чая, пожалуйста, — попросила она по-английски. Это подразумевалось по умолчанию — если она хочет чай, то я тоже хочу чай, моего мнения никто не спрашивал. Я и не спорил, а с удовольствием подчинялся её милым приказам.
Чайвала нацедил подслащенного кипяточка в пластмассовые стаканчики, положил туда чайные пакетики и плеснул молока. Сейчас уже и не разберёшь, то ли британцы привнесли в Индию традицию пить чай исключительно с молоком, то ли индийцы, напротив, научили своих колонизаторов этой премудрости. Пойло, которое предлагают в поездах, вряд ли может по праву считаться чаем, но вообще этот напиток с молоком, корицей, кардамоном и имбирём бывает очень и очень неплох…
Разносчик забрал деньги и двинулся дальше по узкому проходу между полками, продолжая выкрикивать «чай-чай-чай», а мы с Катюхой обнаружили, что в дверях тамбура стоит невысокая молодая индианка в цветастом сари. Встретившись с нами взглядом, она несколько смущённо улыбнулась и кивнула в сторону нижней полки:
— Не позволите пока присесть здесь? Моё место — на самом верху…
Английский её был грамотным и почти без того жуткого акцента, который присущ всему местному населению.
— О, так вот кто наша соседка, — протянула Катюха и с готовностью подвинулась. — Конечно-конечно, садитесь!
Индианка опустилась на сиденье, продолжая мило улыбаться.
— Вы куда едете? Тоже до Ченная? — подступилась моя спутница с расспросами.
Девушка кивнула.
— Да, на свадьбу своей кузины…
— Меня зовут Катя, — представилась тем временем подруга. — Его — Саша, — последовал лёгкий кивок в мою сторону.
— Мадхумалати, — отозвалась та и, подумав, добавила для полноты картины:
— Мадхумалати Нампутири.
Мы с Катюхой переглянулись, едва сдерживаясь, чтобы не заржать.
— Можете звать меня просто Мадху, — заметив нашу реакцию, поспешно предложила девушка.
— Не имя, а просто песня! — восхитился я вслух. — У южан вообще такие… эээ… длинные имена! То ли дело центральная Индия, там все просто — Радха, Гита, Прия…
— Ну, так у нас и сам язык не похож на хинди, — заметила она. — Мы говорим исключительно на малаялам.
— Ага, я обратила внимание, что когда керальцы разговаривают, — вмешалась Катюха, — у них как будто горсть мелких камешков перекатывается во рту. Все время забываю, как называется столица штата Керала?
— Тируванантапурам, — кротко улыбнулась Мадху. Мы с Катюхой всё-таки не выдержали и расхохотались.
— Как это вообще можно выговорить с первого раза без запинки? Это какая-то скороговорка… — заметил я. — Хотя, наверное, русский язык тоже невыразимо труден и ужасен для слуха индийцев.
— Вы русские? — Мадху понимающе кивнула и перекинула через плечо длиннющую косу в руку толщиной. — С каждым годом в Керале всё больше и больше ваших соотечественников. Нравится Индия?
— О, да! — выдохнули мы хором с Катюхой. — Удивительная страна!
— А где вы уже успели побывать?
— Везде, — усмехнулся я. — За полгода исколесили всё с севера до юга, от Кашмира до Каньякумари…
Это прозвучало практически как строчка из популярного индийского хита, и мы все втроём весело рассмеялись. Мадху была определённо симпатичной и жизнерадостной девушкой, так что ни я, ни Катюха уже не испытывали досады от того, что с нами едет третий попутчик. Она и внешне была красавица: не чёрная, как большинство жительниц юга, а вполне светлокожая, с прекрасной белозубой улыбкой и лучистыми карими глазами. Ну просто звезда Болливуда!
Мы весело и непринуждённо болтали друг с другом около часа — ровно до тех пор, пока поезд не остановился на станции Эрнакулам. Наша соседка моментально напряглась и со странным выражением лица уставилась на дверь тамбура.
— Ты кого-то ждёшь, Мадху? — поинтересовалась Катюха. Индианка ничего не ответила, продолжая смотреть на вход застывшим взглядом и покусывая губы от волнения. Наконец, дверь распахнулась, и в вагон ввалилась группа индуистских священнослужителей. Все они были практически голыми, если не считать пёстрых лунги на бедрах. Вагон моментально наполнился смешанным запахом благовоний и местной противокомариной мази. Помнится, когда мы с Катюхой впервые унюхали этот жуткой смрад, то едва не спятили: было полное ощущение того, что рядом с тобой расположился бомж, не мывшийся и не менявший бельё как минимум полгода.
— Эта мазь-убийца не только комаров отпугивает, но и всех людей в радиусе километра, — обратился я по-русски к Катюхе, а затем повернулся к нашей индийской спутнице, чтобы перевести ту же шутку на английский. Однако то, что я увидел, заставило меня прикусить язык: Мадху была бледна, как смерть; она вжалась спиной в стену и краем сари пыталась закрыть своё лицо.
— Что ты… — начал было я, но она только махнула на меня рукой, призывая к молчанию. Я удивился, но послушно заткнулся. Тем временем группа брахманов прошла вглубь вагона и принялась шумно устраиваться на своих местах. Мадху немного расслабилась и шумно выдохнула, а затем перевела на нас с Катюхой виноватый взгляд.
— Я вас напугала, простите… Просто в той компании находится один человек, с которым я не хотела бы встречаться, — неохотно пояснила она. — Если бы он меня увидел, то… Впрочем, неважно, — она отмахнулась и устало откинула со лба прядь выбившихся волос.
— Кто он? — тут же оживилась Катюха, страсть как любившая всевозможные интриги и прочую Санта-Барбару. — Вы с ним знакомы?
— Знакомы, — Мадху недобро усмехнулась. — Я бы всё на свете отдала, чтобы наше с ним знакомство никогда не состоялось… О, это страшный человек, хоть и прикрывается маской святоши. Настоящий ракшас!
Катюха осторожно выглянула из нашего отсека и обернулась в ту сторону, куда проследовала группа священнослужителей.
— Который из них? — спросила она вполголоса.
— Самый высокий, бритый наголо, с ниткой чёрно-белых бус на шее, — пояснила Мадху и умоляюще добавила:
— Только, пожалуйста, осторожнее… Не надо привлекать его внимание. Не дай Бог, он меня увидит…
— А ты как будто ждала его появления, — заметил я. Она кивнула:
— Я не была уверена, но предполагала… Завтра в Ченнае будет проходить один важный религиозный фестиваль, а местные брамины ездят на него ежегодно.
Катюха тем временем нашла нужный объект и с пристрастием изучила его.
— Неприятная рожа, — заявила она наконец в качестве вердикта. — Не на священнослужителя похож, а, скорее, на боксёра. А зовут его как? — повернулась она к Мадху. — Наверняка и имя дурацкое…
— Бадрипрасад Сомаяджи, — ответила индианка. В другой ситуации я не преминул бы захохотать над очередным сложносочинённым керальским именем, но в голосе Мадху было столько еле сдерживаемой глубокой ненависти, что я предпочёл не шутить по этому поводу.
— И всё-таки, что он такого ужасного сделал? — спросил я. Мадху помедлила с ответом, но все же через силу выговорила:
— Он мне жизнь сломал…
Большего от неё нам добиться не удалось, и я отстал со своими неуместными
