И над тихой водой,
Пусть не знаю кто ты,
Я сегодня с тобой,
А в стакане цветы,
Эту строфу лучше всего было бы произнести тебе. Но ты спишь.
Наши волосы треплет
Тёплый ветер реки…
Вскоре втянутся цепи
Сквозь якорный клюз
И споют нам, споют:
Кюрасао блюз…
Я лгу. Я лгал тебе сегодня. Нет, не тогда, когда говорил про детство в парижских предместьях, не про адову работу на ферме у троюродного родственника после ухода родителей, не про отвратительный и жалкий период завоевания “богемы”.
Скоро ты узнаешь. А может, и не узнаешь, если я сделаю всё верно.
Зной реки…
Лунный блик спит в бокале,
Утолим мы
Нашу боль и печали…
Нашу ли? Этот старик говорил со мной, и лицо его было образцом аристократического стиля. Твёрдые черты, ровный тон. И сумасшедшая, безумная боль в зрачках.
Там где койка в каюте,
А в зеркале – ты!
Ну позволь мне испить
От твоей наготы!
Наши губы целует
Тёплый ветер реки…
Он не мог тебя целовать — ты не хотела. Он совершил ошибку, взяв тебя в жёны.
Вскоре втянутся цепи
Сквозь якорный клюз
И споют нам, споют:
Кюрасао блюз…
Я смотрю на тебя. Постель растерзана, покрывало смятым комком отброшено в сторону. Тонкая простыня накрывает тебя, и понимаю, что тебе жарко, несмотря на то, что открыт иллюминатор. Я смотрю, как дыхание ворошит концы твоих волос, сбившихся на подушке.
Зной реки …
Лунный блик спит в бокале.
Утопаю,
Я в тебе утопаю…
Стон распластанных тел,
Жизнь свернулась в спираль:
Получи, что хотел,
Гран мерси, дженераль!
Я закрываю глаза. Я понимаю, что эта картина будет стоять перед моим взглядом долго, очень долго. Возможно, столько, сколько я проживу.
Наши пальцы ласкает
Тёплый ветер реки…
Вскоре выпадут цепи
Сквозь якорный клюз
И споют нам, споют:
Кюрасао блюз…
Я отворачиваю крышку фляжки. Я не пил три месяца, но сейчас я не смогу без алкоголя.
Резкий вкус дешёвого коньяка обжигает язык и горло. Я кривлюсь, морщусь, утираю выступившие слёзы.
Зной реки…
Луч зари на бокале.
Потеряю,
На далёком причале…
Бой прольёт неуклюже
Наш утренний чай…
Ну, послушай, послушай:
Не по-ки-дай!
Я малодушно оттягиваю неизбежное. Неизбежное ли?
Да. Я и правда труслив, а старик предупредил совершенно чётко — я должен умереть. Вот только как — выбирать мне.
Наши души терзает
Тёплый ветер реки…
Вскоре втянутся цепи
Сквозь якорный клюз
И споют мне, споют:
Кюрасао блюз…
Я поднимаюсь со стула. Коленом становлюсь на постель.
Мои руки протягиваются и смыкаются на твоей шее.
Сжимаются изо всех сил.
Только мне!
Кюрасао блюз,
Кюрасао блюз…
Ты бьёшься, вырываешься, вонзаешь ногти в мои руки. Тебе удаётся оторвать одну кисть и вцепиться зубами в пальцы. Ты бьёшься, словно зверь, и я вижу твои бешеные расширенные зрачки, слышу твоё хрипение.
Когда всё замирает, в каюту проскальзывает стюард, ждавший под дверью.
Вдвоём мы оборачиваем твоё тело в простыню и вытаскиваем его по коридору. Я вижу, как кровь из разодранных твоими зубами пальцев оставляет на ней расплывающиеся пятна.
— Стой!
Стюард снимает простыню.
— Ещё по реке поплывёт, зачем нам лишние вопросы, — поясняет он — я потом сожгу в кочегарке. Взяли!
С тихим плеском твоё тело принимает река. Белое пятно посреди мерцающей темноты.
А потом в глубине возникает короткий плеск.
— Кайманы, — поясняет стюард. — Ну всё, по местам. Давай двигай. Кровью не наследи.
Я сижу на чемодане, курю и смотрю с причала на реку, в которой медленно и неторопливо двигаются чёрные тела тварей.
Закат догорает.
Луч света вырывается из-за моей спины, и в реке вспыхивают пары ярких точек — глаза кайманов, отражающие свет фонаря.
— Как вы себя чувствуете, господин? Вы здоровы? Могу я вам чем-то помочь?
— Вполне, — отвечаю я подошедшему из сумрака человеку. — Вполне. Я просто сижу и вспоминаю. Я был тут двадцать пять лет назад. Приду попозже, если вы не возражаете.
— Гостиница тут недалеко, сто метров вверх по холму. Мне вас подождать?
— Не стоит, друг мой. Не стоит. Я подойду через полчаса. Мне нужно ещё посидеть тут и вспомнить кое-что важное. Вы идите себе, если хотите, вот вам мои документы, можете меня записать.
Я протягиваю паспорт.
— Хорошо, сэр. Сделаю всё в лучшем виде.
— Нисколько не сомневаюсь, друг мой. Я скоро, не переживайте.
— Тогда возьмите фонарь.
— Да мне особенно незачем.
— Зачем же идти наверх в темноте? Возьмите, сэр.
— А как же вы?
— У меня есть ещё — вот, смотрите.
— Вы очень предусмотрительны.
— Благодарю вас, сэр. Буду ждать вас. Приятных воспоминаний.
— Благодарю.
Я выбрасываю окурок в воду. Прикуриваю ещё одну.
Осталось немного. Иностранный легион. Двадцать пять лет игры со смертью. Глупой, бессмысленной игры. Настолько глупой, что мне не удалось в ней проиграть.
Отвратительно.
Бессмысленно.
Двадцать пять лет, выброшенных на совершенно, безумно бессмысленное времяпрепровождение.
Я не солгал тебе тогда, когда говорил, что я умер.
Я и правда умер, хотя полагал, что лгу, говоря тебе это.
Просто надолго отложил погребение.
Впрочем, это можно исправить.
Сейчас я докурю.
Самое время поплавать немного.
