Кенникен вернулся.
— Ты сказал правду, — заявил он.
— Я всегда говорю правду, жаль что это не всегда понимают мои собеседники. Значит, ты согласен со мной насчет Слейда?
— Я вовсе не имел в виду ту глупую историю, — нахмурился Кенникен. Я говорю о том, что в твоей машине ничего нет. Где оно?
— Не скажу.
— Скажешь.
Где-то в доме зазвонил телефон.
— Давай заключим пари, — предложил я.
— Мне не нужна кровь на этом ковре, — возразил он. — Так что вставай.
Трубку кто-то снял: звонки прекратились.
— Может, я все-таки сначала допью? — миролюбиво заметил я. — Тебя все равно вызывают.
Действительно, дверь открылась и Ильич из-за неё сделал Кенникену знак.
— Постарайся допить до моего возвращения, — бросил Кенникен и стремительно вышел.
Я не успел ничего предпринять, как он вернулся. Вид у него был слегка озадаченный.
— Человек, с которым ты был у гейзера, постоялец из гостиницы, его часом звали не Джек Кейс?
— Понятия не имею.
— И ты утверждаешь, что всегда говоришь правду, — грустно улыбнулся Кенникен и сел. — Впрочем, это уже неважно. Ситуация изменилась.
— В каком смысле?
— Мне больше от тебя ничего не нужно. И я получил приказ не применять к тебе пыток.
— Спасибо! — искренне обрадовался я.
— Можешь не благодарить, — мрачно ответил он. — Мне приказали просто убить тебя.
Снова зазвонил телефон.
— Почему? — хрипло спросил я.
— Ты мешаешь, — пожал он плечами.
— Ты бы лучше подошел к телефону, — посоветовал я. — Вдруг приказ снова поменялся?
— В последнюю минуту? — криво усмехнулся он. — Не обольщайся, Алан. Как по-твоему, почему я вообще все тебе рассказываю? Ведь это у нас не принято.
Я-то знал, но не хотел доставлять ему слишком много удовольствия, поэтому промолчал. Телефон смолк.
— В библии есть хорошее изречение, — продолжил он. — «Око за око, зуб за зуб». Я все задумал в соответствии с библией, но, к сожалению, не смогу это сделать. Но я видел, что тебе страшно, и это меня в какой-то степени удовлетворяет.
— Рейкьявик! — возвестил Ильич, просунув голову в дверь.
— Иду! — раздраженно отозвался Кенникен. — А ты ещё немного понервничай, ладно?
— Дай сигарету, — попросил я.
— Молодчина! — расхохотался он. — Настоящий англичанин! Как же без традиционной последней сигареты? Держи! Еще что-нибудь?
— Да. Пригласительный билет на Миллениум.
— Извини, старик. Все билеты для тебя уже проданы, — расхохотался он и вышел из комнаты.
Я сунул в рот сигарету, похлопал себя по карманам, потом очень медленно поднял с пола клочок бумаги и со словами «Прикурю, пожалуй», склонился к огню. Вряд ли мой страж заметил, как я бросил баллончик в самый центр пламени. А я вернулся на место, жестикулируя и произнося какие-то пустые фразы. Мне нужно было, чтобы Григорий смотрел на меня, а не на огонь, и я своего добился. Но мне понадобилось немало выдержки, чтобы самому не смотреть в ту сторону. К тому же вернулся Кенникен.
— Дипломаты! — произнес он, словно выругался. — Будто мне без них делать нечего. Ладно, поднимайся и пошли.
— Я ещё не докурил.
— Докуришь на улице.
Взрыв в закрытом помещении был оглушительным. Горящий уголь обжег Григория, который заорал и уронил пистолет. Мне уголь опалил шею, но я стерпел, кинулся вперед, схватил пистолет и повернулся к Кенникену. Но тот успел сориентироваться и швырнул в меня настольную лампу. Я увернулся и одновременно выстрелил, а лампа угодила прямо в голову Ильича, который как раз решил выяснить, что происходит, и открыл дверь.
Я выскочил в открытую дверь и помчался прочь из дома, мимо раскуроченного «Фольксвагена», в темноту, к дороге. Я бежал по базальтовым плитам и все время помнил, что малейшая неловкость может обернуться сломанной или вывихнутой ногой, после чего меня тут же схватят. А что произойдет потом, было предельно ясно: расстреляют на месте.
Обернулся я только тогда, когда выскочил на ровную дорогу. В окнах домика плясало пламя, слышались крики, но за мной никто, похоже, не гнался. И тут же кто-то сзади одной рукой схватил меня за горло, а другой приставил к спине пистолет.
— Брось оружие! — приказали мне по-русски.
Я подчинился — и тут же оказался лежащим навзничь на земле, а в лицо мне ударил луч электрического фонарика.
— Господи, это ты! — произнес Джек Кейс.
— Убери фонарь, — попросил я, с трудом поднялся на ноги и начал растирать шею. — Куда ты подевался, когда началась заварушка у гейзера?
— Извини, что так вышло, — покаянно сказал Джек, — но он ведь был в гостинице. Так что мне пришлось…
— Что?! Ты же сказал…
— Я не имел права признаваться тебе в этом, — с отчаянием в голосе сказал Кейс. — Ты был в таком состоянии, что вполне мог его прирезать.
— Ничего не скажешь, ты настоящий друг, — с горечью отметил я. Впрочем, сейчас не до подробностей. Где твоя машина?
— Там, на дороге.
— Хорошо. Джек, сообщи Таггерту, что я отвезу посылку в Рейкьявик.
— Обязательно, только давай сначала выберемся отсюда.
— Как скажешь, Джек, — отозвался я и нанес ему резкий удар под дых, а потом рубанул по шее ребром ладони. Он рухнул к моим ногам, а я тут же распластался рядом с ним, потому что услышал звук мотора. Машина проехала мимо и помчалась в ту сторону, откуда я только что сбежал. Больше я никому не доверял, даже Джеку. В рукопашной схватке на ковре мы с ним были равны, но тут я легко вырубил его, потому что он не ожидал ничего подобного. Что ж, и я не ожидал, что он бросит меня на растерзание русским головорезам. Немного полежит и очнется, а я уже буду далеко.
Я обыскал карманы Джека, забрал ключи от машины и пистолет. Машина оказалась «Вольво», которая легко завелась и повезла меня обратно к Элин, но самым кружным путем, который только можно было выбрать. Я хотел ехать как можно дольше и основательно запутать следы.
Я добрался до места к пяти утра, и не успел выйти из машины, как Элин оказалась у меня в объятиях.
— Алан! — вскричала она вместо приветствия. — У тебя кровь на щеке!
Я приложил руку к щеке и почувствовал довольно болезненный порез. Наверное, зацепило, когда взорвался баллончик с пропаном.
— Пойдем в дом, — попросил я.
В холле нас встретила Сигурлин. Она оглядела меня с ног до головы и заметила:
— У тебя куртка прожжена.
— Да, — согласился я. — Не досмотрел.
— Что случилось? — спросила Элин.
