«Она не оправится от горячки? Неужели и вправду нет никакого спасения?»
Теперь она поняла, о чем говорили акушерка с Викторией, когда она вошла. После рождения ребенка вот уже несколько часов Эстелла боролась со смертью.
– Нам нужно сообщить Марко, – тихо произнесла Виолетта, когда уверилась, что полностью контролирует свой голос.
Виолетта вспомнила, как тяжело брат расставался с беременной женой, но крик о помощи соседа по эстансии не терпел отлагательств. Его утешали, говорили, что по возвращении он сможет обнять и жену, и ребенка. Сейчас же он вернется к умирающей любимой.
Горячка Эстеллы началась стремительно. Она вдруг пожаловалась на сильные боли внизу живота. В те немногие часы, когда Эстелла была в сознании, она попросила принести все еще безымянную малышку. Но когда ее принесли, женщина поняла, что слишком слаба и не в силах заботиться о ребенке, и тут же разрыдалась. Она не могла успокоиться и становилась еще слабее.
Вечером пошел дождь, он лил всю ночь. Все понимали, что это неизбежно задержит возвращение Марко. Никто не решался говорить на эту тему.
У Эстеллы снова открылось сильное кровотечение, простыни приходилось менять каждый час. Виолетта вскоре задумалась, сколько в человеке вообще помещается крови и сколько ее можно потерять, прежде чем умрешь. Послеродовые выделения пахли очень скверно. Эстеллу все время рвало. За несколько часов ее состояние резко ухудшилось. Живот молодой матери стал твердым и болел при малейшем прикосновении. Эстелла стала метаться. Пульс и дыхание участились. Временами женщина теряла сознание.
Скорость, с которой болезнь прогрессировала, удивила даже доктора, которого вызвали к Эстелле. В конце концов, ничего нельзя было сделать, кроме как облегчить женщине ее последние часы. Не было ни исцеления, ни спасения, ни надежды.
Эстелла умерла спустя три дня после того, как родила на свет такую долгожданную дочку.
Сильные ливни размыли дороги и сделали броды почти непроходимыми, и все же Марко мчался, как дьявол. Когда он во дворе соскочил со своей мокрой от пота лошади и вбежал в дом, навстречу ему вышла Виолетта.
– Где она? – выпалил он, тяжело дыша. – Где Эстелла?
«Он уже знает, – пронеслось в голове у девушки, когда она безмолвно взяла его под руку. – Он знает, что Эстелла мертва».
Когда они вошли в комнату, где лежало тело Эстеллы, Марко стряхнул руку сестры. В плетеном кресле у изголовья смертного одра сидела заплаканная Виктория. Она молча кивнула зятю. Хотя Эстелла умерла всего несколько часов назад, Виолетте казалось, что в комнате уже стоит сладковатый запах смерти. Конечно, это было невозможно.
Марко с каменным лицом медленно подошел к кровати. Эстеллу одели в ее любимое платье и немного подкрасили бледные щеки. Черты лица несколько смягчились по сравнению с тем, какими они были в последние дни ее жизни. Темные волосы ее аккуратно причесали, надели лучшие украшения. В полумраке комнаты могло показаться, что она просто крепко уснула. Марко беспомощно смотрел на жену.
– Она умерла сегодня утром, – наконец произнесла Виолетта, нарушив тишину.
Марко молчал, он даже не обернулся к сестре.
– Мы все испробовали, – неуверенно продолжила Виолетта. – Мы вызвали врача, мы… Мы просто больше ничего не смогли сделать.
– Я знаю.
Лицо Марко окаменело. Двигалась лишь челюсть, на щеках заходили желваки, словно так он мог побороть боль. Как ни старалась Виолетта, она не смогла подобрать подходящих слов утешения. Виктория, видимо, истратила все свои силы в последние дни, теперь она грузно сидела в своем плетеном кресле и тихо всхлипывала. Казалось, Марко вообще не замечал ее присутствия.
Когда молчание стало совсем невыносимым, Виолетта вздохнула:
– Мы велели сделать ее фотографию. На память. Марко, она лежит там, на буфете.
Снова не последовало никакого ответа. Фотограф снял покойную прямо на ложе. Виолетта считала, что снимок получился удачным: Эстелла выглядела так, словно спала. Но Марко даже не шевельнулся, чтобы взглянуть. Он не отводил глаз от жены. И Виолетта замолчала, не став больше тревожить брата.
Позже Виолетта затруднялась сказать, долго ли они так простояли – молча, как будто чужие люди. Тем временем совсем стемнело. В комнате дамокловым мечом висело столько несказанных слов. Вдруг, нарушив тишину, раздался короткий, но энергичный крик с веранды.
«Наша маленькая звездочка, наша маленькая фея», – подумала Виолетта и поспешила на веранду.
Без лишних слов всем стало ясно, кто будет заботиться о малышке, ни у кого другого сил на это просто не нашлось. Виолетта поспешила к колыбели, которая стояла там под москитной сеткой, отодвинула ткань в стороны и взяла дочь Марко и Эстеллы на руки. Она нежно покачала малышку и, чтобы успокоить, дала пососать свой мизинец.
– Нагрей немного козьего молока для нашего сокровища, – попросила она служанку, которая сидела рядом с колыбелью и ждала указаний. Та поспешила прочь.
По тому, как жадно малышка стала сосать палец, Виолетта поняла, что вскоре разразится очередной протест. И все же сестра решила тут же показать маленькое создание Марко. Виолетта, улыбаясь, смотрела на маленькую племянницу. Уже сейчас можно было сказать, что девочка очень похожа на Эстеллу. У нее были мамины нос и рот, но волосы и глаза, как у Марко. Когда-нибудь она вырастет и станет красавицей. Виолетта смотрела на Марко, но тот не выказывал никакой реакции.
– Как ее зовут? – наконец неловко спросил он.
«О господи, мы ведь еще не дали малышке имя», – вдруг подумала Виолетта и в тот же момент неожиданно для себя выпалила:
– Стелла, малышку зовут Стелла.
Марко отпрянул от неожиданности.
– Вы дали девочке ее имя? Вы дали ей имя Эстеллы? – удивленно спросил он. Сначала Марко побледнел, потом лицо угрожающе помрачнело. – Этот ребенок отнял у Эстеллы все, а теперь вы отдаете ей и ее имя? – кричал он.
– Я… Я… – залепетала Виолетта.
Но Марко не слушал сестру. Не говоря ни слова, он бросился прочь из комнаты. На следующий день после похорон Эстеллы он уехал, никому не сообщив, куда направляется. На дочь он больше ни разу не взглянул.
Аврора не могла припомнить, чтобы мать когда-нибудь так безнадежно и горько рыдала. Марлена всегда была сильной женщиной. Ничто, совершенно ничто не могло вывести ее из душевного равновесия. Наверное, этому она научилась, прожив первые годы вместе с мужем, отцом Авроры Джоном, который, как рассказывали девочке, в молодости был весьма ненадежным. Как бы то ни было, но долгое время Марлене, которая писала газетные статьи, а потом путевые заметки, приходилось воспитывать детей одной. Но Аврора и ее брат Хоакин всегда были рядом с матерью. Еще один ребенок умер, так и не родившись.
