До сей поры ему не доводилось бывать на раскопках и принимать участие в экспедициях, но у Дюпона, вне всяких сомнений, была самая странная команда, которую только можно себе представить. Тридцать семь дюжих молодчиков, самым старым из которых был сам Тома, по комплекции больше напоминающих солдат, чем ученых-исследователей.
Впрочем, в последние дни Риган больше переживал за Ив, чем за всех измененных и археологов вместе взятых. Самому ему все труднее становилось сдерживаться, сегодня ночью он только усилием воли заставил себя оторваться от неё. Ильга рассказывала, что у молодых измененных голод может сорвать планку ещё до того, как он сам поймет, что произошло и советовала никогда не доводить себя до такого состояния. Что в сложившихся условиях было крайне затруднительно. Ив не жаловалась, но Риган видел, что она тоже на пределе. Он ловил себя на мысли, что им надо возвращаться, потому что в таком состоянии он сам становится для неё опасен. Не говоря уж о том, что он не только не сумеет её защитить от других изменённых, но может даже не успеть почувствовать их приближение.
Этой ночью он вернулся в палатку, чувствуя, что его уже начинает трясти от голода. Тех крох, что он брал у Ив, хватало только чтобы окончательно не сойти с ума, а для неё и это было слишком много. Двое его соседей по палатке не спали. Один копался в своем вещевом мешке, и зыркнул так, будто не прочь был обратить его в пепел. Риган улыбнулся ему уголками губ и встретился взглядом со вторым. Мужчина сносно изображал безразличие и увлеченность своими открытиями, рассматривая что-то на карте, но явно переигрывал. Кажется, его звали Жиль.
— Какие-то проблемы? — поинтересовался Риган, и тот поспешно отвел глаза. Пожалуй, слишком поспешно, как если знал о его способностях ко внушению.
Риган хмыкнул и устроился на подстилке в углу, на спине, закинув руки за голову. Ощущение надвигающегося западла становилось явным, неотвратимым и суровым, как появление призрака Дариана в алькове девственницы. Он не хотел засыпать, но не чувствовал в себе сил даже открыть глаза. Благодаря вынужденной голодовке сил становилось все меньше, а присутствие дружелюбно настроенных молодчиков, которые явно не собирались спать, тоже не способствовало расслаблению. Только когда забрезжил рассвет, Риган смог себя отпустить. Вряд ли Изабель решит напасть в самый разгар дня, под палящим солнцем.
Парочка полуночников обсуждали предстоящий день и историю пока ещё не найденной цивилизации, а спустя какое-то время стали просыпаться и остальные. Археологи — народ увлеченный и фанатичный. Услышать в их разговорах что-то дельное, кроме касающегося настоящего места раскопок и ожиданий по поводу новых открытий и древних цивилизаций, не представлялось возможным.
После их ухода он все же проверил мешки тех двух парней, но ничего подозрительного не обнаружил. То же самое касалось и вещей остальных соседей. Чувствуя, что каждое движение дается ему со все большим трудом — днем клонило в сон с удвоенной силой, Риган отругал себя за паранойю. Тома ему не доверяет, и наверняка рассказал им о своей антипатии, а они своим к нему отношением просто поддерживают руководство, у людей такое бывает.
Перед тем как провалиться в тяжелый сон, Риган думал о том, сколько всего интересного ждет Ив в новой жизни измененной. Век человека недолог, но когда жизнь не ограничена несколькими десятками лет, перед тобой открываются совершенно иные возможности. Он представил её счастливые, сияющие глаза и мысленно улыбнулся. К сожалению, у него не получится быть рядом с ней сегодня, или завтра, когда они обнаружат свою старую-новую цивилизацию, но в будущем он ни за что не пропустит самые важные для неё моменты. Ради Ив Риган готов был даже полюбить все древности этого Мира, включая Дариана.
Просыпался он тяжело, будто выбирался из вязкой, липкой трясины болота. Они нашли свой город: это было понятно по возбужденным голосам, доносящимся снаружи, по крикам и суете. В палатку постоянно кто-то наведывался за вещами, но Риган не открывал глаз, пытаясь собраться с силами и подняться, при этом не напоминая залившуюся по самые уши пьянь. У него дрожали руки, приступы голода, неотвратимо преследовавшие его, путали мысли и мешали сосредоточиться. Что тоже не внушало оптимизма.
Риган с трудом дождался захода солнца и выбрался из палатки. Он мог только представить, как паршиво сейчас выглядит, но подтвердить его теорию было некому. Археологи устроились у костра, что-то оживленно обсуждали и ужинали, но Ив среди них не было. Город обнаружился неподалеку, а если быть точным — метрах в двухстах от их лагеря. Там над человеческими фигурками мелькали светлячки факелов, которые то и дело выныривали прямо из-под земли, а спустя какое-то мгновение снова ныряли вниз. Риган направился туда, и при его приближении все стихло. К нему шагнул высоченный парень, Робер, кажется, перегородив дорогу.
— Тебе туда нельзя, Эванс.
Это прозвучало жестко и безапелляционно, археолог смотрел на него и цедил слова с видом заправского боевого командира, солдата, привыкшего раздавать приказы. Не будь рядом Ив, он бы отправился в одну сторону, а Риган — вниз, исследовать находку, но сейчас он только пожал плечами.
— Не очень-то и хотелось, — он сделал обиженное лицо, показал ему язык и добавил, — жадина.
От такого тот откровенно обалдел, а Риган, не позволив ему опомниться, тут же поинтересовался:
— Мадмуазель Ламбер оттуда ещё не выбегала? Умоляю — да или нет. Длинных ответов я не понимаю, теряюсь в логической цепочке, а на попытке уйти от вопроса у меня сносит крышу и я становлюсь буйным.
Насчет последнего Риган даже не лгал. От того, чтобы броситься на парня и вцепиться ему зубами в шею, сейчас удерживали только остатки здравого смысла. Ответить на его эпатаж Робер не успел. Из подземелья выпорхнула Ив.
— Я уже здесь, — она выглядела уставшей, но довольной. — Мы нашли его, — радостно сообщила она Ригану, подхватив его под руку и уводя за собой в сторону лагеря, потянулась за поцелуем. — Я скучала по тебе.
— Я тоже, — признался он, притягивая её к себе и целуя в губы, — очень хотелось быть с тобой в тот момент, когда ты увидишь свой город.
Её запах сводил с ума. Хотелось коснуться губами бьющейся жилки, целовать её, прокусывая кожу, а потом пить, пить, пить… Картина, возникшая перед глазами была слишком яркой, и Риган судорожно вздохнул, до боли сжимая челюсти и отгоняя внутреннего зверя, в чьих руках билась Ив, которую покидала жизнь.
— Он прекрасен, — восторженно призналась Ив. — Бессмертный город. Я провела там весь день.
