Но выбора у меня нет. Пока я буду умницей, с моим сыном все хорошо будет. Поэтому стою перед гостиницей, самой лучшей в городе, разумеется, ветер апрельский холодит ноги в тонких чулках, а шею — бриллиантовое колье.
— Детка, ты должна заинтересовать его сходу, — дал мне ценное указание Виктор. — А там хоть на руках ходи, хоть в туалете у него соси… Не важно. Но не мне тебя учить, мужики на тебя падкие.
Мужики да. Все мои беды от того, что на меня ведутся мужики. Только Чабашев умный. Слишком. И просто на сиськи не поведётся. Его нужно зацепить чем-то интереснее. И если мне удалось один раз, вовсе не значит, что удастся второй. Чабаш чёртова загадка, понятия не имею, что у него в голове.
— Вы ожидаете такси? — вежливо спросил швейцар.
— Ах, да, — вынырнула я из своих мыслей и шагнула к ожидающему меня автомобилю класса люкс.
Виктор устроил встречу на элитной вечеринке. Я продумывала каждый свой шаг. Ловила масляные взгляды, мысленно меня здесь трахнули раз десять минимум, дважды пытались навязать себя, а один раз пьяный урод просто зажал меня в углу. Ненавижу.
Я цедила один и тот же бокал шампанского целый час, натянуто улыбалась и ждала. И все напрасно, Чабашев не приехал. Это даже не удивительно — он никогда не был предсказуемым.
Вернулась в гостиницу, в свой роскошный ненавистный номер. Легла спать, словно можно уснуть, когда твой ребёнок неизвестно где и лишь от меня зависит, будет с ним все хорошо или нет. Не плакать, напомнила я себе. Лицо опухнет, а лицо это мой товар…
— Доброе утро, солнышко, — услышала я, едва проснувшись.
Села в постели, натянула одеяло по самые плечи. Визитер сидел, вальяжно развалившись в кресле. Крупный, начинающий лысеть мужчина, обманчиво неторопливый.
— Я не ждала гостей, — спокойно ответила я.
Каждый мой шаг — в неизвестность. Я понятия не имею, кто это, но не жду ничего хорошего, и придерживаю язык, чтобы не ляпнуть ничего лишнего.
— Виктор велел поторапливаться. Четыре дня уже прошло.
— Если бы это было так просто, вы справились бы без меня, — вспылила я. — Чабаш практически недоступен!
— А мальчишка-то плакал ночью. Маму зовёт. А мама к нему не спешит…
Стиснула зубы. Ненавижу, всех их ненавижу, наглых, считающих что они сильнее меня, и имеют право делать с моей жизнью все, что заблагорассудится.
— Пошёл вон, — сказала я.
— Не газуй… Птичка напела мне, что сегодня Чабаш будет в казино, на большие бабки вопрос решать. Пудри сиськи.
Словно можно было на сиськи Чабаша купить, наивные. Но план созрел.
— В карты играть умеешь? — спросила я. — Бабки готовь, побольше…
Так я и оказалась счастливой обладательницей пяти миллионов, которые, впрочем, у меня заберут, не сомневаюсь даже. Чабаша в зале я сразу заметила, но виду не подала. Что я отлично умею, так это притворяться…
— Сука, — орал мой сообщник. — Сука, я тебя урою!
Я не была наивной. Никто бы мне не дал уйти с такими деньгами, слишком большая сумма. Если бы не боров, который так любезно мне их проиграл, то другой отловил бы. Я бы никогда не стала рисковать так. Но зато Давид смотрит на меня…
А я на него смотрю. Смотрю, и почему-то реветь хочется. Вот, за что так? Единственный мужчина, который сумел забраться под мою броню, стоит сейчас напротив меня, улыбается одними глазами, а я его предать должна. Лучшее моё воспоминание. Идиотский мир…
— Волшебное слово? — выдохнул он дым.
— Пожалуйста, — улыбнулась я.
Я должна улыбаться так, словно меня ничего не заботит. Никого не волнуют мои проблемы и переживания. Я просто куколка, красивая девочка. Для Чабаша — куколка с мозгами. Все. Не стоит обольщаться.
— Никогда не мог отказать красивой бабе, — галантно подал руку мне, — пошли обналичивать твои миллионы.
Он только коснулся меня, а мне воздуха в груди мало. Так моё тело реагирует только на него. Независимо не от чего, пусть хоть земля остановится, я всегда его хотела и буду хотеть. Это сильнее меня.
— Спасибо.
Шагаем к администрации. Сейчас мне по настоящему страшно. Если не Чабаш — не выпустят. Точнее, выпустят, но до утра я вряд ли доживу. Слишком много лёгких денег.
Давид курит, наплевав на то, что мы внутри здания, я толкаю дверь кабинета и вхожу.
— Деньги, — коротко говорю я и высыпаю фишки на стол.
— Минуточку, — улыбается девушка.
Белоснежные зубы, грудь третьего размера, ноги от ушей. За её спиной — мордоворот. Минута растягивается в три, потом в пять. Тянут время, догадываюсь я. Значит кто-то готовит мне торжественную встречу. Беспомощно смотрю на дверь, но Чабаш не идёт меня спасать. Быть может, ему интересно, как я себя поведу.
— Быстрее.
— Это очень большая сумма, — вежливо отфутболивает девушка.
И тогда дверь открывается. Девушка перестаёт улыбаться и бледнеет так, что это заметно даже под дорогой тоналкой, а мордоворот напрягается.
— Милая, все хорошо? — спрашивает Давид у меня.
— Да, — улыбаюсь я. — Почти готово.
Деньги находятся за пару минут, споро пересчитываются машинкой и перетягиваются резинками в пачках. Выглядит, словно не так уж и много, а меня за них готовы убить.
Выходим на улицу. Апрель. Холодно ещё, моросит дождик. Давид держит меня под руку. И так хорошо, наплевать бы на все и свалить с ним на край света. Только у меня сын в руках врагов, сын, о существовании которого Давид даже не знает. А ещё, Давид меня не позовёт. Я ему не нужна.
На территории казино мы были в безопасности. Здесь — жутко. Ветер проникает под тонкое платье, по спине мурашки. Свет фонарей отражается в лужах. Блестят мокрые машины.
— Спешите?
Мужчины выходят из машины. Четверо. Вооружены, это я сразу понимаю. Настроены серьёзно, явно не от моего сообщника.
— За спину встань, — командует Давид.
Послушно шагаю. Я женщина сильная, не побоюсь слова — независимая, но я признаю, что порой ситуацию может разрулить только мужик.
— Слишком много взяла, — лениво говорит главный. — Господь завещал делиться.
Я стою в кольце охраны. Мне не страшно почти. Абсурдно страшно за Давида. Я не должна беспокоиться о нем, ведь я его предаю, но сердцу не прикажешь, оно чертовски глупое.
— Когда я такое говорил, — тон у Чабаша совершенно хладнокровный, — я не вас имел ввиду.
Звуки ударов. Закрываю глаза, жду. Затем чувствую в своей ладони его ладонь. Прикосновения Чабаша я узнаю из сотен тысяч.
— Зло наказано, милая.
Открываю глаза. Они живы, просто несколько помяты. Один, постанывая, лежит у моих ног. Перешагиваю через него и иду к автомобилю, дверцу которого предусмотрительно распахивают.
В машине темно, тепло. Мои колени озябли. Чувствую близость Давида каждой клеткой своего тела. Называю адрес гостиницы. Вот привезут меня, высадят, дальше что? А если я ему не интересна больше?
На глазах слезы, отворачиваюсь к окну. За Серёжку страшно. Его жизнь сейчас зависит от меня, и от того, как поведёт себя этот непредсказуемый мужчина. Моргаю часто-часто прогоняя слезы.
— Давид, — поворачиваюсь, словно решаясь я.
Его лицо близко так. Снова глаза смеются. Они, кажется, все-все про меня знают. Про всех.
— Рад тебя видеть, — шепчет он, и снова по коже мурашки.
Его рука опускается на моё колено, кажется я чувствую искры между нами. Губы все ближе. Его рот — холодный. Пахнет дымом сигаретным и дорогим виски. Приоткрываю губы навстречу, непроизвольно стону. Губы холодные, а язык горячий…
Мужская рука медленно скользит вверх, касается резинки чулков, замирает. Я не дышу от напряжения, чуть развожу ноги в стороны. Он улыбается, продолжая меня целовать. А потом… Выдыхает и отрывается от моих губ.
— Без трусиков?
— Без, — соглашаюсь я.
Пальцы касаются моей промежности, вздрагиваю. Чувствую, как там мокро, не стыжусь этого. Нам всегда было хорошо вместе. Притягиваю его к себе за галстук, целую ещё глубже, ещё откровеннее, двигаю бёдрами, принимая его пальцы внутрь себя, стону ему в рот.
