними сковородку!» — и, вернувшись к трубке, в которой молчал Данилов, так же мучительно вспоминала, кто именно интересовался им в пятницу вечером.
— Знаменская звонила, — наконец выдала она с неизбывной тоской в голосе, — а больше вроде никто…
— Вроде или никто? — холодно переспросил Данилов.
Знаменская не могла совершить налет на дачу Тимофея Кольцова. Она была тучной, очкастой, одышливой дамой — то ли академиком, то ли членом-корреспондентом. Проводив детей в благополучное заокеанье, она на свободе перестраивала квартиру на Ленинском проспекте и звонила Данилову в офис по четыре раза в день — сообщала все новые идеи, почерпнутые из журналов.
Говорила она прокуренным баритоном, виртуозно управлялась с неформальной лексикой, на чем свет стоит поносила коммунистов вкупе с демократами, а заодно и академическое начальство. Данилову она нравилась. Идеи из журналов он выслушивал, непременно одобрял и продолжал делать все по-своему.
«Как это вы ее не боитесь? — спрашивал у него нервный, замученный бригадир строителей. — Она же танк. Как наедет, так и раздавит».
Данилов был совершенно уверен, что на него Знаменская не наедет.
— Кто еще звонил, Ира?
Опять какое-то активное шевеление, означающее, очевидно, что сковородка до сих пор не снята.
— Лидия Сергеевна звонила! — наконец радостно выпалила секретарша. — Она звонила, когда вы уже уехали, и спрашивала, будете ли вы завтра на работе! Я сказала, что вы с утра собирались на Рижское шоссе! Точно, да!
Ознакомительная версия.
