— Это впервые за четыре года, — рассмеялся он и поднял стакан. — У меня есть все основания праздновать. Не так часто при нашей профессии друзья могут встретиться. Скажи, в Отделе к тебе хорошо относятся?
Я отхлебнул слабенький напиток и поставил стакан на низкий столик рядом.
— Я уже четыре года не работаю в Отделе.
— У меня другая информация, — поднял брови Вацлав.
— Возможно. Но я ушел сразу после Швеции.
— Я тоже ушел, — сообщил он. — Это мое первое задание за четыре года. Кстати, благодаря тебе. Вообще-то у меня много поводов поблагодарить тебя. Я ведь не сам ушел. Меня отправили разбирать бумаги в Ашхабад. Знаешь. Где это?
— В Туркмении.
— Правильно. Меня, Вацлава Кенникена послали копаться в бумажках!
— Любому могуществу приходит конец, — заметил я. — Значит, тебя раскопали для этой операции. Вот, должно быть, ты обрадовался!
— Еще как! А особенно меня порадовало то, что я увижу тебя. Видишь ли, в свое время я считал тебя своим другом. Ты был мне почти как брат.
— Не говори глупостей, — пожал я плечами. — У разведчиков друзей не бывает.
Я подумал о Джеке Кейсе и ощутил прилив горечи.
— Ты был мне больше, чем брат, — продолжал Кенникен, словно не слыша меня. — Я готов был отдать за тебя жизнь, а ты меня предал.
— Перестань, Вацлав, — поморщился я, — на моем месте ты поступил бы так же.
— Но я же доверял тебе! — обиженно сказал он. — И это больнее всего. Ты же знаешь, что у нас ошибок не прощают. Вот меня и засунули в Ашхабад.
— Могло быть хуже, — заметил я. — Тебя могли отправить за Полярный круг.
— Невелика разница, — сказал он. Вновь наполняя стакан. — Но мне помогли мои настоящие друзья. Ладно, не будем терять время. У тебя есть некая деталь. Она попала к тебе по ошибке. Где она?
— Не понимаю, о чем ты.
— Естественно, — кивнул он. — Именно так ты и должен был ответить. Но все-таки тебе придется отдать её. Ну, так как?
— Ладно, — ответил я. — Мы оба знаем, что деталь у меня, так что нечего наводить тень на плетень. Но ты её не получишь.
Он вынул из портсигара длинную русскую папиросу и начал искать по карманам зажигалку.
— Получу, Алан, и ты прекрасно это знаешь. Дело ведь не только в этой детали, да и не в этой операции, если уж на то пошло. Пора нам поквитаться.
От его ледяного голоса у меня буквально пошел мороз по коже. Слейд говорил, что Кенникен жаждет моей крови, и — сдал меня ему прямо в руки.
Кенникен так и не смог найти зажигалку и нетерпеливо махнул рукой. Ильич вышел из-за моей спины и чиркнул своей зажигалкой, но пламени не было. Кенникен чертыхнулся, поджег в камине кусок бумаги и, наконец, прикурил. А Ильич отправился к бару со спиртным. Как только Кенникен это заметил, в его руке мгновенно возник пистолет.
— Что ты затеял, Ильич?
— Хочу заправить зажигалку, — отозвался тот и показал баллончик бутана.
— Брось, — резко приказал он. — Пойди и осмотри машину нашего гостя. Только внимательно, понял? Что искать, ты знаешь.
— Там этого нет, Вацлав, — вмешался я.
— Вот Ильич в этом и убедится, — отрезал он.
Ильич поставил на место баллончик с бутаном и вышел. Кенникен продолжал поигрывать пистолетом.
— С кем приходится работать! — пожаловался он. — Набрали олухов невесть откуда. Странно, что ты этим не воспользовался.
— Почему? — пожал я плечами. — Я же знал, что в этой команде есть ты.
— Верно, — согласился он. — Мы чертовски хорошо знаем друг друга. Слишком хорошо. Даже сомневаюсь, получу ли я удовольствие от предстоящего. Ведь это все равно, что причинять боль самому себе. Англичане говорят: «Мне больно разделять твою боль». Верно?
— Я шотландец, — сухо заметил я.
— Не вижу разницы. Кстати, чуть не забыл спросить о главном. Ты любишь эту девушку, Элин?
Во мне все сжалось.
— Она не имеет к этому никакого отношения, — сказал я.
— Не волнуйся, — засмеялся он. — Я не причиню ей ни малейшего вреда. Готов поклясться — хоть на Библии, хоть на «Капитале» Карла Маркса, смотря что тебя больше устроит. Ты мне веришь?
— Верю, — искренне ответил я.
Черт побери, я действительно ему верил! Будь на его месте Слейд, то, поклянись он хоть собственной матерью, это бы ему не помогло. Но Кенникену я доверял абсолютно, он был человеком слова, хотя грубым и жестоким, но настоящим человеком.
— Тогда скажи: ты любишь ее?
— Мы собираемся пожениться.
— Это не совсем прямой ответ, но я его принимаю, — засмеялся Кенникен. — Ты спишь с ней, Алан, правда? Вы наслаждаетесь близостью друг друга? Называете друг друга нежными именами? Достигаете вместе пика? Так, Алан?
В его голосе явственно послышались металлические нотки.
— Помнишь нашу последнюю встречу? Там, в лесу, когда ты пытался меня убить? Жаль, что ты оказался плохим стрелком, а ещё более грустно, что нанесенную тобой рану так и не удалось залечить. Так вот, если ты останешься в живых — а я ещё ничего не решил относительно этого, — то ни Элин, ни какая-нибудь другая женщина никогда не захочет стать твоей женой.
— Я бы выпил еще, — прервал его я.
Он взял мой стакан и снова наполнил его, но воды на сей раз налил значительно меньше.
— Ты побледнел, — заметил он, передавая мне стакан.
— Я понимаю тебя, — отозвался я, — но в любой профессии есть свой риск. Тебя не так волнует твоя рана и даже её последствия, как предательство. Верно, Вацлав?
— Верно, — согласился он.
— Но ты не там ищешь предателя. Кто тогда был твоим начальником в Москве?
— Бакаев.
— А моим?
— Этот английский аристократ, лорд Таггерт, — улыбнулся Кенникен.
— Ошибаешься, — покачал я головой, — для него это был слишком низкий уровень. Тебя предал твой начальник, который говорился с моим, а я был лишь инструментом в их руках.
Кенникен расхохотался:
— Мой дорогой Алан, ты начитался книг о Джеймсе Бонде!
— Ты не спросил, кто был моим начальником, — заметил я.
— Хорошо, так кто же он был? — продолжал веселиться Кенникен.
— Слейд.
Смех оборвался. Я невозмутимо продолжил:
— Все было тщательно спланировано. Нас с тобой принесли в жертву, чтобы укрепить позиции Слейда. Тебе ничего не сказали именно для того, чтобы все выглядело абсолютно реально и безупречно. Так и получилось.
— Глупости, — бросил Кенникен, но лицо его побледнело, а на щеке проступил шрам.
— Только поэтому ты и провалился, — объяснил я. — И тебя, естественно, за это наказали, не могли не наказать, чтобы не возбуждать подозрений. Ты четыре года перекладывал бумажки в ссылке только за то, что честно выполнял свой долг. Тебя просто поимели, Вацлав.
