Тут мне возразить было нечего.
— Если быстро найдут настоящего убийцу… — начала я.
— Не смешите меня! — Людмила сердито расхохоталась. — Когда у нас находили убийц?
— Находили, — обиделась я. — И не раз.
— Нет! — Людмила пресекла все мои попытки защитить органы внутренних дел. — Ни разу. Уж я-то знаю.
Мы тихо сидели рядом и думали каждая о своем. Я достала сигареты, предложила Людмиле, она взяла, и мы закурили.
— Света была хорошим человеком, — вдруг сказала Людмила. — Что бы про нее ни говорили. Не верьте никому.
Я не спорила, хотя ненавидящий взгляд этого хорошего человека до сих пор жег мне спину.
— А что ответил ей ваш муж на приеме в посольстве, когда она ему угрожала? — мягко спросила я. Людмила выпрямилась и посмотрела на меня настороженно.
— Я имею виду, что услышали окружающие? Ведь он должен был как-то прореагировать?
— Он рассердился. — Людмила затосковала. — Он неправильно себя повел. Ему бы надо было посмеяться, превратить все в шутку, а он разозлился. Вы правы, все заметили, что он напряжен. Он сказал: «Я смогу найти на тебя управу». Но ведь это не угроза убить, правда? Управа же — совсем другое.
— А Светлана ничего не могла знать о делах вашего мужа?
Людмила опять насторожилась.
— Я не говорю о компромате, вы понимаете? Вообще о делах.
— Знала, почему же. — Людмила поежилась. — Мы же были близкими подругами. Я рассказывала. Но, скажу вам честно, я и сама-то не очень много знаю о его делах. И он не распространяется, и мне не особо интересно.
Мы посидели еще полчаса — Людмила продолжала убеждать меня в полной невиновности своего мужа и добилась того, что к концу разговора я уже вовсю подозревала Иратова в убийстве Григорчук. По ее рассказам выходило, что милая Светочка здорово досаждала Вадиму Сергеевичу и к тому же все время лезла в его семейную жизнь.
— Но что я могу сделать? — наконец добралась я до главного. Не зря же Людмила выбрала в душеприказчики меня.
— Вы могли бы обеспечить друг другу алиби. — Людмила смутилась, но заставила себя договорить: — Сказать, что в тот момент были вместе. А не сказали об этом сразу, потому что… боялись меня. Я, вообще-то, ревнивая, понимаете?
У меня отвисла челюсть.
— Саша, только поймите меня правильно. Вы ведь тоже в тяжелом положении. Вадима в момент совершения убийства никто не видел, вас — тоже. Ну что вам стоит?
— То есть вы хотите, чтобы я ввела в заблуждение органы правопорядка? — сухо спросила я.
— Нет. То есть — да. Но вам-то это ничем не грозит. — Людмила опять собралась зарыдать, но сейчас ей уже было гораздо труднее меня разжалобить.
— Лжесвидетельство, между прочим, уголовно наказуемо. А вдруг нас кто-то видел? Вдруг наше вранье выплывет наружу?
— Саша! — взмолилась Людмила. — Постарайтесь понять. Вы еще молодая…
— И что мне стоит посидеть в тюрьме пару лет за дачу ложных показаний, — бросила я уже на ходу. Мне очень хотелось добавить, что лично я не уверена в невиновности Вадима Иратова и не имею дурной привычки покрывать убийц.
— Но об этом же речи не идет. Если вы согласитесь, Вадим хотел предложить вам интересную работу в своем штабе. В аналитической группе. — У Людмилы дрожал голос.
Уже взявшись за ручку двери, я вдруг опомнилась. Что я тут права качаю? И уместно ли изображать оскорбленную невинность? Мне представился редкостный, уникальный шанс внедриться в команду Иратова и наблюдать за ним в свое удовольствие, а я кривляюсь. Если он убийца, то тем более важно занять правильную наблюдательную позицию. Небось и денег заплатят, памятуя о моих недавних откровениях про то, что в журналисты я подалась исключительно в погоне за длинным грязным рублем. Доходным местом оказался для меня пансионат Управления делами, просто Клондайк. Непривычно, но приятно — до сих пор за сомнительное удовольствие работать вместе с Васей мне, наоборот, приходилось доплачивать — нервами, здоровьем, да и деньгами иногда тоже. То ли дело сейчас. Я повернулась к Людмиле:
— Я готова выслушать ваши предложения. Но только потому, что мне жалко ВАС. И пока я ничего не обещаю.
Людмила сразу обмякла, закрыла лицо руками и опять расплакалась. До чего ж наши русские женщины плаксивы, сил нет.
Он сразу понял, что неприятностей не избежать. С самого начала все шло наперекосяк. Когда ему доложили, что Таня Ценз здесь, он пришел в бешенство: только этого не хватало. Он чувствовал себя виноватым перед Татьяной и потому страшно злился на нее. Почти каждый день он думал о том, что надо бы позвонить, что-нибудь наврать, заехать к ней в редакцию, но не решался, и, чем больше проходило времени, тем меньше оставалось шансов на то, что они смогут мирно договориться. Он знал, что Татьяна его ищет, звонит, но в последние недели ему удавалось обходить все ее ловушки. Он появлялся на публичных мероприятиях без предупреждения, не включал в свой график те тусовки, где могла появиться Татьяна, и, прежде чем поехать куда-нибудь, скрупулезно изучал список приглашенных.
В «Роще» ему нужно было появиться обязательно, а вот Татьяна в списках участников семинара как раз не значилась. Газету «Молодежные вести» на семинаре должен был представлять ее главный редактор, но в последний момент что-то переигралось, как подозревал Трошкин, не без Таниных усилий, и вот она здесь.
Впрочем, с одной Татьяной он бы справился, тем более что и муж ее тоже здесь, так что как ни крути, а ей придется соблюдать приличия, и она не сможет гоняться за ним все два дня и три ночи. К тому же она хотя и подвержена влиянию страстей, но все-таки человек интеллигентный, следящий за своей репутацией и умеющий вести себя на людях. Чего не скажешь о Светке. Этой на приличия наплевать, она, наоборот, любит публичные скандалы, а учитывая, что не далее как три часа назад Светлана объявила ему войну, положение Трошкина в лучшем случае можно было назвать незавидным. Светлана устроила ему форменную истерику, со слезами, угрозами и проклятиями. Теперь ему придется воевать на два фронта, а это уже гораздо сложнее.
Сидя в ресторане, он прикидывал, как ему развести двух взбесившихся женщин и выйти сухим из воды или хотя бы не очень вымокшим. И тут он увидел эту девочку.
Сначала она его развеселила. Девочка старательно играла светскую даму и сама забавлялась своей ролью. Было видно, что она не привыкла к высоким каблукам, платью с открытой спиной и, главное, совсем неуютно чувствует себя в непривычном обществе. Но держалась она блестяще. Сдержанные улыбки, поворот головы, походка, жесты…
