задницу, прижимаясь к паху сильнее.
Кажется, что толпе всё равно, потому что продолжает дёргаться под ритмичные перемешанные треки, пока двое стоят и трутся друг о дружку, словно это маленькая азартная игра на выдержку.
Слышит довольное рычание позади себя, крепче сжимая ладонь Кирилла, который убирает руку с талии, убирая волосы и нагибаясь, дабы коснуться губами раковины ушка, мазнуть языком и заставить девочку слегка отклонить голову, будто напрашиваясь на ласку. Прикусывает краешек, начиная посасывать и двигать бёдрами вместе с Сеней.
Дрожит всем телом, ощущая прилив крови к щекам. Уверена, что красная, как рак, от этого соблазнительного момента, от которого ещё немного и переломится любая выдержка. Повернётся, чтобы обдать терпким и горьким запахом, приникая к шершавым губам и сплетаясь языком.
Хочет. Безумно хочет. Целовать его, тереться об него, стонать ему в рот, чувствовать его руки на себе, смотреть в его глаза, трогать его. Всё хочет. Сразу.
— Ты много выпила, — шёпот, словно громче музыки, доносится до неё.
Получает отрицательное мотание головой в ответ, пока девочка плавится. Там, где соединяется их кожа, горит настолько, что хочется выбраться на холод или опустить руку в ледяную воду, дабы потушить этот необъятный пожар. Кирилл снова перекидывает руку через талию, стараясь прижать ещё ближе. Сеня выдыхает, откидывая голову и прикрывая глаза.
Почему? Почему так хорошо оттого, что он близко? Почему нет этого противного и скользкого ощущения, что надо оттолкнуть и повторить нечто подобное с Ромой? Почему от присутствия Кирилла внутри всё переворачивается, как при урагане? Расцветают грёбаные орхидеи, как клумба с особо красивыми цветами.
Почему такого же нет с Ромой?
Почему при поцелуях и касаниях Григорьева лишь липкое и навязчивое першение в горле, которое хочется прокашлять или сглотнуть?
Желательно выплюнуть.
Почему внизу становится жарко и влажно, когда Кирилл рядом? Почему такого нет с Ромой?
И почему кажется, что целоваться с Ромой на глазах у Кирилла было неправильным решением?
Господи, сколько много вопросов, но так мало ответов. По крайне мере, Сеня не знает, как верно истолковать свою внутреннюю борьбу за правильные и неправильные поступки.
Действия, вызванные подсказками сердца, не всегда уживаются с решениями головы, но сейчас и во всех случаях, когда губы Кирилла были на губах Сени, это кажется чем-то определённо хорошим и правильным.
С Ромой наоборот. Неправильно, неприятно, не возбуждающе.
Пока трек сменяется треком, Кирилл продолжает стоять и касаться грудью спины Сени. Жмётся к нему настолько, что не выдерживает и стонет, сильнее выгибаясь и вжимаясь задницей в пах. Между ног не то, что влажно, — мокро. Пульсация отдаётся в ногах, сбивая с темпа, что не скрывается от Дубровского. Уверенно убирает руку с живота девочки, чтобы положить на бедро и подстроить под себя. Сжимает пальцами ткань, нежно дёргая на себя ещё раз.
— Не пей много, — последние слова, после которых руки неожиданно исчезают с тела Пановой.
Она оборачивается, но Кирилл уже скрылся в толпе. Зато появляется Даша, которая начинает жаловаться на очередь в женскую уборную. Все слова летят мимо, потому что в голове продолжает набатом стучать только что произошедшая ситуация. Она высматривает его в толпе, но тщетно. Он исчез.
Кирилл подошёл к ней во время танца, чтобы… зачем?
Несколько выпитых шотов помогают расслабиться сильнее, но не забыть, какие интимные движения совершали бёдра Кирилла. Она увидела его за столиком рядом со своим другом. Он пил что-то из стакана, слушая пьяный трёп. Улыбался и кивал головой, словно с чем-то соглашался.
Есения смотрит на него загадочным взглядом, когда он ловит её за разглядыванием. Она интуитивно прикусывает нижнюю губу и улыбается, тут же поднося ко рту очередную стопку.
Глава 9. Последствия
И, да, она выпила достаточно.
Достаточно много.
Очень много.
Есения сидит в машине Кирилла, увеличивая громкость музыки и подпевая, пока они едут к нему домой. Электронные часы показывают почти пять часов утра, когда Дубровский паркуется возле дома. Она пьяно спотыкается о собственные ноги, тут же хватаясь за капот машины и хихикая. Определённо ясно, что последняя стопка прозрачной и горькой на вкус жидкости была лишней.
Кирилл лишь закатывает глаза и, подойдя к ней, берёт под локоть. Поддерживает вплоть до дверей. Сеня ровно стоит, спокойно дожидаясь, пока откроется дверь, чтобы задеть плечом дверной косяк и раздражённо выдохнуть. Стаскивает обувь, перехватывает сумку и поднимается по лесенкам.
В комнате свежо и приятно пахнет. Скидывает пальто с плеч, аккуратно втаскивает плечики в рукава и вешает в шкаф. Садится на кровать, пока друг (или кто?) ползёт до комнаты. Решает его не ждать, поэтому сбрасывает платье и кутается в большое полотенце, уходя в ванную. Долго и натужно смывает макияж, чистит зубы и принимает душ, чтобы смыть с себя пот и клубную атмосферу, которая уже порядком поднадоела.
Последний час был крайне размытый и трудно восприимчивый. Мимо внимания пролетали опрокинутые стопки, песни слишком быстро сменялись друг другом, а очередь в туалет была невероятно долгой.
Утомительно.
Возвращается в комнату в одном полотенце. Кирилла по-прежнему нет. Вытаскивает первую попавшуюся футболку, хихикая и натягивая через голову. Падает на постель с мокрыми волосами, получая лёгкое головокружение. Снова беспричинно хихикает, зажимая между ног одеяло и подтаскивая подушку Дубровского к носу. Дышит глубоко, понимая, что аромат заставляет отрезветь на промилле. И снова глубокий вдох, от чего мысли становятся яснее.
Возможно ли такое?
Определённо не у нормальных людей.
Зато как кайфово пахнет. Как наркотик, от которого появляется болезненная зависимость, едко оседающая в лёгких. Ей постоянно нужно подпитываться им, чтобы начать глубже и спокойнее дышать.
Он действует успокаивающе.
Когда Кирилл приходит в комнату, Сеня неподвижно лежит с прикрытыми глазами. Он стаскивает полотенце с бёдер, оставаясь в заранее надетых трусах. На душе становится приятнее, легче и нежнее от осознания, что Панова в его постели. Ложится рядом, аккуратно вытаскивая подушку из её рук.
Карие глаза тут же распахиваются, а губы изгибаются в улыбке. Кирилл устраивается поудобнее, включая телевизор и сбавляя громкость на минимум. Обзор перекрывается Сеней, которая с определённо не самой удивительной и соблазнительной грацией встаёт и садится на его бёдра. Она пьяно хихикает, упираясь ладонями в грудь.
Пытается быть кокетливой дразнилкой, заправляя непослушные влажные пряди волос за уши, и прикусывает нижнюю губу. Дубровскому нравится, но не в данной ситуации. Не сейчас, когда она выпила слишком много, и мозг явно не соображает.
— Слезай, — тихо произносит, хлопая рукой по простыни.
— Нет, — тут же отвечает.
— Сень, опять твои тупые игры? — раздражённо смотрит на подругу, кладя ладони
